Мы же филологи

Вот у меня соседка молодец... двадцать минут мужа матом крыла и ни разу не повторилась... учительницей работает русского языка и литературы!

— Из интернета

Я профессор, моя жена профессор… — это когда из-под надтреснувшей оболочки интеллигента прет мурло гопника.

Но это совсем не наш случай. Наш случай — это действительно интеллигентный персонаж, который совершенно спокойно и без жеманства употребляет обсценную лексику, если находит ее подходящей для данной ситуации или просто для «лулзов». Для него естественно назвать розу розой, а жопу жопой ну просто потому, что эти вещи так называются. Он может и матомную бомбу взорвать с легкостью необычайной, хотя чаще его оружием является высокоточный матснаряд. Нередко этот персонаж действительно филолог, лингвист либо носитель смежной специальности — писатель, поэт и так далее.

См. также Язык Ржевского.

Примеры

Байки (возможно, с опорой на реальную жизнь)

• Тропнеймер — байка о том, как сидели вместе Анна Ахматова, Лидия Чуковская и Ольга Берггольц. Берггольц очень много материлась, Чуковская сделала замечание, а Ахматова сказала: «Ну что вы, Лидочка, мы же филологи».

К знаменитому лингвисту Розенталю подошёл студент и спросил:
— Как надо писать «похуй» — слитно или раздельно?
— Это зависит от контекста. Если речь идёт о глубине великой израильской реки Иордан — то раздельно. А если об отношении к человеку — то слитно.

— В справочнике Розенталя этого нет

Жена (преподаватель русского и лит-ры) только что отожгла в аське…
acurasan: Вас добавили
Solli: Добрый день! С кем имею честь общаться?
acurasan: :-)
Solli: Очень информативно. А можно все ж таки подробности?
acurasan: :-)
acurasan: :-)
Solli: Ясно.
acurasan: 7ф
acurasan: 7a
acurasan: :-)
acurasan: :-)
acurasan: :-)
acurasan: :-)
acurasan: :-)
Solli: Детка, либо вспомни, как печатаются слова, либо я тебя удаляю на хуй
acurasan: это дима цуркан из 7а вы чего

— С Баша о проблемах автозамены

Литература

• Наши классики не гнушались в редких случаях применить обсценное словцо. Разумеется, цензура с ними героически боролась. Например, в эпиграмме Пушкина про князя Дундука фразу «потому что жопа есть» заменили на «потому что есть чем сесть». В результате исчез (несправедливый) намёк на склонность Дондукова-Корсакова к однополому сексу. А ведь такой замечательный стёб над цензором был!
  • И, конечно, знаменитые строчки из «Телеги жизни»: «С утра садимся мы в телегу. Мы рады голову сломать И, презирая лень и негу, Кричим „Пошёл, ебёна мать!“». В большинстве изданий после «пошёл!» — много точек.
  • Эпиграмма на Стурдзу « Холоп венчанного солдата, Благодари свою судьбу: Ты стоишь лавров Герострата. А впрочем, мать твою ебу.» В оцензуренном варианте последнюю строчку заменили совершенно непонятной и неуместной «смертью немца Коцебу».
  • Ну и вообще тысячи их в полных собраниях его сочинений с характерными отточиями, порой доходящими до маразма — так, в стихотворении «Недавно тихим вечерком…» ими заменялось даже слово «поцелуй», чтобы по нему не восстановили рифму, а по ней не догадались о содержании полностью затёртой строки (на самом деле всё равно элементарно восстанавливалось по контексту). Подстава в том, что точно такими же отточиями заменялись недописанные строки и фрагменты в пушкинских черновиках, заставляя советскую школоту напряжённо гадать, а что же там за матерщина, которой по смыслу вроде даже неоткуда взяться.
• Дореволюционное антивоенное стихотворение Маяковского «Вам». То, что кончается словами — «я лучше в баре б…ям буду подавать ананасную воду». Причём в советских изданиях, как правило, печаталось без всяких точек — в отличие от строчки «где б… с хулиганом да сифилис» из последней недописанной поэмы «Во весь голос». Серьёзно, практически во всех изданиях так. Логику не ищите.
  • А вот прочие матерные стихи ему приписывают только шутники из интернета.
• Письмо из деревни 1856 г. рафинированного socialite Ивана Сергеевича Тургенева другу, критику В. П. Боткину, максимально понятное самозанятым авторам:

...Сплю очень хорошо — читаю историю Греции Грота — и, поверишь ли, мысли — так называемой творческой (хотя между нами сказать, это слово непозволительно дерзко — кто осмелится сказать не в шутку, что он — творец!?), одним словом, никакого сочинения в голове не имеется. Я начал было одну главу следующими (столь новыми) словами: "В один прекрасный день" — потом вымарал "прекрасный" — потом вымарал "один" — потом вымарал всё и написал крупными буквами: ЕБЁНА МАТЬ! да на том и покончил. Но я думаю, "Русский вестник" этим не удовлетворится.

