Александр Маринеско
Александр Иванович Маринеско (Маринеску) — расово советский (папа — румын, мама — украинка) плаватель подводными лодками, прославившийся тем, что организовал, по некоторым данным, самое крупное за всю историю человечества кораблекрушение. Алконавт, распиздяй, ГСС, тонкий и не очень тролль ниже ватерлинии и просто хороший человек.
Родословная[править]
Родился Сашок в Одессе, как там принято, в семье моряка. Его папаша, Ион Маринеску, чистокровный румын, служил в Румынском Королевском Флоте кочегаром. Служил-не тужил, пока его рожа не понравилась кому-то из офицеров. Ну, и решил тот офицер по непонравившейся ему роже треснуть. Но не учел то ли габаритов Иона, то ли его скилла рукопашного боя, а скорее всего, решимости кочегара дать отпор. Короче, навалял Маринеску офицеришке, не взирая на звания. И навалял хорошо, так сказать, "всю классовую ненависть вложил", что по тем временам расценивалось чуть ли не как революционный мятеж. И маячила Ване если и не виселица, то, по крайней мере, до-о-олгая жизнь в местах не столь отдаленных, насколько отдаленными они могут быть в Румынии. Пришлось будущему папе нашего сабжа включать съебатор в соседнюю Россию, благо там, через некоторое время, пиздить офицеров стало модно. Там он назвался Иваном, поменял последнюю букву фамилии, женился на хохлушке и запилил сабжа.
Александр Ионович вырос и поступил в мореходный техникум. Поплавав Походив вторым-третьим помощником на гражданских судах, получил повестку комсомольскую путевку в армию, на Балтийский флот, в подводную лодку. Когда дорос до капитанства, получил лодку М-96, типа «Малютка». В 1940 году вместе со своей лодкой и экипажем занял первое место на флоте, но совершенно читерским и распиздяйским способом: для того, чтобы быстрее производить погружение, стал ходить в надводном положении с открытым лючком носовой системы плавучести, что могло привести к неожиданному и неконтролируемому погружению прямо на ходу. Но чит узаконили, и Маринеско даже часы золотые подарили.
Боевой путь[править]
Начало войны М-96 встретила ни шатко ни валко. Так и не понюхав пороху, лодка была повреждена при артобстреле и поставлена на ремонт. От безделья подводники пустились во все тяжкие. Насчет шлюх доподлинно не известно, но блекджек точно был: в октябре 1941 года Маринеско исключили из кандидатов в члены ВКП(б) «за пьянство и организацию в дивизионе ПЛ азартных карточных игр», а комиссара дивизиона судили и отправили КЕМ на фронт. Маринеско никуда отправлять не стали, ибо подводники в ВМФ были и так чем-то вроде штрафников, типа штурмовиков в авиации, особенно на Балтике. Море-то мелкое, глубинными бомбами простреливается на ура, да и германский флот имел там в начале войны тотальное преимущество, заставив минными заграждениями и противолодочными сетями все акватории, где сами не плавали, фактически заперев Балтийский флот в Финском заливе. И потери советских подлодок были ну о-о-чень большими.
Только в августе 1942 «Малютка» вышла в боевой поход. Нашли вражеский конвой, атаковали, в ответку получили обстрел глубинными бомбами. Маринеско доложил, что попал, немцы доложили, что промахнулся. Так или иначе, но подлодка была повреждена и вынуждена вернуться на базу раньше срока. Поднять флаг забыли, и нарвались на атаку своих катеров охранения. Нужно сказать, что среагировали быстро: лодка нырнула и всплыла уже между катерами, в зоне слышимости. По характерным оборотам великого и могучего, выкрикнутым из рубки командиром, экипажи катеров поняли, что стрелять больше не надо.
В 1943 году Маринеско назначили командиром подлодки С-13, на которой ему и довелось совершить «атаку века».
Но сначала, в октябре 1944 года, С-13 атаковала немецкий транспорт «Зигфрид». Выпустив в молоко все свои торпеды, подводники не придумали ничего лучше, чем палить по теплоходу из пушек, которых на подлодке было аж целых джве — 100 миллиметрового калибра и "сорокопятка". Тем не менее, «Зигфрид» был серьезно поврежден, и вроде как даже начал тонуть, но до конца не утоп, и немцы отбуксировали его в Данциг, где позже и восстановили.
