Паргоронские байки/Том 2
Это подстатья-включение в основную: Паргоронские байки. Плашки и навигационные шаблоны тут не нужны.
Магия крови[править]
Рассказывает Янгфанхофен.
В державе кобринов, Империи Великого Змея, человеки люди живут на правах рабов. Красивый юноша Кеннис прислуживает престарелой чародейке Эстерляке — готовит, убирается, ходит за домашним василиском по имени Тварька, но главное — хозяйка шутки ради обучает его травничеству и «змеиному колдовству», как политкорректно называется у кобринов магия крови и манипуляция праной (жизненной энергией). И всё бы было хорошо, но Эстерляке уже за триста, и в один прекрасный день она умирает от старости. Чтобы не быть принесённым в жертву на тризне или не отправиться горбатиться на плантациях, Кеннис решается на побег. Собрав пожитки, он добирается до моря, переплывает пролив, отделяющий родной болотистый остров Ильтохидена от материка Сурении, и отправляется бродяжничать.
Пространствовав несколько лет, на очередной стоянке он встречает старичину Дзо — престарелого огра, тоже бывшего раба, а теперь травника и мало-мало колдуна. К общему удовлетворению, Кеннис поступает к Дзо в услужение — прибирать дом, собирать травы, позже — и помогать в зельеварении, а потом и учиться огрскому колдовству. Но если сам Дзо всегда призывает духов с оглядкой, то Кеннис увлечённо экспериментирует. Дожив до тридцати семи лет и выучившись у Дзо всему, что тот знал, Кеннис решает снова уйти и крадёт из тайника гохерримский клинок — но, не удержавшись, заглядывает в потайной раздел колдовской книги, который огр ему всегда отказывался показывать. За этим делом его застаёт хозяин — и Кеннис, подзуживаемый клинком, убивает его раньше, чем успевает понять, что тот даже не нападал.
Ещё шесть лет наш герой (хм!) отшельничает, расшифровывая записи старичины Дзо, и наконец решается на ритуал призыва демолорда. Но не конкретного, а хоть какого-то — и силою рандома на него решает откликнуться демолорд Совита, мисс Фансервис всего Паргорона, повелительница инкубов и суккубов. Она позволяет загадать три желания, и Кеннис требует вечной жизни, волшебства, какого больше нет ни у кого, и абсолютной власти над своим родом. Совита всё это охотно исполняет и вдобавок проводит с Кеннисом ночь любви (ЧСХ, первую в его жизни), но по её завершении выпивает из колдуна всю кровь и угощает его капелькой своей.
Около года Кеннис валяется замертво, продолжая вяло мыслить. Но потом на него случайно набредает успешно поохотившийся Тварька, кровь добычи падает на «труп», и тот начинает двигаться и говорить. По пути домой Кеннис обнаруживает интересные новинки: он не видит своего отражения в ручье, не может перейти текущую воду, солнце ему неприятно, а еда не утоляет голода… в отличие от крови. Испытав отвращение к своей новой сущности, новоиспечённый вампир последовательно пытается удавиться, зарезаться, отравиться, устроить самосожжение, утопиться… с одним и тем же результатом. Отчаявшись, он бросается на осиновый кол — но тот лишь отправляет его в летаргию, и когда древесина сгнивает, Кеннис пробуждается опять. Что ж, раз не получается умереть — придётся жить дальше. Он высасывает несколько лесных зверей, а потом, поборовшись с инстинктами и проиграв — деревенского мальчика. Несколько дней он упивается (в обоих смыслах) кровавой вакханалией, высасывая добычу досуха, но потом учится владеть собой, а заодно выясняет некоторые вещи: так, колдовать с помощью «присвоенной» крови гораздо легче (да своей у него теперь и нет), но годится только кровь теплокровных — кобрины, к примеру, несъедобны. А ещё он влюбляется в крестьянскую девушку Инеиду и начинает с ней встречаться, вешая на уши романтическую лапшу о пробудившейся от любви человечности. Он даже приглашает её полетать и приносит в хижину старичины Дзо, а там, проголодавшись, убеждает поделиться кровью. Но прана, отданная добровольно, так даёт ему по мозгам, что Кеннис чуть не высасывает девушку совсем — и, спохватившись, пытается вернуть часть выпитого, поделившись с ней собственной кровью по кобринской методе. Через три дня выясняется, что она сама обратилась в вампиршу. Убить Кенниса из мести не получается, так что Инеида соглашается поговорить — но кровососов прерывает нашедший хижину кобринский патруль. Кеннис пытается вместе с девушкой скрыться в Тени, но случайно обнаруживает среди гончих василисков Тварьку и выдаёт себя. Патруль он вырезает, однако у офицера оказывается серебряный меч, и у Инеиды получается об него убиться…
…ненадолго. Она приходит в себя на корабле, на котором Кеннис и две новые его супруги плывут к дальним берегам, где живут только теплокровные, в надежде основать там новую страну. Спойлер: у них получится.
- Копиркин — Тварьку отличают от петушка Хэй-Хэя только убийственный взгляд и злобность, а так — то же самое тупое до жизнеспособности курлыкало с гребешком.
