Однажды Сталину доложили, что у маршала Рокоссовского появилась любовница — известная красавица актриса Валентина Серова. И, мол, что с ними теперь делать будем? Сталин вынул изо рта трубку, чуть подумал и сказал: «Что будем, что будем… завидовать будем!»
Маршалы Жуков и Василевский в газете «Красная Звезда». 1944-й год
Народный комиссар Ворошилов, по вине которого был репрессирован Рокоссовский
Тюрьма «Кресты», где содержался подследственный Рокоссовский
Народный комиссар Тимошенко, по сути, спасший Рокоссовского от гибели в застенках ГУЛАГа
Сталин раскуривает погасшую трубку
План Бобруйской наступательной операции. Требует вдумчивого изучения, поэтому не пожалейте 5-7 минут, дабы вникнуть в суть
Колонна немецкой техники, разгромленная ударом с воздуха неподалеку от Бобруйска
Красочный план операции «Багратион». Обратите внимание, какая огромная территория была отвоёвана советскими войсками у фашистов всего лишь за пару месяцев
Весна 1944-го года. В ходе Великой Отечественной войны уже произошёл ключевой перелом — войска Красной армии вовсю теснили фашистов с занимаемых ими территорий, но до полной победы ещё далеко, немцы очень сильны и способны на контрудары + активное сопротивление. Прибалтика и почти вся территория Белоруссии находятся под фашистами. Линия фронта образовала большой выступ в сторону советских войск, или, как называли его захватчики, «Белорусский балкон», направленный к Смоленску и Москве. В советском Генштабе полным ходом шла разработка крупномасштабной операции по освобождению Белорусской ССР под кодовым названием «Багратион». И главная роль в ней отводилась войскам Первого Белорусского фронта под командованием тогда ещё генерала армии Константина Константиновича Рокоссовского.
Под руководством начальника оперативного управления Генштаба А. И. Антонова был разработан план операции, по которому войска Первого Белорусского фронта на первом этапе должны были нанести один мощный удар по захваченному немцами белорусскому Бобруйску при поддержке большого количества танков, артиллерии и авиации. Удар должен был производиться с удобного Рогачёвского плацдарма северо-восточнее Бобруйска. Простая войсковая операция, без особых изысков — мощным наступлением громить обороняющиеся фашистские войска, вытесняя их с занимаемой территории. Конечно, гитлеровцы бы отчаянно сопротивлялись на укреплённых рубежах, и им на помощь были бы перекинуты немалые резервы. Но в результате, по расчётам генштабистов Антонова, советские войска непременно заняли бы Бобруйск, хотя и понесли бы значительные потери. Что ж, на то и война — всем глубоко пофиг на жизни тысяч простых русских солдат…
Этот план был одобрен начальником Генштаба А. М. Василевским и представителем Ставки Верховного главнокомандования на белорусских фронтах маршалом Г. К. Жуковым. После окончательного (как тогда все думали) обсуждения план был утверждён самим Верховным Главнокомандующим — Иосифом Виссарионовичем Сталиным.
