Пасхальное яйцо/Литература

Это подстатья к статье Пасхальное яйцо. Плашки и навигационные шаблоны тут не нужны.

Поэзия

• Владимир Высоцкий иногда давал эпизодическим (а бывало, что и главным) персонажам своих баллад… фамилии своих друзей из реального мира.
  • У него есть поэма-цикл «Что случилось в пятом „А“, или Ничего такого у Витьки Кораблёва и друга закадычного — Вани Дыховичного». Это была отчаянная попытка Высоцкого закрепиться в качестве официального советского детского поэта. Попытка, блестящая по исполнению, но зарубленная и затоптанная цензурой под абсурдным предлогом «советские дети не такие!». Так вот, один из юных героев поэмы назван в честь Ивана Дыховичного (1947—2009), актёра Театра на Таганке, а впоследствии, уже после смерти Высоцкого — кинорежиссёра, сценариста и продюсера.
  • В балладе «На спор» действие происходит в годы Второй мировой войны. Там упоминается «майор Кохановский», который некогда преподнёс главному герою наградной браунинг. Игорь Кохановский (род. 1937) — инженер и поэт-песенник, соученик Высоцкого, который пел на слова Кохановского песню «Бабье лето» и посвятил ему «Мой друг уехал в Магадан» и «Я расскажу тебе про Магадан».

Иноязычное фэнтези

• Джоан Ролинг всё грозилась вставить имя Руперта Гринта напрямую в текст книжной версии «Гарри Поттера», хотя Руперт умолял этого не делать… и однажды исполнила свою угрозу крайне необычным способом. В шестом томе («Гарри Поттер и Принц-полукровка») профессор Гораций Слизнорт — рассеянный, когда дело касается тех, из кого он не может извлечь никакой выгоды — забыл имя юного Уизли и обращается к его другу Поттеру: «Э-э… тот мальчик… Как его? Руперт, что ли?» Гарри в ответ укоризненно восклицает: «Профессор, что Вы! Рональд, а не Руперт!»
  • У той же Ролинг, в том же шестом томе — минипародия на «Сумерки». Уморительная сцена с вампиром по фамилии Сангвини, к которому прикреплён учёный, изучавший вампиров (ведущий себя как социальный работник), призванный отучать его от вампиризма. Сангвини тоскливым, голодным взором следит за стайкой девочек — учениц Хогвартса, и «социальный работник» кричит ему: «Эй, эй, ты помнишь, о чём мы с тобой договаривались?.. На вот, возьми пирожок!»
• Джордж Мартин оформил в «Танце с драконами» пасхалку, проиграв спор канадскому читателю Патрику Сен-Дени. Спорили они, к слову, о результате матча между любимыми футбольными командами — и команда Мартина проиграла (он болеет за аутсайдеров лиги из родного штата, они почти всегда проигрывают). По условиям спора, Мартин должен был вставить в книгу персонажа по имени сир Патрек с Королевской горы и убить его ужасной смертью. Мартин не подвёл: оказавшийся ужасно бестолковым, сир Патрик всю книгу комично пытался организовать себе выгодный брак, пока не доигрался. Джон Сноу предложил ему попросить руки и сердца у Вель, свояченицы «Короля-за-Стеной» Манса-Налётчика. Но сначала, по законам Одичалых, похитить её из круглой башни, ночью. Желание войти в королевскую семью (пусть речь и идёт о короле Одичалых) настолько вскружило женишку голову, что он пренебрёг всеми мерами предосторожности и нарвался на охранявшего башню великана и неудачно пырнул его мечом. Итог закономерен — смерть от потери черепа и правой руки.
  • Фанаты серии установили массу аллюзий. Так, Королевская гора — это Монреаль, откуда родом Сен-Дени. Его герб, синяя звезда — символ команды, за которую он болел. А убийство именно великаном (гигантом) — намёк на название команды Мартина.

Прочая иноязычная фантастика

• «Танцор Января» Майкла Флинна: весь экипаж корабля «Нью-Анжелес» (кроме, собственно, капитана Амоса Января) перекочевал туда прямиком из старинной ирландской песни «The Irish Rover». Хотя некоторым пришлось сменить пол.