- Кровавый навет — на Парифате распространено мнение, будто вампиров создали кобринские колдуны. А пошло оно от версии истории Кенниса, которую он рассказывал Инеиде — этих колдунов он приплёл, чтобы не упоминать Совиту и то, что у него с ней было. В итоге это кобринам припоминают даже спустя тысячелетия, когда они давным-давно не раса господ, а всего лишь захолустный народ, ничем кроме древности похвастаться неспособный.
- Пасхальное яйцо — имя самого будущего царя вампиров, конечно. Фанаты давно ждут в очередной книге вопля: «Они опять убили Кенниса! Сволочи!»
Рождение демона[править]
Рассказывает Янгфанхофен.
Уже хорошо знакомая читателю Лахджа грустно хиккует в своей комнатке во дворце Хальтрекарока. Надежды на то, что он отпустит её добровольно, нет, сбежать самой — а долго ли она проплутает по Паргорону одна и без оружия, высшие силы выручать жертву демона отчего-то не спешат, и даже стокгольмский синдром не вырабатывается — очень уж Хальтрекарок тупой. Соседка по комнате Сидзука — бывшая японская студентка, а ныне футанари — старается поддержать подругу. Мало-помалу та всё же начинает получать удовольствие, подбирает к демолорду ключики и растёт в рейтинге жён (который Сидзука, удивительно тонко чувствующая капризы Хальтрекарока, составляет, чтобы знать, куда в первую очередь пробиваться). Прикинув кир к носу и побывав свидетельницей (а пару раз — и жертвой) жестоких розыгрышей наложниц из высших демониц над простолюдинками и смертными, Лахджа решает, что лучшим выходом будет тоже сделаться демоницей. Выбрав удачный момент, она выпрашивает это у Хальтрекарока, и тот отправляет её к Мазекресс. Мать Демонов втягивает Лахджу в свою утробу и маринует там почти год.
На выходе получается демоница, знакомая нам по «Криабалу» — фигуристая блондинка с серебристой кожей, хвостом и крыльями… а также с лёгкой амнезией, проходящей лишь постепенно, и недодушенной человеческой совестью в глубине души. У подножия Мазекресс Лахдже встречаются такие же, как она демоны, называемые фархерримы. Одного из них, напавшего на неё с неясной целью, она убивает в порядке самообороны, ещё один пытается её догнать, и убегает в лес. Там она вспоминает, что является женой Хальтрекарока, и осваивается с выданными по его заказу Ме — регенерацией и метаморфизмом. Возвращается она неспешно, по пути учась летать и охотиться и к тому же заблудившись, но в конце концов выходит к Мпораполису — неофициальной столице Паргорона. Поплутав ещё и по городу, в особенности рынку, Лахджа наталкивается на Эль Безеф — ларитру-изгоя, и, удирая от неё вбегает в лавку бушука по имени Узур. Он, узнав, кто к нему попал, счастлив оказать услугу жене самого Хальтрекарока и подкидывает её во дворец, где сдаёт с рук на руки соплеменнику — бухгалтеру демолорда Совнару. Тот охотно препровождает Лахджу к супругу — и та, взглянув на Хальтрекарока демонскими глазами внезапно видит его недостатки гораздо более терпимыми, а достоинства — значимыми.
Болезнь чакр[править]
Рассказывает Дегатти.
Плезия Лиадонни, за пределами Мистерии прозванная Чудесницей, страдает от болезни чакр — своего рода духовного рака, иногда поражающего чародеев. Болезнь эта не лечится — либо проходит сама собой, либо убивает носителя, но в данном случае есть ряд нюансов. Нюанс первый: у Лиадонни болезнь почему-то сопровождается неконтролируемыми выбросами волшебства, как у детей. Нюанс второй: Лиадонни — лауреатка премии Бриара первой степени, то есть волшебница буквально чудовищной мощи. Как следствие, всё, на чём она задерживает внимание, хаотично оживает, разрушается или превращается во что-то иное — и с каждым приступом эффект всё сильнее.
Её коллеги — президенты других университетов Мистерии и примкнувший к ним предыдущий лауреат Инкромодох Мазетти — собираются в консилиум. Способов излечения придумать так и не удаётся, подарить Лиадонни милосердную смерть волшебники тоже не решаются, и сходятся на том, чтобы, как только прекратится очередной приступ, вывести её в портал и услать на комфортный необитаемый остров. Войдя к пациентке, чтобы сообщить ей это, они обнаруживают, что к ней приходила её последняя дочь — и попала под импульс, превратившись в нечто вроде торговца Гарольда. Лауреатка соглашается удалиться в изгнание — но прямо посреди пути приступ начинается опять, прикосновение Лиадонни дестабилизирует портал, и её закидывает не на остров, а на материк, в Долину Тысячи Трав, занятую аж шестью королевствами.
Мистерия срочно отправляет агентов на поиски — но Лиадонни наглухо закрылась от поисков, а тем временем в долину начинают просачиваться порождённые ей аномалии. Местные короли на предупреждения об опасном соседстве ожидаемо не реагируют. В конце концов, оперативник Найм Сарразен находит Лиадонни, чудовищным усилием воли сдерживающую болезнь внутри себя, и сообщает, что её дочь скончалась, передавала, что любит, и ждёт её на той стороне. Лиадонни наконец позволяет себе умереть — и высвободившейся аномалией накрывает почти всю долину. С тех пор (а прошло порядка тысячи лет) это место, названное Чудоземьем — этакий чародейский аналог Зоны.