Диссонирующий стиль повествования

— На женщин производит впечатление учтивый и галантный старинный слог, — сказал Яр-Тур, показал всадницам выставленный палец на правой руке и воззвал: — Хай, малышки, как насчет перепихнуться?

— Михаил Успенский, «Там, где нас нет»

Художественный приём, когда то, о чём автор рассказывает, противоречит тому, как он об этом рассказывает. Например, детская повесть про то, как ребёнок ночью стащил сладости из шкафа, написана в стиле под Стивена Кинга. Или, наоборот, об ужасных вещах повествуется будничным тоном.

Соседние тропы — Диссонирующий саундтрек, Самодиссонирующая музыка.

Примеры

Приём Эротический хоррор от Диснея весь на этом основан.

Литература

• Комический эффект большинства садистских стишков основан именно на этом тропе. О трагичных событиях различного масштаба — от жуткой кончины отдельно взятого человека («слева пол-Пети и справа пол-Пети») до теракта, который в реальной жизни был бы отмечен общенациональным трауром («больше в деревне никто не живёт») — рассказывают легкомысленным стихотворным слогом, словно это невинные детские игры и шалости. Иногда также пародируется стиль поучительных детских стихов, особенно на тему безопасности на улице, или идеологические клише официозных советских СМИ.
• Фридрих Ницше, «Так говорил Заратустра» — автор прославляет волю к власти, говорит, что загробной жизни нет, а Бог умер (и вместе с ним — традиционная мораль). Однако все эти идеи Ницше вкладывает в уста мудреца-пророка Заратустры, который разговаривает… ну, как мудрец, с метафорами и афоризмами, в духе тех, кто обычно рассказывает про слияние с Абсолютом и вселенскую гармонию. И сам роман написан в стиле, напоминающем Евангелие и жития святых. Как предполагают, это связано с тем, что Ницше сознательно полемизировал с религиозными пророками, и пытался «переиграть их на их же поле».
• «Сахарный Кремль» Владимира Сорокина намеренно написан в сладко-приторном стиле, в духе детских нравоучительных сказок, что резко контрастирует с описываемыми автором ужасными явлениями и событиями.
• Татьяна Толстая, «Кысь». Сказочно-раёшным языком описывается жуткий постапокалипсис.
• «Tin Pot Foreign General and the Old Iron Woman» Рэймонда Бриггса — стилизированный под детскую книжку с картинками рассказ о Фолклендской войне. Впрочем, карикатуры на Тэтчер и Галтьери крайне гротескные, местная Тэтчер даже взрослого напугать способна.
• С прикрученным фитильком — детские сказки с неграфичным изображением убийства:
  • Цикл «Волшебник Изумрудного города». Там достаточно убийств разных злодеев, описанных ОЧЕНЬ непринуждённо и живо. Дети так и воспринимают: ну убили — да и убили, в живых его/её оставлять, что ли? А для взрослых — «диссонирующий стиль».
    • И не только злодеев! Взять хотя бы предысторию Железного Дровосека, способную запросто заткнуть за пояс все остальные убивашки.
    • А в первой редакции шестой части («Тайна заброшенного замка») убийства не назовёшь неграфичными — тут тебе и трупы, и разрубленные лопастями обезьяны (которым уже НЕ поделом, ибо поворот направо, и с вот таким следствием), и прочие радости.
  • Стихи Чуковского — детям всё нормально: ну проглотил крокодил Бармалея — туда ему и дорога, ну пытался тот Бармалей зажарить Айболита — так не зажарил же. А вот взрослых порой накрывает ужасом у холодильника, вплоть до вопля «Детям это смотреть нельзя!», и раз за разом по инету отправляются гулять списки «ужасов» у Чуковского.
    • Кстати, Чуковский в позднем «Одолеем Бармалея!» начал смаковать жестокие моменты отнюдь не по-детски.
      • С учётом того, что «Одолеем Бармалея!» написан в первой половине 1942 года, — неудивительно.
        • Тем не менее, произведение было запрещено лично Сталиным после ознакомления.
  • Хотя в народных сказках даже после цензуры убийства вполне обыденны. Причём не только злодеев. Колобок, Снегурочка, Ворон Воронович…
• «Алиса в Стране Чудес»/«Алиса в Зазеркалье» в классическом для советского человека обрамлении Тенниел+Честертон+Демурова. Дети в недоумении от обилия умных комментариев Гилберта Честертона (когда на одной странице пару строк из романа, а потом до конца страницы мелким текстом комментарий, а потом вся следующая занята продолжением сноски). Взрослые (как минимум, в викторианской Англии) в шоке от поминутного «Отрубить ему голову!» в первой книге и от стишков (и иллюстраций!) о Бармаглоте во второй.
  • Комментарии там Мартина Гарднера, а не Честертона (в приложении есть две статьи Честертона). Кстати, Мартин Гарднер и некоторые книги Честертона комментировал. И автор этой правки не назвал бы то издание «Алисы» таким уж классическим для советского читателя. Оно вышло только в 1978 г., а перевод Демуровой издавался с 1967 г. Кроме того, издание с рисунками Тенниела и комментариями Гарднера не предназначалось для детей: оно было выпущено издательством «Наука» в серии «Литературные памятники». Тираж там был 50 000, но это было мало для такой книги в СССР, ведь собирать серии книг (и собрания сочинений) было престижно, Литпамятники дорого стоили на книжных рынках, так что в то время мало кто давал читать это издание детям — они могли истрепать ценную вещь. То издание еще и в белой суперобложке было. Переиздание вышло только в 1990, а дальше были стереотипные переиздания, и вот тут-то эти книги стали массово покупать для детей.
• Михаил Успенский, «Там, где нас нет» — см. эпиграф. Шутки ради в качестве «выспреннего старинного слога» используется стиль плохих боевиков и вестернов. Впрочем, для местного мира, где время замкнуто в кольцо, современное фэнтези, боевики и вестерны — действительно старинные сказания.
• Шолом Алейхем, «Мальчик Мотл» — «Мне хорошо, я сирота».