Русскоязычное фэнтези

• Сама Громыко в своих «Космоолухах» делает отсылку к «Геному» Лукьяненко: неприятный навигатор из второй книги Алексей очень спешит на концерт группы с таким названием, а в конце главные герои случайно попадают на импровизированный концерт этого коллектива, чьи участники подозрительно похожи на героев «Генома».
  • Да и вообще в «Космоолухах», особенно в первой книге, пасхалкам несть числа.
  • А Лукьяненко, в свою очередь, в том же «Геноме» делает отсылки к «Саге о Форкосиганах» Л. М. Буджолд: сначала в отделе регистрации браков в очереди перед главным героем оказывается статный красавец Айвен, ведущий за собой на цепи карлика по имени Майлз, а потом среди книг оказываются популярные сочинения про некоего «Горбатого», спецагента Имперской Безопасности, по профессии — бухгалтера (Майлз в оригинальной саге носил звание аудитора).
  • Там же, в «Геноме», главному герою предлагают посмотреть порносимуляцию, в которой угадывается сюжет фильма «Служебный роман».
• Рудазов вообще нередко вставляет пасхалки, но в «Криабале» автор представил целую россыпь в виде подарков на день рождения Тёмного Властелина:
  • Сокол Смерти, испепеляющий взглядом (в комплекте со специальным колпачком).
  • Стул Всевластья, который несли Властелину пешком через весь континент.
  • Портянка Эркухера, сына Ромуальда.
  • Графин бесконечной воды, встречающийся в небезызвестной игре.
  • Идол Великого Мумрика из книг о суперсыщике Калле Блумквисте авторства Астрид Линдгрен.
• В общем романе Перумова и Лукьяненко «Не время для драконов» вскользь упоминаются персонажи из книги Лукьяненко «Мальчик и Тьма» — Лэн и Данька. Интересно, что «Мальчик и Тьма» имеет открытый финал, в котором Лэн и Данька уходят через некую междумирную дверь. Предполагается, что так они должны вернуться в родной мир Даньки. Сам автор, очевидно, такого шанса им не оставил, но читателей решил не расстраивать.
  • В «Осенних визитах» один из персонажей — писатель, автор романа для подростков «Солнечный котёнок», в разговоре с мальчиком Кириллом рассказывает, что солнечный котёнок погиб в бою, Лэн остепенился и осел в одном из миров, а Данька так и продолжает странствовать в поисках своего мира, но никогда его не найдёт, потому что уже забыл, как этот мир выглядит. Впрочем, поскольку персонаж в этот момент в довольно депрессивном настроении — мог и соврать.
  • Слово Божие прямо говорит, что этот же Данька — персонаж «Лорда с планеты Земля». В повести «Мальчик и Тьма» упоминается его сон — купание в озере, над которым светят несколько лун — это сцена из «Планеты, которой нет». Поскольку дальше говорится, что взрослый Данька стал известным художником, видимо, на Землю он всё же вернулся. Ещё раз.
• В первой книге цикла «Отблески Этерны» Веры Камши — «Красное на Красном» — один из солдат рассказывает сказку о некоем воре Гаррэте, «наполненную древними тайнами, жуткими тварями и немыслимыми приключениями». Это является отсылкой к серии игр Thief, где главным героем является вор Гаррет(т), либо к циклу Алексея Пехова «Хроники Сиалы» (вдохновлённому Thief), где главным героем является вор Гаррет, либо и к тому, и к другому одновременно.
  • Пехов не остался в долгу, добавив отсылку к «Отблескам» во вторую книгу своей тетралогии «Ветер и искры»:

Наконец я остановил свой выбор на книге в красном переплёте, повествующей об интригах и войнах. Написал её явно какой-то сказочник, но было весело. Всё вертелось вокруг парня по имени Ворон, который без устали лакал вино, почему-то обозванное «чёрным», спал с кем ни попадя (включая местную королеву) и начинал каждое утро с того, что убивал на дуэли с десяток отъявленных лгунов и негодяев. Любимыми развлечениями этого странного субъекта было: повоевать, поиграть в азартные игры и перевернуть всё с ног на голову.

— А. Пехов, «Ветер и искры. Книга 2я. Ветер полыни»

• Еще одна отсылка к книгам Громыко — в «Пути демона» Глушановского. В третьем томе мельком упоминается, что помимо близко знакомых герою вампиров-нежити в одном из миров обитает разумная раса вампиров. В описании с легкостью узнаются вампиры из Белорского цикла Громыко, что окончательно подтверждается названием мира.
• В книге Михаила Бабкина «Слимперия» герой натыкается на книгу «Социальный уклад, быт и нравы вампирьей общины», сочинение некой адептки 8-го курса Вольхи Редной — привет Ольге Громыко и её героине из Белорского цикла.
  • Ольга Громыко ответила, сделав персонажем одного из своих рассказов вора Менеса, укравшего магический медальон (героя «Слимперии» зовут Семён, и магический амулет всегда с ним)
  • В другой книге, «Ахтимаг», упоминается город Вольхо-Лёнск. Лён — ещё один знаковый персонаж из книг Громыко.
  • А в «Хитнике» герой проходит мимо ресторанов «Верные враги» (ещё одна книга Ольги Громыко), «Филумана» (книга Валентина Шагирова), «Шеллар и мистралиец», «Слимп» (а это уже книга самого Бабкина)…
• Л. Лагина, «Старик Хоттабыч»: заклинание «лехододиликраскало» — это отрывок из еврейского литургического гимна, приветствующего наступление шаббата. В поздней редакции, написанной после борьбы с космополитизмом, его уже нет.