К тому времени капитан третьего ранга Маринеско был у начальства, как бы помягче выразиться, не на самом лучшем счету. Нет, конечно, морды старшим по званию, как папа, он не бил, но послать мог далеко и крепко. Поговаривают, что однажды придя с боевого похода и разосравшись с командованием, он лег на своей лодке на дно прям у пирса, и принялся бухать вместе с командой, не обращая внимания на то, как начальство ломами пыталось до него достучаться.
Предыcтория подвига[править]
Новый, 1945 год С-13 встретила пришвартованной в порту на территории недавно вышедшей из войны Финляндии. Год начинался неудачно: матросы, сошедшие на берег, устроили разборку по принципу «стенка на стенку» с горячими финскими парнями. Это был, конечно, залет, но командование не сильно ругало матросов, ибо капитан их переплюнул.
Маринеско со своим корешем решили поужинать в ресторане. Во время кутежа произошёл конфликт с местными: то-ли оркестр «Интернационал» играть отказался, то ли ещё что, не важно. А важно то, что защищать честь заведения пришла его хозяйка, молодая и симпатичная шведка, которая недавно поругалась со своим бойфрендом. Конфликт решили полюбовно, да до такой степени, что Маринеско остался с хозяйкой ночевать. На утро приперся жених хозяйки с цветами, мириться, но был послан на, ибо хозяйка (в отличие от транспорта "Зигфрид") уже была успешно торпедирована (возможно, не единожды) и хорошо себе представляла "всю мощь советского оружия". Парнишка обиделся и побежал к оккупантам стучать на соперника. Командование отправило за сабжем посыльного офицера с целью разъяснить, куда надо попадать, а куда не следует, так что Маринеско собрался было вернуться в часть, но вошедшая во вкус фру хозяйка потребовала добавки и взяла на слабо. И охреневший со всех сторон Александр Иванович остался кувыркаться ещё на денек.
За такие выкрутасы Маринеско вполне себе грозил трибунал. И не за какое-то там «поведение, порочащее гордое звание советского офицера», а за самый что ни есть шпионаж, любовница-то была иностранкой, а СМЕРШ умел подобные дела расследовать в нужном ему русле. Но капитану третьего ранга повезло: С-13 нужно было отправлять в боевой поход, а подходящего капитана на замену не было, да ещё и команда впряглась, отказавшись отплывать выходить в рейд с другим командиром, что, при желании, можно расценить и как бунт. В общем, командование махнуло рукой на этот блядский цирк, и отправило экипаж залётчиков «искупать кровью» грехи свои и своего командира. Авось утопнут.
Подвиг[править]
В такой ситуации хочешь не хочешь, а надо обязательно кого-нибудь утопить. Три недели «Эска» без толку слонялась по отведенному ей району, пока у капитана не лопнуло терпение, и он приказал взять курс на Данциг.
«Вильгельм Густлофф»[править]
В 1936 году на Гамбургской верфи «Блум унд Фосс» был заложен десятипалубный океанский лайнер. Заказчиком значилась организация «Сила через радость» — этакое монопольное турагенство нацистского эрзац-профсоюза — Трудового фронта. Корабль задумывался как «бесклассовый» — все каюты на нем были одинаковыми, и должен был олицетворять единение германского народа под руководством великого фюрера. Назвать его хотели пафосно — «Адольф Гитлер», но в феврале 1936 в Давосе ЕРЖ-студентом Давидом Франкфуртером был убит четырьмя выстрелами в упор ландесгруппенляйтер Швейцарии Вильгельм Густлофф. После убийства студент-медик и не думал скрываться, сам пришёл в полицейский участок и сразу дал признательные показания. А на суде заявил: «Я стрелял потому, что являюсь евреем.» Лучшего информационного повода Геббельс и представить себе не мог, и Густлофф из мало кому известного партийного функционера враз превратился в видного борца, мученика за идею, ум, честь, совесть и все-все-все. Тут же устроили пышные похороны, в Германии был объявлен траур, а Гитлер уступил право названия нового суперсовременного судна. И назвал Франкфуртера, получившего в Швейцарии 18 лет тюрьмы, личным врагом.