• Сергей Довлатов, «Зона»:

Прислали к нам сержанта из Москвы. Весьма интеллигентного юношу, сына писателя. Желая показаться завзятым вохровцем, он без конца матерился.
Раз он прикрикнул на какого-то зека:
— Ты что, ебнУлся?!
(Именно так поставив ударение.)
Зек реагировал основательно:
— Гражданин сержант, вы не правы. Можно сказать — ёбнулся, ебанулся и наебнулся. А ебнулся — такого слова в русском литературном языке, уж извините, нет…

Сержант получил урок русского языка.

• Игорь Губерман же! Вся его поэзия, процентов на 35. По мнению автора правки — чересчур много, так что через пару страниц надоедает.
• Евгений Лукин, «Лирическая пронзительная» («Бьёт меня жизнь, что оглобля…»).
• Опять же Орлуша с его «Отчего у человека грустное…».
• Фима Жиганец, автор переводов классической русской поэзии на блатной жаргон — не сиделец и не подросток-АУЕшник, а самый настоящий филолог по имени Александр Сидоров, исследователь тюремного лексикона. Тех, кто возражает, что не подобает филологу так осквернять Священную Русскую Поэзию, Сидоров обвиняет в ханжестве.
• Миры Макса Фрая: хобби сэра Шурфа Лонли-Локли. Когда Макс спросонья поприветствовал Шурфа ковровой матомной бомбардировкой, Шурф эту тираду законспектировал и позже затребовал у Макса расшифровки и комментариев к неизвестным выражениям.
• Юз Алешковский, «Николай Николаевич» (рассказ ведется от лица урки, который сыплет матом через слово, но, стоит сказать, весьма органично и красиво) и многие другие недетские произведения. Ведь автор успел отличиться и двумя вполне цензурными книжками для детей.
• Леонид Соболев, рассказ «Индивидуальный подход» из сборника «Рассказы капитана 2-го ранга В. Л. Кирдяги, слышанные от него во время „Великого сиденья“» — именно такой подход Василий Лукич применяет к вторпому/боцману Помпею Карасёву, ценному специалисту в практическом обучении молодых балтийских моряков, но настолько разговаривающего матом, что, не в силах сначала отказаться от привычки, скрепя сердце, просит об увольнении в отставку. Закинув сначала небольшую матомную бомбу, чтобы заинтересовать, комиссар «загибает» со вторпомом на спор. Сомневаясь вначале в возможности превзойти знакомого по ещё матросской службе на корабле «Богатырь» боцмана, начинавшего повторяться на шестой минуте, Помпей чешет без повторов 8 минут 17 секунд. Описание ответки кавторанга именно в рамках этого тропа заслуживает приведения полностью:

Если б вам все это повторить, многих из вас тут же бы до жвакагалса стравило. Потому что я все свои знания в этой области мобилизовал и все силы напряг, ибо ставка была уж очень большая: нужный для флота человек.

Прошел я по традиции и для времени петровский загиб, нажимаю дальше, аж весла гнутся, а на ходу все его тактические ошибки в свою пользу учитываю. Одна, что он двенадцать апостолов в кучу свалил, — а я каждого по отдельности к делу приспособил. Также и сорок мучеников, кого сумел припомнить, в розницу обработал. А у них имена звучные, длинные — как завернешь в присноблаженного и непорочного святого Августина или в святых отцев наших Сергия и Германа, валаамских чудотворцев — глядишь, пять секунд на каждом и натянешь. Другая его тактическая ошибка — родню он перебрал мою только, а я всех прочистил и по жениной его линии, тоже минуту выиграл. А надо вам сказать, я еще химию понаслышке знал, потому что по специальности минером-электриком был, — я и химию привлек со всякими ангидридами, перекисями и закисями. А главное, я его же приемом работал: неожиданные понятия лбами сталкивать и соответствующим цементом соленого слова спаять — вот оно и получается.