Прочая русскоязычная фантастика

• Актёр Юра Семецкий, вечный покойник. В одной из первых книг Лукьяненко был эпизодический персонаж по фамилии Семецкий (на самом деле даже Семенецкий), которого застрелили в подъезде собственного дома. Каково же было удивление автора, когда однажды к нему подошел реальный человек с такой фамилией и сказал, что совсем не сердится на свою смерть, и наоборот, был бы рад, если бы его однофамильцы и дальше гибли в каждой книге. С тех пор это и стало постоянной «шуткой для людей своего круга» среди российских писателей.
  • Педаль в асфальт вдавил Андрей Белянин, который создал бессмертного персонажа Семецкого, которого убивали много раз.
  • В некоторых модах к S.T.A.L.K.E.R. присутствуют ежедневные сообщения о смерти некоего Юрика Семецкого. Также этого персонажа можно встретить как призрака Зоны в «Тайных тропах», где он даёт протагонисты наводку на артефакт, позволяющий ему противостоять Хозяевам Зоны, а в финале мода Ф. О. Т. О. Г. Р. А. Ф. мы узнаем, что нашего протагониста, собственно Фотографа, зовут Юрий Семецкий… И, собственно, узнаем, как он связался с Хозяевами и вообще дошел до жизни такой (Фотограф и «Тайные тропы» — единая сюжетная линия).
    • В сопутствующую книжную серию его ввёл Василий Орехов в первом же романе, а вслед за ним и все подтянувшиеся авторы. Когда в серию уломали написать Михаила Успенского, мощный старик не мог не постебаться:

Даже тотализатор в Зоне появился! Всегда можно было помазать — где, когда и при каких обстоятельствах погибнет Семецкий, ибо данная тема была воистину неисчерпаемой. Это называлось «Семецкого страховать», и перешло в фольклор: «Что ты мне тут Семецкого страхуешь!», «Не страхуй Семецкого» и т. п.
…
Другой достопримечательностью бара «Хардчо» была статуя Семецкого перед входом — так некогда гипсовый или бронзовый Ильич охранял райкомы и обкомы покойной КПСС. Толстосумы Предзонья дивились расточительности Большого, потому что выписал он московского скульптора, хотя и на месте хватало умельцев — тот же Мастдай. Но статую босс заказал не простую. Уж не из гипса, не из мрамора — а вообще из ничего.
Пьедестал был настоящим, гранитным, а вот сама статуя — голографическим изображением.
Смотреть на это диво лучше было вечером, без лишнего света.
Легендарный сталкер, как живой, в домашнем халате и в тапочках покоился в совершенно мещанском кресле и держал на коленях кошку.
Иногда изображение исчезало, чтобы так же внезапно возникнуть ровно через две с половиной минуты. Таким образом художник хотел подчеркнуть дуалистическую природу Семецкого: вот он есть, а вот его уже нет.
А кошка на коленях служила намёком для самых неграмотных, потому что всякому неучу понятно, что это — знаменитая кошка Шрёдингера, которая то ли живая, а то ли наоборот. Фифти-фифти.
И никакой это был не аттракцион, а напоминание всем сталкерам о том, сколько разнообразнейших смертей поджидает их во время вылазок…

— «Остальное — судьба»

• В романе «Спектр» всё того же Лукьяненко, «на посошок» перед своей смертью (не первой и явно не последней в этом сеттинге) у него заказывает «смешать что-нибудь покрепче» Семецкий. Бармен смешивает ему «Ватерлинию». Откуда известно, что это именно Семецкий? Фамилия зашифрована акропрозой. До того присутствует эпизод, в котором бармен, сетуя ГГ на вопиющую невзыскательность местной публики, перечисляет (под видом названий алкогольных коктейлей) литературные произведения:

— Я люблю своих клиентов, — объяснил бармен. — Я люблю свою работу. Верите?
Мартин кивнул.
— И посмотрите, что я должен предлагать посетителям? — скорбно воскликнул бармен. — Местное пиво! Ячменный виски, который таки совсем не виски, а очень даже самогон! У меня есть два ящика напитков с Земли, но кто может позволить себе их купить? Кто попросит смешать коктейль? Кто здесь пьёт «Попытку к бегству» или «Выбраковку» [Олег Дивов], кто закажет «Кольцо тьмы» или «Волчью натуру» [Владимир Николаевич («Воха») Васильев]? Даже банальный джин-тоник, даже «Стеклянное море» — немыслимая роскошь для Прерии. Это ужасно, молодой человек! На той неделе один поц заказал «Линию грёз» — как я радовался, что у меня нашелся и белый «Бюссо», и гренадин, и граппа… Так он же потом всё залакировал самогоном!