Но у генерала Рокоссовского ВНЕЗАПНО возникло иное мнение…
Константин Рокоссовский часами размышлял над картами, самолично выезжал на позиции, ползком (в сопровождении бессильно матерящихся адъютантов) добирался под обстрелом до постов боевого охранения линии фронта… И постепенно в его гениальной голове родился НОВЫЙ ПЛАН боевой операции…
Почему бы не нанести два удара одновременно? Причём так, чтобы ОБА БЫЛИ ГЛАВНЫМИ — и с вышеупомянутого северо-восточного Рогачёвского плацдарма, и с юго-восточного, с низовьев реки Березины? Первый был бы направлен на населённый пункт Осиповичи, а второй, из района устья Березины — на Слуцк. В результате чего базирующаяся в районе Бобруйска группировка противника была бы взята в «клещи», окружена и возникло бы беспрепятственное направление для наступления на захваченную гитлеровцами столицу Белоруссии — город Минск. Однако были большие риски для реализации этого плана — перед советскими войсками юго-восточного направления находились огромные белорусские болота, по умолчанию считавшиеся непроходимыми (даже на картах взятых в плен гитлеровских офицеров вероятность наступления через оные болота со стороны русской армии была отображена как равная нулю). То бишь считалось, что главную силу — советские танки — там нельзя было использовать от слова «совсем». Однако Рокоссовский, проникнувшийся какой-то потусторонней уверенностью, лично облазил на животе весь передний край обороны, переговорил с местными жителями и, посоветовавшись с разведчиками и инженерами собственного войска, пришёл к выводу, что через те болота танкам пройти таки МОЖНО. Если очень постараться. В оперативном порядке прокладывается гать, по которой проходит техника (те самые танки плюс самоходные орудия), затем подтягивается пехота — и вуаля! Получается, что и с северо-востока, и с юго-востока обеспечивается полноценное наступление! В итоге решается главная задача — в лесистой и болотистой местности Белорусского Полесья осуществляется масштабная войсковая операция, которой фрицы наверняка не ожидают! Поэтому среди их войск, при малом количестве дорог на труднопроходимой местности, под полновесным обстрелом неизбежно возникнут столпотворение и неразбериха, сыграющие на руку советским вооружённым силам. И ещё один фактор — два удара с разных направлений заставят фашистов распылить свои резервы в противоположные стороны и в итоге использовать их крайне неэффективно.
План Рокоссовского, безусловно, был очень рискованным: любая случайность, неучтённый фактор — и русские танки запросто завязнут в болотах, немцы моментально перегруппируются и остановят продвижение нашей пехоты… Ну и так далее. Может сорваться даже наступление всех Белорусских фронтов!..
Долго генерал Рокоссовский размышлял над картами… И, наконец, решившись, поехал в Москву, к самому Сталину.
22 мая 1944 года Рокоссовский предложил спешно собранной Ставке свой вариант операции… и встретил резкое противодействие и критику. Причём возражали против него люди, которых Рокоссовский искренне уважал и ценил — лучший полководец (по мнению Сталина) Жуков и лучший стратег (по факту, хоть и не всегда) Василевский. Сам Верховный Главнокомандующий также был согласен с мнением своих ближайших советников.
— Пачиму ви хотити распылить силы фронта, таварыщ Ракасовский? — недовольно спросил Сталин. — Не лучше ли абъедынить их в адин сильный кулак и мощным ударам пратаранить абарóну пративника?
— Именно, именно, товарищ Сталин! Прорывать оборону нужно на одном участке! — убеждённо вторили вождю Жуков и Василевский.
— Если мы будем прорывать оборону врага на двух участках, то достигнем существенного преимущества, — не собирался сдаваться Рокоссовский. — Во-первых, мы сразу вводим в дело бóльшие силы, лишаем противника успешно маневрировать резервами, и, наконец, если мы достигнем успеха хотя бы на одном участке, это поставит немцев в крайне затруднительное положение…
Дебаты продолжались довольно долго. Несмотря на авторитет и резоны оппонентов, Рокоссовский упорно отстаивал свой план. Наконец разгневанный Сталин предложил строптивому генералу выйти в соседний кабинет и подумать над своим поведением. Рокоссовский вышел, сел, откинул голову на высокую спинку стула и закрыл глаза… Он прекрасно знал, что прямо сейчас за ним могут придти и сопроводить совсем в другое место… Ему уже приходилось сталкиваться с ужасной репрессивной машиной…
...Летом 1937 года Константин Рокоссовский командовал 5-м кавалерийским корпусом в Забайкальском военном округе. В начале июня наркомуК. Е. Ворошилову от командующего Забайкальского военного округа комкора Грязнова и члена Военсовета округа корпусного комиссара Шестакова пришёл донос на Рокоссовского. В письме говорилось, что Рокоссовский — поляк, поэтому надо бы проверить его социальное происхождение. Кроме того, информаторы доносили о наличии в прошлом у Константина Константиновича «тяги к заграничной работе». Также Рокоссовскому приписывали тесную связь с экс-начальником Управления боевой подготовки РККА Чайковским, который на момент написания доноса был уже 2 недели как арестован. Вскоре после получения доноса Константина Константиновича отстранили от командования корпусом, в конце июня Рокоссовский был исключён из Коммунистической партии, а уже в июле его уволили из армии «за служебное несоответствие». В августе того же года комкор К. К. Рокоссовский был арестован и помещён в питерские «Кресты». Как и большинство военачальников его ранга (да и не только их), арестованных во второй половине 1930-х годов, Рокоссовского обвиняли в совершении преступления, предусмотренного пресловутой 58-й статьёй — измене Родине.