Телесериалы

• «Челночницы» — яркий и весёлый сериал о бесславных девяностых и суровых финансовых проблемах.

Аниме и манга

• Адепты мнения «Мультики — это для детей» в принципе рискуют получить этот эффект при просмотре аниме. Кто ж им виноват, что «мультики» при всей няшной рисовке бывают на совсем недетские темы.
• Simoun — один из таких примеров. Загибаем пальцы: милые девочки с глазами-блюдцами и разноцветными волосами — есть. Фансервисные наряды — есть. Юри — намёками, но есть. Разрядка смехом — да пожалуйста. И вот в таком вот несерьёзном с виду антураже разворачивается очень драматичная история с то ли хорошим плохим, то ли с плохим хорошим концом.

Музыка

• «Эпидемия» болеет этим тропом, пополам с самодиссонирующей музыкой. Чего стоит начало первой «Эльфийской рукописи»: «Голос тихий, как хрустальный звон, жизнь в нём теплится едва-едва…» — поёт главный герой в исполнении Самосвата. Через несколько секунд во всю свою хэви-металлическую мощь вступает Артур Беркут. Хорош себе «чуть живой» персонаж, голосом выносящий динамики. Да и весёленький ритм «Враги в нашем доме, земля в муках стонет…» с текстом не вяжется совершенно. В третьей части в типично фэнтезийный сюжет полезли выражения типа «плюс к харизме» — кто-то, кажется, переиграл в ДнД.
  • Вкусовщина, можно даже считать допустимой жанровой условностью по крайней мере для power и heavy metal, где все-таки ценится драйв и задор. У зарубежных команд таких примеров не меньше. Как вам, например, этот задорный боевик от финских классиков, в первом куплете которого вокалист поет «Должен ли я всегда терпеть крах\ Мне кажется, такова моя судьба» таким же юношеским голосом и под такую же драйвовую музыку, как и последующий текст, где лирический герой все-таки решает не сдаваться и «бежать против ветра»? В случае с «Эпидемией» и другими группами, поющими по-русски, это кажется диковатым и не вяжущимся с музыкой потому, что мы понимаем слова сразу, а в английский текст подавляющему большинству все-таки нужно как минимум вслушиваться, а то и гуглить его в письменном виде.
• В общем-то, другие стили метала не отстают. Вы бы смогли, не подсматривая в текст и не глядя на название трека, сказать, что эта песня — о закоренелом мизантропе, ненавидящем весь мир и самого себя саморазрушающей ненавистью? Или что в другом забойном боевичке этой же группы поется «Я убью себя\ Я выпущу свои мозги на стену\ Увидимся в аду, я больше не выдерживаю этого»?
  • Экстремальные поджанры и вовсе давят педаль в пол. Для человека, непривычного к такой музыке, любой трек в стиле black или death metal звучит так, как будто там должны живописать убийства, пытки и расчленение во славу Сатане. На самом деле текст запросто может быть о несчастной любви, например. Или о чем-нибудь философском.