Transhumanism Inc.
Transhumanism Inc. — книга Виктора Олеговича, опубликованная в 2021 году. Сборник фантастических и философских повестей, объединённых общим миром. Следом за этим вышли продолжения в том же сеттинге: KGBT+, Путешествие в Элевсин. Роман изобилует культурными отсылками, многие из которых весьма свежие и мемные, но суть как всегда в философии дзен-буддизма и размышлениях о природе сознания.
Сюжет[править]
Описывается фантастический мир будущего, примерно XXIII век, но в своём классическом постмодернистском стиле описывает в фантастических и доведённых до абсурда декорациях проблемы мира современного, черты которого угадываются в происходящем.
Мир пережил «зелёную революцию», в ходе которой сознания большинства людей оказались перенесены в виртуальный мир, а на Земле осталась небольшая обслуживающая цивилизация, проживающая в максимум двухэтажных домах и перемещающаяся на лошадях. При этом всем в головы проставлены чипы, которые производят автоматическую рекламу и цензуру информации согласно политике партии, корпорации «Открытый мозг» (очевидно, отсылка к OpenAI, в котором нет ничего «открытого»).
По-прежнему существуют Америка, Европа и Россия, и власти последней всё так же пользуются западными достижениями цивилизации, пытаясь обеспечить свою безопасность местным Оружим Судного Дня. Которое оказывается нерабочим, и существует видимо только для внутренней пропаганды.
По легенде миром управляет еврей-предприниматель Гольденштерн, который некогда разработал технологию виртуальной реальности и переноса сознания в искусственный мир. Жители виртуальной реальности видят его как солнце, восходящее над искусственном миром, и втайне мечтают им стать. И это оказывается вполне реальным, вот только исполнение желания оказывается совсем не таким, каким они представляли.
При этом конспирология поддерживается тем, что даже упоминать имя Гольденштерн недопустимо и влечёт понижение социального рейтинга; поэтому на деле все его только и вспоминают и винят его во всех бедах, так как «было бы неправдой, зачем запрещать».
Истина же несколько иная: Гольденштерн — искусственный интеллект, который вырабатывает ментальную энергию людей на сверхскорости, и запускается на сознаниях людей, которые некогда оплатили бессмертие, но не смогли продлить договор. Каждый умирающий бессмертный действительно становится Гольденштерном, но становится всего лишь наблюдателем автоматически сгенерированной симуляции. Реальным же управляющим мира является некий древний демон по имени Рама (отсылка то ли к индийскому царю, то ли к искусителю Будды Маре, если прочитать его имя наоборот), который впрочем тоже мечтает умереть и ищет для себя замену среди людей.
В этом смысле книга является логическим продолжением первых произведений Пелевина, в которых описывается жизнь разных животных, которых разводят банально на еду, но они этого не знают. Только здесь в роли еды выступают сами люди, и как люди вывели бройлеров, отличающихся высоким качеством мяса, так и «древний змей», управляющий человечеством, перенёс людей в вечность в виртуальной реальности, чтобы за сутки собирать с них столько энергии, сколько обычно собирается за всю жизнь.
Темы[править]
Очевидно, что за фантастическим фасадом Пелевин критикует действительность, в которой жизнь людей посвящена погоне за призрачными благами, в которых нет никакого смысла. Появляется и классический буддистский мотив трагичности любого бытия — вне зависимости от того, бог это или человек: люди мечтают жить вечно, бессмертный Гольденштерн пытается забыть свою вечность, проживая жизнь человека, и даже реальный владелец мира желает уйти на покой, для чего ищет смещника среди людей.
Также роман рассматривает такую популярную в современности тематику, как трансгуманизм (и, как следствие, написана в жанре электропетух), интерфейсы компьютера и нервной системы и показывает, что практическое создание подобных систем с очень высокой вероятностью приведёт к порабощению человечества (разве что в реальности этим займутся не инопланетные черви, а сами люди, которые естественно моментально воспользуются абсолютной властью над людскими сознаниями). Несмотря на это, человечество усердно ведёт соответствующие разработки.
Для электропетуха роман даёт необычное обоснование того, зачем победившим машинам нужно сохранять людей в симуляциях, если затраты на поддержание жизнедеятельности и симуляции очевидно, что намного превосходят выделение энергии или тепла от человеческого тела — всё дело в особом психическом излучении, который порождает мозг при столкновении с новым опытом, и которое требуется местным чужеродным паразитам.
Описывается «рекламные подсветки», Пелевин высмеивает современную реальность с её рекламой через поп-представления о том, что является модным, а что нет, культуру отмены и конфоризм — разве что в жизни для этого не требуется установка чипа в мозг, вполне хватает правильно натренированного грамотными НЛП-техниками мозга обычного.
Рассматривается и тема погони за максимальной эффективностью человека в современности, которая практикуется в крупных компаниях и считается общепринятой разными бизнес-тренерами. Посредством доведения этой практики до абсурда Пелевин показывает, насколько на самом деле нехороша попытка «разогнать» человека.
Цитаты[править]
Когда автор юморески добирался до бородатой женщины, зрители шестнадцатого года начинали неудержимо хохотать. Им это казалось очень смешным – и даже не приходило в голову взять и на всякий случай перестрелять этих самых футуристов. Поэтому буквально через пару лет футуристы перестреляли их, а еще через век за хохот над женской бородой стали лишать средств к существованию. Бородатые женщины не просто сделались реальностью, их назначили ее идеологическим центром. Но даже футуристы шестнадцатого года нервно засмеялись бы, расскажи им кто-нибудь, что у женщины будущего будет не только борода, но и член…
– Почти, – ответил он. – А вот при моем дедушке была другая пара – мобильник и цифровые часы, которые выводили на экран почту. Супердорогую механику из белого золота с крокодиловым ремешком специально рекламировали так: «Не показывают почту!» Но часы без почты не всем были по карману. Потом появились смарт-очки, но долгое время их разрешалось не иметь. А теперь уже не спрячешься, хе-хе… Все поступает прямо в голову.