Рокоссовского во время следствия жестоко пытали – выбивали зубы, ломали рёбра, дробили молотком пальцы, неоднократно выводили «на расстрел». Когда его собрались судить, всех, кто на него донёс, к тому времени уже расстреляли. Кто-то наплёл, что комкора Рокоссовского ещё до революции завербовал-де «шпион» А. Юшкевич, якобы скрывшийся впоследствии в Польше. Но вскоре выяснилось: красноармеец Юшкевич, героически сражавшийся в Гражданскую войну, погиб при штурме Перекопа. Сам же Константин Константинович ни в чём себя виновным не признал.
Об освобождении подследственного Рокоссовского перед Сталиным ходатайствовал новый нарком обороны С. К. Тимошенко, сменивший бездарного Ворошилова и сделавший по результатам советско-финской войны серьёзные выводы. Он начал разыскивать по тюрьмам и лагерям оставшихся в живых репрессированных советских полководцев с целью укрепления боеспособности Красной армии. В итоге в конце марта 1940-го года Рокоссовского освободили «в связи с прекращением дела». Его сразу же восстановили в партии и в должности, весну Константин Константинович провёл с семьёй в отпуске. А затем, некоторое время побыв на командных должностях в кавалерии, генерал-майор Рокоссовский в ноябре того же года назначается командиром механизированного корпуса. В этой должности он и встретил Великую Отечественную войну...
...Через два долгих часа Рокоссовского позвали в кабинет Сталина.
— Падумали, таварыщ Ракасовский?
— Подумал, товарищ Сталин. Но остаюсь при своём мнении. Должно быть два главных удара.
— Идити, падумайти ещё.
…И снова два томительных часа ожидания в соседнем кабинете… Можно ведь не рисковать, а просто выполнить приказ Ставки. Никто не осудит, к тому же исход наступательной операции по всем расчётам предрешён — победа советского оружия. Ну погибнет несколько лишних десятков тысяч русских солдат. Ну отодвинется на месяц-другой день окончательной победы над фашистами. По сравнению с тем количеством погибших, что ужé имело место быть, и весьма длительным сроком боевых действий между СССР и Германией — сущие пустяки…
Рокоссовского вновь вызвали к Сталину.
— Падумали, таварыщ Ракасовский? Бýдити випалнять приказ Ставки Верховнава главнакамандавания?
«Что ж, даже если снимут с должности, сорвут погоны, сошлют рядовым в штрафбат, сотрут в лагерную пыль, или, в худшем случае, расстреляют, я, генерал Рокоссовский, выполнять приказ, с которым не согласна моя совесть, не буду!»
— Да, товарищ Сталин, подумал. И знаю, чем грозит невыполнение приказа. Однако продолжаю настаивать на предложенном мной варианте наступления.
Сталин какое-то время пристально смотрел в глаза генералу, затем не спеша раскурил погасшую трубку, поднялся с места и несколько минут неторопливо расхаживал по кабинету. Эти минуты показались Рокоссовскому вечностью…
— Настóйчывасть камандующего фронта даказывает, что организацыя прэдлóженнава им плана тщатильна прадумана. А это далжно абиспечить успех наступления. Ваще рещение утвиржьдаитса, таварыщ Ракасовский! Немéдлинна атправляйтесь к месту дислакацыи и гатóвтесь к наступáтильнай апирации сагласно вашиму плану.
23-го июня 1944-го года армии Первого Белорусского фронта начали наступление. Войска, наступавшие с северо-восточного Рогачёвского плацдарма, встретили очень упорное сопротивление противника и в первый день смогли захватить лишь две первые траншеи глубоко эшелонированной обороны противника. Зато войска, наступавшие с юго-востока, пройдя болота по спешно проложенным гатям и утопив в трясине несколько танков, беспрепятственно вышли в тыл немецких позиций. Подвела фашистских стратегов вера в правила... Считая болота непроходимыми, они не держали возле них сколь-нибудь большие подразделения и не строили укрепления. Однако для советских солдат нет непроходимых мест!
