Трудно быть богом/Что здесь есть

• Множество деталей, не очень важных для сюжета и идеологии, но создающих проработанный сеттинг:
  • Местная еда. Тушенный с черемшой крокодил, фаршированные каракатицы, собачьи уши, отжатые в уксусе (и похлебка из собачины). Кроме этой экзотики, есть морские раки, маринованные моллюски, салаты и пирожки с вареньем и даже наш родимый соленый огурец. И, разумеется, мясо в разных видах — жареная оленина и кабан, тушеный кролик, жаркое.
    • Из напитков — шипучее ируканское, густое коричневое эсторское, белое соанское. Для небогатых — пиво.
  • Вместо зубных пасты/порошка и щётки, а также жевательной резинки — «комок ароматической жевательной коры для укрепления зубов и чистки оных».
  • Лекарства: «растирать опухшие сочленения настоем на трехдневном яде белой змеи Ку» и «сушеная селезенка вепря Ы».
  • И целебное растение — кора белого дерева.
  • Экспрессивные выражения. Кроме знаменитого «хвостом тя по голове!», «клянусь рахитом моего герцога!» и множество клятв с упоминанием святых.
  • По приказу короля деревням дают красивые названия: Желанные, Благодатные, Ангельские, Благорастворение, Райские Кущи, Воздушные Лобзания.
  • Боевые верблюды с шипастыми подковами. По легенде, Руматы Эсторские — их знатоки. Очевидно, цуринакские верблюды отличаются от земных, поскольку у земных верблюдов не совсем копыта, а пальцы, покрытые толстой мозолистой кожей, и гвоздь в них вбить нельзя, не повредив при этом животному. Да и в качестве боевых зверей земные верблюды годятся плохо — трусливы и бегают медленно.
  • Ируканские ковры, эсторские духи и фарфор.
  • Таверна «Серая Радость» и корчма «Золотая Подкова».
  • Денежная система не разработана. Упоминаются золотые и гроши.
  • Одежда. «Ветхая, с искуснейшей ручной вышивкой ночная рубаха», «рубашка с пышными брыжами», «пенно-кружевные брыжи», «белая батистовая рубашка с застиранным воротом», «идиотские сиреневые штаны с пряжками на заду», «широчайшие желтые штаны», «зеленые штаны», «штаны с золотыми бубенчиками», «на камзоле отскочили два крючка», «с камзола сыпались застежки, пуговки и пряжки», «оранжевый камзол с краснополосыми бантиками», «роскошный малиновый плащ», «букли каштанового парика», «бархатный берет с простым дорожным пером», «медную каска» и «медный панцирь».
    • Также упоминаются «драгоценные соанские кружева», «двойной соанский панцирь», «носильщики с раскрашенными мордами пронесли серебристый портшез» и белое перо в волосах за правым ухом — символ любви страстной.
    • На лже-Будахе была «долгополая мантия, украшенной изображениями серебряных пауков, звезд и змей».
  • Оружие. Мечи, кинжалы, копья, булавы, топоры, арбалеты, у варваров — «духовые трубки, стреляющие отравленной колючкой». Упоминается «тяжелый метательный нож».
  • Кроме министра охраны короны (т. е. Рэбы), есть министры церемоний, финансов, двора.
    • «Древнейшая привилегия рода Руматы — собственноручно обувать правую ногу коронованных особ империи».
  • Названия улиц: Королевская, Молочников, Котельщиков, «Премногоблагодарения, в царстве солидных купцов, менял и мастеров-ювелиров. По сторонам стояли добротные старинные дома с лавками и лабазами, тротуары здесь были широки, а мостовая выложена гранитными брусьями. Обычно здесь можно было встретить благородных да тех, кто побогаче».
  • Невидимые ящерицы-мухоловки.