• • Кстати, в описании убийц Семецкого можно узнать писателей, «убивавших» его в своих книгах (в частности, самого Лукьяненко и Перумова).
  • А три посёлка старателей на Авалоне носят названия песен панк-группы «Беломорс», две из которых мелькают также в «Сумеречном дозоре» (с камео лидера группы Ласа, позже ставшим постоянным персонажем цикла), а третья — в «Лике Чёрной Пальмиры» Васильева. А ещё упоминаются братья Бушуевы, тёзки которых ещё подростками положили начало сайту «Миелофон», редактировавшемуся тем же Ласом. И это даже далеко не половина всех пасхалок «Спектра», если что…
• Вышеупомянутый Рудазов пасхалку замутил двухуровневую: умничка Светочка Колобкова прихватила с собой в круиз два сборника фантастических рассказов: «Убить Семецкого» и «Спасти Семецкого».

• В цикле о Великом Гусляре Кира Булычёва есть персонаж-учёный, Лев Христофорович Минц.
• «Второго шанса не будет» Сурена Цормудяна — одна из надписей на стене дома в Москве: «Дмитрий! Ты был прав, но в одном ошибся. В метро никто не спасся. Артём». Без сомнений, это отсылка к «Метро 2033» Дмитрия Глуховского.
  • В «Резервации 2051» того же автора один из учеников монаха Серафима — свободомыслящий отрок по фамилии Крест. Это уже отсылка к одному из главных героев цикла «ВШНБ».
  • Во втором томе «Резервации» Егор Ветров читает некую потрёпанную книгу вслух. По отрывку можно понять, что книга — «Отражение во мгле», третий том цикла «ВШНБ».
  • Педаль в пол — Щербатый, персонаж повести «Последние пассажиры» из цикла «ВШНБ» читает… «ВШНБ»! Причём остаётся невысокого мнения о книге и её авторе.
  • Там же, другой персонаж находит постапокалиптический роман некоего Бермек? Кербам? Беркем? — и хочет отнести его в подарок Щербатому. Ещё один персонаж советует выкинуть это дерьмо на хрен.
    • Менее очевидно в первом «Краю Земли»: общину американских беженцев с Алеутских островов возглавляет бывший помощник шерифа, одноглазый Карл Риггз — очевидная отсылка на сына ГГ «Колченогих Бомжунцов» Карла и актёра, сыгравшего оного в сериализации — Чендлера Риггза.
  • Всё у того же Цормудяна многие положительные персонажи носят фамилии известных (и уважаемых!) исторических личностей — причём автор подсвечивает, что это неслучайно. Но вот «мудозвон Сердюков», дом которого не жалко разнести гранатой — наверное, всё-таки совпадение.
• Владимир Свержин в своей серии романов про Институт Экспериментальной Истории вывел под именем «одного из оперативников Института, Мишеля Дюнуара, он же шляхтич Михал Чарновский» своего друга из реальной жизни, старожила тусовки толкинистов, ролевиков и исторических реконструкторов — Михаила Черняховского, специалиста по историческому фехтованию, но прославившегося почему-то своим орудованием совсем не фехтовальным оружием — дубиной.
  • В некоторых из этих романов главные герои, переместившись во времени в средневековую Европу, встречают немецкого дворянина Росселина фон Шамберга, которого называют кратко — Росс. Это отсылка к еще одному легендарному деятелю той же «тусовки из Нескучного сада» — Руслану Слепову, известному под ником «Росс».
• Олди с Валентиновым в «Нам здесь жить» прикопали в одном из эпизодов криминального авторитета Сергея Лукьяненко. Лукьяненко Валентинова также пару раз пропесочил.
• Пародийный роман Юлия Буркина и Сергея Лукьяненко «Остров Русь» сплошь насыщен — и даже перенасыщен — разнообразными «поклонами друзьям и коллегам».
• Владимир Васильев, «Чёрная эстафета» — «Отдай мою посадочную ногу» (рассказ Евгения и Любови Лукиных) упоминается одной из героинь, как некий «русский шлягер». В интервью Васильев подтвердил, что упоминание является не случайным.