Пришлось гитлеровцам срочно перебрасывать на юг резервы и подкрепления, которые ох как пригодились бы им на северо-восточном участке обороны!.. Поэтому сопротивление против нашей Рогачёвской группировки войск значительно ослабло. В результате мощный танковый корпус Красной армии прорвал-таки с северо-востока все траншеи фашистов, вырвался на оперативный простор и начал обходить Бобруйск. К 27-му июня все дороги, ведущие на запад, были для немцев перерезаны, и 40-тысячная группировка противника была окружена восточнее Бобруйска. Гитлеровцы быстро перегруппировались и решили прорываться через клинья наших танков на запад (поскольку советские стрелковые дивизии ещё не успели подойти). В ответ генерал Рокоссовский умело использовал авиацию. 526 штурмовиков и бомбардировщиков, сменяя друг друга, в течение нескольких часов непрерывно бомбили фашистов, попутно превращая местность в лунный пейзаж. Всего лишь 5-ти тысячам немцев удалось прорваться на запад, однако вскоре они вновь были окружены наступающими советскими войсками и окончательно взяты в плен.
Именно Бобруйская операция на этом была успешно завершена, однако в качестве спойлера можно вкратце рассказать, что же было дальше. Наши танкисты, не дожидаясь полной ликвидации оставшихся за их спиной окружённых гитлеровцев, на всех парах рванули на запад, к захваченному Минску, и уже 3-го июля 1944-го года ворвались в него. Вскоре туда же подоспели и войска Третьего Белорусского фронта под командованием генерала армии И. Д. Черняховского. Образовался громадный «котёл», в котором оказались заперты аж 100 тысяч фашистских солдат и офицеров. Гитлер по телефону лично отстранил от командования весь генералитет окружённых немецких армий и спешно назначил новых командующих, тем самым дополнительно поднасрав своим находящимся в «котле» войскам, ибо попавшие с корабля на бал назначенцы просто не имели времени трезво разобраться в ситуации — настолько быстро развивались события. Фашисты лихорадочно пытались хоть как-то стабилизировать положение: снимали войсковые соединения с других участков германо-советского фронта, подтягивали подкрепления из оккупированной Европы и Германии, бросали в бой тыловые части и наспех сформированные подразделения холуёв-пособников наподобие украинских и прибалтийских националистов… Тщетно! Слишком много закалённых боями опытных немецких солдат было уничтожено или пленено в результате операции «Багратион» под Витебском, Оршей, Могилёвом… И, конечно же, под Бобруйском и Минском. Путь на запад для советских войск отныне был открыт. И Красная армия продолжила своё стремительное наступление...
Западные союзники, которых немедленно известили по дипломатическим каналам о грандиозном успехе советского оружия, вначале даже усомнились в результатах операции «Багратион». Шутка ли сказать — всего лишь за два месяца были освобождены Белорусская и Литовская ССР, уничтожена огромная группа фашистских армий «Центр», советские войска вошли в Польшу!.. Тогда Сталин, добродушно посмеиваясь в усы, приказал провести по улицам столицы СССР колонны пленных гитлеровцев — под киноплёнку и вспышки фотоаппаратов. 57600 немцев, захваченных в Белоруссии, во главе со своими генералами были проведены по Москве вольным шагом, сопровождаемые советским военным конвоем. Три часа ряды военнопленных в грязной жёваной форме шагали по Москве. А за ними, исключительно ради толстого троллинга, ехали вереницы поливальных машин и мыли улицы после гитлеровских вояк…
Уже 29-го июня 1944-го года, всего через шесть дней после начала Бобруйского наступления, К. К. Рокоссовскому вручили бриллиантовую Звезду Маршала Советского Союза. А 30-го июля он был награждён золотой Звездой Героя Советского Союза. Сразу две высшие государственные награды за одну операцию — беспрецедентный случай. Но Рокоссовский их, несомненно, заслужил. Звезду Маршала — за гениально задуманную и великолепно проведённую наступательную операцию. А Звезду Героя — за отвагу, мужество и умение настоять на своём.