Здешняя религия заключается в поклонении безымянному единому Богу и куче святых; церковь обладает большим влиянием, вполне достаточным, чтобы агрессивно поглощать целые королевства. Служат ей монахи и епископы, в ходу обращения «брат» и «отец». Изображена религия довольно неприглядно, наиболее запоминающаяся цитата из их писания звучит так: «И сказал Бог — прокляну. И проклял». Все державы мира делятся на светские, где религиозные ценности пока что мало уважаются («Эй, поп, хошь в лоб?»), и теократические, где все, включая дворян, бегают перед церковью на задних лапках, как собачки («Никто не имеет привилегий перед Орденом!»). В последних сам институт монархии упразднён за ненадобностью (церковь берёт на себя всю администрацию), культура сведена к минимуму, а вся духовная жизнь находится «под колпаком». Вообще книга наполнена стёбом над христианством, в частности, над культом многочисленных мощей святых: «Когда Румата миновал могилу святого Мики — седьмую по счету и последнюю на этой дороге»… Мика, судя по всему - примерный цуринаковский аналог Иисуса. Сходства добавляет и то, что ируканцы (СФК евреев) «продали его варварам», за что их по сей день не любят. Лишь единственный раз человек с Цуринаку употребляет слово «боги» во множественном числе вообще — это Арата, ненавидящий всякую религию и открыто это признающий.

• Экспрессивные выражения: «спина святого Мики!», «клянусь спиной святого Мики!», «клянусь святой Барой!»
• Ещё есть святой Тукка и Ката Праведный.
• В честь святых называют орудия пыток, что как бы намекает… «мясокрутки святого Мики, поножей господа бога, перчаток великомученицы Паты или, скажем, сиденья… э-э-э… виноват, кресла Тоца-воителя».
• В местной религиозной традиции также не крестятся, а омахиваются большим пальцем, отгоняя нечистого.
• Пережитки язычества: «закрывали ставни, чтобы не привлекать злых людей и злых духов». «Искусно вырезанная деревянная фигурка веселого чертика, торчащая под карнизом крыши». «Сбивали языческие изображения».

• Описание местности и людей: «Он шел, огибая лужи и перепрыгивая через рытвины, полные зацветшей водой. …В порту пахло, как нигде в Арканаре. Пахло соленой водой, тухлой тиной, пряностями, смолой, дымом, лежалой солониной, из таверн несло чадом, жареной рыбой, прокисшей брагой. В душном воздухе висела густая разноязыкая ругань. На пирсах, в тесных проходах между складами, вокруг таверн толпились тысячи людей диковинного вида: расхлюстанные матросы, надутые купцы, угрюмые рыбаки, торговцы рабами, торговцы женщинами, раскрашенные девки, пьяные солдаты, какие-то неясные личности, увешанные оружием, фантастические оборванцы с золотыми браслетами на грязных лапах.

А за лесом мачт, на открытом рейде чернели в мертвом штиле длинные боевые галеры королевского флота. Время от времени они испускали красные огненно-дымные струи, воспламеняющие море, — жгли нефть для устрашения.

Румата протолкался через крикливую толпу, торгующую чем попало (от рабынь и черного жемчуга до наркотиков и дрессированных пауков), вышел к пирсам, покосился на выложенные в ряд для всеобщего обозрения на самом солнцепеке раздутые трупы в матросских куртках и, описав дугу по захламленному пустырю, проник в вонючие улочки портовой окраины. Здесь было тише. В дверях убогих притончиков дремали полуголые девки, на перекрестке валялся разбитой мордой вниз упившийся солдат с вывернутыми карманами, вдоль стен крались подозрительные фигуры с бледными ночными физиономиями.

…Потные солдаты в расстегнутых мундирах, морские бродяги в цветных кафтанах на голое тело, женщины с едва прикрытой грудью, серые штурмовики с топорами между колен, ремесленники в прожженных лохмотьях».

«Румата бесцельно брел по бесконечным коридорам и переходам дворца, темным, сырым, провонявшим аммиаком и гнилью, мимо роскошных, убранных коврами комнат, мимо запыленных кабинетов с узкими зарешеченными окнами, мимо кладовых, заваленных рухлядью с ободранной позолотой».

«Двести тысяч кузнецов, оружейников, мясников, галантерейщиков, ювелиров, домашних хозяек, проституток, монахов, менял, солдат, бродяг, уцелевших книгочеев ворочались сейчас в душных, провонявших клопами постелях».