В конце концов, для социальной гармонии важно не только дать людям надежду. Еще важнее у всех на глазах кого-то ее лишить.
– Ну подумай сама. Если никакого Гольденштерна нет, почему тогда говорить про Гольденштерна считается таким дурным тоном?
– Потому что это конспирология чистой воды, – сказала она. – Вернее, грязной и очень дурно пахнущей воды. А приверженность конспирологии выдает низкий и подлый ум. И приличные люди таких сторонятся.
– Но ты можешь сколько угодно говорить про привидения или деда Мороза, – ответил папа. – И никто тебя сторониться не будет. А с Гольденштерном все иначе, разве нет?
– Абрам умер. Его сосед Мойша посылает телеграмму Исаку: «Абрам все». Исак отвечает: «О».
Сделав паузу, показывающую, что тело анекдота кончилось, коуч уже другим тоном продолжил:
– На профаническом уровне это понимали в том смысле, что евреи экономят на всем, в том числе и на выражении эмоций. Но «Тумбочка Рабиновича» разъясняет, что на тонком плане анекдот повествует о другом: некий цадик совершил запретные магические действия, поднялся по ступеням сожженного пути и уподобился Всемогущему и Всеведающему. Возвысившись духом, он умер как отдельная личность и стал ничем, а через это всем – как было зашифровано в «Интернационале» и других эзотерических проекциях каббалы. И вот другой каббалист извещает об этом третьего, их общего учителя. Наш Абрам стал всем! Но третий, вместо того чтобы поздравить ученика с духовным достижением, издает вопль ужаса. Вглядитесь только в это разинутое «О», напоминающее «Крик» Мунка… Почему он кричит? Да потому, что понимает в божественном куда больше первых двух…
Говорили, что отличить нейросеть от настоящего Шарабан-Мухлюева просто – в аллегориях и метафорах искусственного интеллекта всегда присутствовала орально-анальная тематика, чтобы не сказать фиксация: обычный трюк слабенького AI, косящего под человеческий мозг.
Вся доступная обществу информация оказывалась таким образом структурирована по каскадам доступности без формальной цензуры. Но когда все общество садится на информационную диету, определяемую олигархией, демократия превращается в ее диктатуру независимо от того, насколько честно проводятся выборы.
Причина была простой – чтобы стать советским писателем, нужно было совершить определенную последовательность душевных движений, в результате которых, как выразился сам Герман Азизович, «все внутреннее пространство художника оказывалось плотно и надежно заполнено помоями, гноем и калом». Впитывать творческий продукт такой души, хорошо зная, как она устроена в разрезе, было противно даже нетребовательным строителям коммунизма.
Прошел век, и все изменилось – буквально перевернулось. Теперь уже продукт западного художника превратился в засиженную тремя парткомами стенгазету, мимо которой лучше было проходить не глядя, как делали советские обыватели: понятно было, что внутри – линия партии плюс чье-то желание оседлать ее с профитом. Художник – на этот раз уже западный – оказался обременен таким количеством идеологических установок, что главной его заботой стало изображать расслабленную непринужденность, шагая по единственно разрешенному маршруту.
Но советские писатели хотя бы пытались сохранить себя среди нечистот – они создавали обитаемые острова духа. Западные художники не делали ничего подобного. Они без рефлексии подхватывали любую идеологическую директиву – как глисты, наперегонки спешащие навстречу каловым массам, чтобы вырвать у судьбы главный капиталистический приз: право остаться в организме еще на день…
– Со всем почтением, оябун, – ответил он, – я не соглашусь. Мечта больше похожа на ошейник. Она нужна не человеку, а обществу.
– Почему, Сасаки?
Сасаки уже жалел, что встрял в спор – с оябуном следовало говорить осторожно и внятно, фильтруя каждое слово.
– Мечта недостижима, – сказал Сасаки. – Она похожа на постоянно убегающий горизонт. Тот, кто живет в картонной коробке, мечтает о квартире. Живущий в квартире – о вилле в богатом предместье. Живущий на вилле…
Кружки, стрелочки – это замечательно, но почему опять Невада? А если за фаервол кто-то заглянет? Кто у нас сидит в дизайн-бюро – идиоты или враги? Скорее всего, конечно, идиоты. Врагов хоть расстрелять можно, а этим что сделаешь? Расстреляешь, так ведь и не поймут, за что…
– Не в этом дело, – сказал Шкуро, не глядя на второго генерала. – Это наша национальная стратегическая уязвимость. Мы живем в мире, общую картину которого – и даже любую конкретную картинку, если угодно – формирует для нас, по сути говоря, враг. Мы давно знаем, насколько он коварен, лицемерен и лжив. Но почему-то верим ему в самом главном. Доверяем ему управлять информационными потоками, достигающими наших мозгов…
– Мы? Мы даже не часть их плана. Мы просто рябь. Жужжащие на заднем плане мухи. Нас терпят потому, что на нашем месте должен кто-то быть. Стадом людей должен кто-то управлять. Но если мы решимся пойти против них, нас сметут. Или, говоря точнее, заменят. На нас не будут тратить ни эмоций, ни сил… С Гольденштерном, вероятно, произошло нечто подобное. А может быть, он действительно стал одним из них… Такое раньше случалось. Возможно, случается и сейчас.