После спуска на воду лайнер использовался для морских круизов, в основном к побережью Норвегии. Цены были вполне доступны, и круизы пользовались популярностью среди всех слоев населения. Кроме круизов, «Вильгельм Густлофф» был замечен при спасении моряков с английского судна «Пегуэй», в качестве плавучего избирательного участка при проведении плебисцита об аншлюсе Австрии. На нем возвращались из Испании бойцы легиона «Кондор», участвовавшие в гражданской войне на стороне генерала Франко.
После начала Второй мировой судно переоборудовали в плавучий госпиталь, однако уже в конце 1940 года его передали школе подводников, поставили на прикол в Готенхафене (ныне Гдыня) и стали использовать в качестве плавучей казармы для курсантов. В 1943 году, после налета американских бомбардировщиков, получил дыру в обшивке правого борта, но был на скорую руку залатан и подкрашен. Так он и простоял почти всю войну, аж до января 1945 года.
Но всё хорошее рано или поздно кончается. В начале 1945 года Красная Армия весело и с фейерверками завалилась на территорию Восточной Пруссии. Немецкое население прекрасно знало, что самое сладкое чувство — месть, и смутно догадывалось, что русским солдатам было за что мстить. Поэтому в желающих эвакуироваться в фатерлянд недостатка не наблюдалось. Масла в огонь паники подливала и нацистская пропаганда, в красках расписывающая ужасы и зверства советской оккупации. Ставка была на то, что бюргеры, воспылав праведным арийским гневом, будут охотнее записываться в отряды фольксштурма. Ручеёк ополченцев, может быть, и увеличился, но лавина беженцев прорвала все дамбы. Люди тысячами стекались в порты Балтийского моря в надежде сесть на какой-нибудь теплоход.
Была разработана операция «Ганнибал», которая предусматривала эвакуацию войск и мирного населения из Восточной Пруссии. В рамках этой операции и начали загружать простоявший почти пять лет у пирса «Вильгельм Густлофф». Сколько народа взял на борт бывший океанский лайнер, а теперь военный транспорт, не знает никто, даже небо, даже Аллах, даже капитан. И дело не в том, что на судне не нашлось умного козленка. Пассажиров поначалу учитывали, но с берега поступали приказы взять все новые и новые партии беженцев. Когда корабль, вроде бы, уже закончил погрузку и отошёл от пирса, поступил приказ остановиться, и беженцев стали привозить на баркасах и рыбачьих лодках.
Наконец, когда стало понятно, что принимать людей на борт стало уже физически некуда — были заполнены все проходы, палубы, даже в осушенном бассейне разместили молодых девчонок-военнослужащих из вспомогательных частей ВМФ, начался этот трагически-развесёлый рейс. Следует отметить, что успех любой военной операции, будь то эвакуация, или что-то ещё, напрямую зависит от единоначалия. Кто-то один должен взять на себя ответственность отдавать приказы, быть в курсе ситуации, принимать решения. С этим на «Вильгельме Густлоффе» было все в порядке — капитанов на судне было… четыре. Во первых, это Фридрих Петерсен, старый морской волк торгового флота. Причём старый буквально — ему было под семьдесят. В самом начале войны его взяли в плен англичане, но, справедливо рассудив, что Британские острова — не дом престарелых, отпустили под честное пенсионерское в войне не участвовать. Кроме него, на лайнере были еще два гражданских капитана — Кёлер и Веллер, которые, хоть и не обладали таким опытом, но зато нормально видели и слышали. Ну и наконец, был еще и настоящий военный — корветтенкапитан Вильгельм Цан, командир той самой учебной части подводников, которая и базировалась на «Густлоффе» почти все военное время. Но он был подводник, и такие большие суда сроду не водил.