• Земляне-наблюдатели. «250 разведчиков на 9 материках планеты». «У нас отличные нервы: мы умеем не отворачиваться, когда избивают и казнят. У нас неслыханная выдержка: мы способны выдерживать излияния безнадежнейших кретинов. Мы забыли брезгливость, нас устраивает посуда, которую, по обычаю, дают вылизывать собакам и затем для красоты протирают грязным подолом. Мы великие имперсонаторы, даже во сне мы не говорим на языках Земли. У нас безотказное оружие — базисная теория феодализма, разработанная в тиши кабинетов и лабораторий, на пыльных раскопах, в солидных дискуссиях…» «Мне не нравится, что мы связали себя по рукам и ногам самой постановкой проблемы. Мне не нравится, что она называется Проблемой Бескровного Воздействия». «Мы пришли, чтобы помочь этому человечеству».
  • Земляне разработали новые лекарства — снотворное тетралюминал, стимулятор спорамин, могучий антиопьяняющий препарат «каспарамид». К сожалению, действие последнего имеет свои пределы, в чём Румата убедился на собственном опыте.
  • Земляне научились производить золото из любого подручного и подножного хлама. «Стоял в прочном силикетовом сейфе малогабаритный полевой синтезатор „Мидас“. Румата набрал на диске комбинацию цифр и поднял крышку сейфа …бросил в приемную воронку несколько лопат опилок, и синтезатор тихонько запел, автоматически включив индикаторную панель …посыпались золотые кружочки с аристократическим профилем Пица Шестого».

• Характеристика правления Рэбы.

«Эта неотвратимость чувствовалась во всем. И в том, что штурмовики, которые еще совсем недавно трусливо жались к казармам, теперь с топорами наголо свободно разгуливают прямо посередине улиц, где раньше разрешалось ходить только благородным донам. И в том, что исчезли из города уличные певцы, рассказчики, плясуны, акробаты. И в том, что горожане перестали распевать куплеты политического содержания, стали очень серьезными и совершенно точно знали, что необходимо для блага государства. И в том, что внезапно и необъяснимо был закрыт порт. И в том, что были разгромлены и сожжены „возмущенным народом“ все лавочки, торгующие раритетами, — единственные места в королевстве, где можно было купить или взять на время книги. И в том, что украшение города, сверкающая башня астрологической обсерватории, торчала теперь в синем небе черным гнилым зубом, спаленная „случайным пожаром“. И в том, что потребление спиртного за два последних года выросло в четыре раза — в Арканаре-то, издревле славившемся безудержным пьянством! И в том, что привычно забитые, замордованные крестьяне окончательно зарылись под землю, не решаясь выходить из землянок даже для необходимых полевых работ. И, наконец, в том, что старый стервятник Вага Колесо переселился в город, чуя большую поживу…»

«Сотни и тысячи людей объявлены вне закона. Их ловят штурмовики и развешивают вдоль дорог. Голых, вверх ногами… Вчера на моей улице забили сапогами старика, узнали, что он грамотный. Топтали, говорят, два часа, тупые, с потными звериными мордами…»

«Город был поражен невыносимым ужасом. Красноватое утреннее солнце угрюмо озаряло пустынные улицы, дымящиеся развалины, сорванные ставни, взломанные двери. В пыли кроваво сверкали осколки стекол. Неисчислимые полчища ворон спустились на город, как на чистое поле. На площадях и перекрестках по двое и по трое торчали всадники в черном — медленно поворачивались в седлах всем туловищем, поглядывая сквозь прорези в низко надвинутых клобуках. С наспех врытых столбов свисали на цепях обугленные тела над погасшими углями. Казалось, ничего живого не осталось в городе — только орущие вороны и деловитые убийцы в черном».

• Шоу внутри шоу. Приводятся строчки и строфы, сочинённая местными поэтами: Цурэном и другими.

«Теперь не уходят из жизни,
Теперь из жизни уводят.
И если кто-нибудь даже
Захочет, чтоб было иначе,
Бессильный и неумелый,
Опустит слабые руки,
Не зная, где сердце спрута

И есть ли у спрута сердце...»

— вероятно, Гаук

.

Велик и славен, словно вечность,
Король, чье имя — Благородство!
И отступила бесконечность,

И уступила первородство!

— перестроившийся Гур

.

• «Зачем увяли все цветы в саду таинственном любви».
• «Позвольте мне быть у ваших ног… Подобно псу борзому лечь у ног красавицы нагой и равнодушной…»
• Запрещенный к распеванию светский романс «Я как цветочек аленький в твоей ладошке маленькой».
• Стихи Цурэна:

• • • «Как лебедь с подбитым крылом взывает тоскливо к звезде…».
    • «Что же касается бёдер, благородный дон, то они необыкновенной формы,… Горы пены прохладной… нет, холмы прохладной пены… В общем, мощные бёдра».
    • Его же прощальный сонет «Как лист увядший падает на душу».