Словом, пою я эту арию уже девятую минуту, а впереди у меня еще Керзоны разные, да Чемберлены, да синдикаты, да картели, да анархия производства, — он таких слов и не слыхивал, а по этой системе все годится. Тут ведь не смысл важен, а придание смысла. Десятая минута идет — а у меня и стопу нет. И, может, на сорок минут развел бы я всю эту петрушку, как вдруг входит в каюту Саша Грибов, комсомольский отсекр, — услышал и замер у дверей. И точно, картина необыкновенная: сидит комиссар в расстегнутом кителе и такое с азартом из себя выпускает, что прямо беги к телефону и звони в контрольную комиссию. Я ему рукой машу, — не мешай, мол, тут дело серьезное! — а у него глаза круглые и лица на нем нет.

Я на часы покосился — одиннадцать минут полных, и Помпей совершенно убитый сидит. Повысил голос, дал прощальный раскат в метацентрическую высоту и в бракоразводные электроды — и отдал якорь.

Напоследок стоит упомянуть, что вторпом и сам до решительного разговора попробовал проявить себя филологом, позаменяв «малопочтенные слова» эквивалентами и переводами с сохранением интонаций для формального выполнения приказа, однако комиссару было важно додавить его до полного волевого отказа от сквернословия — и его кунфу оказалось сильнее.

Фанфики

• «По ту сторону рассвета» — с фитильком, потом что мат употреблялся не по ситуации, а в исследовательских целях. Ехали как-то князь Берен (человек), король Финрод (эльф), их спутники-эльфы и мальчик-таргелионец Гили (человек), который в Высоком Наречии, сами понимаете, ни бум-бум. А эльфы, как известно, самые натуральные филологи: языки любят, и весьма ими интересуются. И зашла у них речь об обсценной лексике. Беседуют они, примеры приводят («в три наката», согласно свидетельству ярна Берена). А Гили едет и… офигевает. Певучая речь; россыпь звенящих звуков; х…крылая ты п…доб…ь, е…ть трижды тебя в душу через сорок гробов раз…бучим про…бом; вновь твёрдый, но напевный голос Государя Финрода…

Кино

• «Ширли-мырли» — мулатка Дженнифер, жена американского посла, «изучающая русский фольклор». Когда посол обращается в милицию с протестом по поводу ареста Иннокентия Шниперсона, сопровождающая его супруга вроде бы беспомощно на слух сохраняет на диктофон услышанные перлы, в том числе пытается осознать анатомию пискуновского «глаз — на дж..?» Зато когда Пискунов в нарушение всех международных договоров приказывает обыскать и арестовать дипломатов — начинает чесать безо всякого акцента и на ходу по новому комбинируя вокабуляр.

Музыка

• Сергей Калугин, альбом «Несло» — среди философских рассуждений два стиха про «Ептыть» и «Хуяк».
  • И стих «Селёдка».

Нам солнце на день дают в награде
И спирта злого ожог во рту.
Наживы ради снимают бляди
Усталость нашу в ночном порту.

— А. Городницкий, «Песня американских подводников»

Нехорошее слово заменили на «дяди». В результате вместо банальной шлюхотерапии для моряков получилась нечто совсем неприличное.

• Ряд песен Тимура Шаова, происходящего из семьи этнологов и филологов Джанибековых.
• Псой Короленко, он же кандидат филологических наук Павел Эдуардович Лион.

Реальная жизнь

• Руководители с высшим образованием, работая в пролетарских коллективах, где матом не ругаются, а разговаривают, тоже переходят на матерный язык.
• Ни царская, ни советская цензура мата в печати не допускали, но для научных филологических публикаций (например, древнерусских или фольклорных текстов) иногда делали исключение. Из научных изданий с непечатной лексикой наиболее известен словарь Даля с дополнениями Бодуэна де Куртенэ, хотя в советское время и он не переиздавался.
  • Мифическая история русско-китайского словаря, до которого в самый неподходящий момент дорвался цензор, отчего пришлось отдельно допечатывать брошюру с исправлениями: «на странице такой-то, строки такая-то, сякая-то, пятая, десятая, страница следующая, строки… написано: „…“, читать: „х$й“». А что поделаешь, есть такой слог в китайском языке. Более того, их там четыре (по количеству тонов).
• Реальный филолог вместо «не выпендривайся» может сказать «Якове, брате, еби лёжа» — процитировав таким образом новгородскую берестяную грамоту XII века.

Старейшина нашей классической филологии, 95-летний Сергей Иванович Соболевский, вспомнил однажды на заседании античного сектора Института мировой литературы: «…Когда я защищал докторскую диссертацию о синтаксисе Аристофана, то академик Корш потом подошел и сказал: „Мне понравилось, как спокойно вы цитировали непристойные места“». Молодая 70-летняя Мария Евгеньевна Грабарь-Пассек с незабываемой живостью откликнулась: «Знаете, Сергей Иванович, я, как говорится, не пасторская дочка, но ваш Аристофан и мне бывает невмоготу». — «Вы, Мария Евгеньевна, не застали того времени, когда в университетских профессорских сидели одни мужчины, — сказал Соболевский. — Там бы вы и не такого наслушались».

— М. Л. Гаспаров, великий филолог

• История из воспоминаний Донцовой о лежащих перед тяжелой операцией пациентах. Одна «пела частушки, в которых самым приличным было слово „жопа“». Оказалась учительницей русского языка и литературы.
• Протодиакон всея Руси Андрей Кураев хорошо знает этимологию слова «блѧдь» (что в старину значило и «пустословие, враньё») и потому не стесняется его употре&*#ть.
• Автор правки, студент филфака, встречала и прямой троп, и, внезапно, полную аверсию: студентов и преподавателей, считающих, что нецензурная брань оскверняет прекрасный русский язык и вообще может безболезненно заменяться приличными словами. Сама с этой позицией категорически не согласна: словарный запас, конечно, позволяет, не тратя время на формулировку, сказать, что эти чрезмерно обнаглевшие неумные люди творят какую-то несусветную ерунду, но мат подчас передаст эмоции гораздо лучше и точнее.
  • Во времена, когда супруга автора этой правки училась на филфаке СПбГУ, во время собрания, посвящённого началу учебного года, кто-то из руководства предупредил: «я сейчас буду ругаться матом, девушки могут выйти, девушки-филологи могут остаться и конспектировать». Матом, впрочем, не ругался, хотя говорил весьма резко и эмоционально.
• Во время войны молодой француз из Сопротивления угодил в немецкий концлагерь, где был спасен русскими военнопленными. Потом, став профессором во Франции он всячески способствовал укреплению дружбы и научного сотрудничества с СССР и был представлен к награде в МГУ. Выступая перед аудиторией, он объявил, что сейчас поблагодарит их по-русски. И поблагодарил, в тех выражениях, которые узнал в концлагере. При том, что председателем с советской стороны была дама-академик. Впрочем, она не стушевалась и приняла все как должное.
  • Так вот откуда "простите мой французский"!
• В. С. Луговский — педаль в земное ядро: целых 10 лет атаковал противников научного мировоззрения как матомная РСЗО, причём настолько оскорбительно, что рядовые козлы-мизантропы смотрятся на его фоне невинными овечками. Казалось бы, хам неотёсанный, пусть даже умный и образованный — но сам он признался, что так грубо троллил лишь ради эксперимента: возможно ли такой провокацией переломить чьё-то мировоззрение. Эксперимент провалился.
• Никита Жуков, автор проекта «Энциклопатия» по популяризации доказательной медицины, также позволяет себе саркастические выражения (частично луркоморские), иногда даже обидные (при этом всячески избегает нецензурщины). По его словам, это не баг, а фича: в реальной жизни он предельно вежлив, а к сарказму прибегает, так как уверен, что он способен вывести противников доказательной медицины из тупого равнодушия и заставить размышлять и проверять информацию.
  • Да и само Луркоморье, как бы оно ни оскорбляло чьи-то эстетические чувства, основано не придурковатыми школьниками и не ими одними наполнено.
• Будучи гостем ютуб-шоу «Музыкалити» и рассуждая о провокационном треке современного исполнителя, Лев Лещенко признал, что по жизни не прочь метнуть пару матснарядов и даже привёл пример.
• Как-то С. Лавров сказал: «Дебилы, блядь». Сказал себе под нос, но, к его сожалению, под этот же самый нос в тот момент был подставлен микрофон.