С самого начала плаванья все складывалось как нельзя более удачно (для Маринеско, разумеется) — один из двух кораблей охранения тут же налетел на рифы, и вернулся в Готенхафен. Оставшись под прикрытием лишь одного миноносца «Лёве», на капитанском мостике тут же разгорелся диспут, а как, собственно идти? Цан настаивал на противолодочном зигзаге, но Петерсон парировал, что перегруженный лайнер заебёшься поворачивать, проход в минном поле для такой дуры не такой уж и широкий, да и вообще топлива мало! Молодежь поддержала старого пердуна, и корабль пошёл прямым курсом. Через некоторое время была получена радиограмма, что навстречу движется группа тральщиков, и, чтобы не столкнуться в темноте, Петерсон приказал включить навигационные огни…
Атака века[править]
Когда советские подводники, измученные двадцатидневными безрезультатными поисками противника в штормящей Балтике, увидели огроменный, ярко освёщенный, идущий прямым курсом океанский лайнер, они не поверили своим глазам. Лишь наспех прикрученные к палубе «Густлоффа» зенитки и маячивший неподалёку миноносец помогли морякам прийти в себя и отогнать мысли о том, что пока они были в походе, война кончилась и освобожденные поляки успели организовать пассажирское морское сообщение. Не попасть в такую цель мог только слепой, а экипаж С-13 таким не был — несчастий от них командование ждало только на берегу, по боевой работе нареканий не было. Но тут была одна загвоздка — «Вильгельм Густлофф» хоть и был не самым быстроходным лайнером того времени, все равно обставлял по максимальной скорости «Эску» даже в надводном положении. Но капитан Петерсен боялся за простоявшие несколько лет без дела и без обслуживания двигатели, за пробоину, наспех заделанную рабочими из числа унтерменшей, экономил топливо, в конце концов. Поэтому у Маринеско был шанс его догнать. Но все равно, только в надводном положении.
Была ещё возможность атаковать из подводного положения сразу, как только обнаружили, вслепую, по звуку, но ей Маринеско не воспользовался, боясь промахнуться. «Вильгельм Густлофф» шёл вдоль береговой линии, со стороны моря его прикрывал «Лёве» и «кэп-три» принял решение догонять, а потом и атаковать со стороны берега, где их меньше всего ожидали. Больше двух часов длилась погоня, мотористы выжимали из дизелей все, что можно и ещё чуть-чуть того, что нельзя и втихаря молились чтобы они не заклинили. Наконец С-13 опередила «Густлоффа» на расстояние, необходимое для маневра и проведения торпедной атаки.
Говорят, что перед самой атакой на лайнере заметили подлодку, и не разглядев в темноте и шторме, что это такое, сигнальным прожектором запросили позывные. Сигнальщик С-13 в ответ отстучал что-то вроде «идинахуйшайтантрубаабырвалг», и немцы успокоились, посчитав, что это какой-нибудь буксир позывной забыл/не знал/не обновил. Однако после войны никто не подтвердил этой информации, как из экипажа «эски», так и из выживших с «Вильгельма Густлоффа». Скорее всего, похожий эпизод произошёл где-то в другом месте, а уже позже народная молва накрепко связала эту байку с «атакой века».
Так или иначе, подводная лодка дала залп из четырёх носовых торпедных аппаратов. Торпеды, по тогдашней красноармейской традиции, были подписаны: «За Родину», «За Сталина», «За Ленинград», «За советский народ». Сталинская застряла в аппарате и чуть не разъебошила саму лодку, но её удалось оперативно обезвредить и запихнуть обратно. Зато три других попали точно — первая в носовую часть лайнера, вторая в осушенный бассейн, превратив в гуро находившихся там вышеупомянутых девок, третья в машинное отделение, погасив свет на всём корабле.[1] Чтобы избежать дифферента на нос и выиграть время для спасательной операции, капитан «Вильгельма Густлоффа» приказал задраить носовые водонепроницаемые переборки, оставив часть команды тонуть в носу судна. Как назло, те, кто по аварийному расписанию должен был спускать спасательные шлюпки на воду, оказались, в большинстве своём, там, потому в наступившей панике толком организовать эвакуацию не получилось. Через 26 минут после попаданий торпед «Вильгельм Густлофф» затонул.
Миноносец «Леве» сразу после взрывов застопорил машины и приступил к спасательной операции, в связи с чем в поиске и обстреле бомбами советской подлодки не участвовал. С самого «Густлоффа» успели спустить лишь несколько шлюпок, одну из которых раздавила оторвавшаяся зенитная установка, после чего моряки миноносца на своих шлюпках вылавливали пострадавших из ледяной воды. На лайнере было очень много детей, так как в Готенхафене, при погрузке, многие матери, отчаявшись сами попасть на корабль, передавали своих мелких на руках тем, кто отплывал. Спасательные жилеты им были велики, и оказавшись в воде, они тут же переворачивались вниз головой, что избавляло их от мучительной смерти от холода. Спасатели и спасённые вспоминали потом, что вид сотен торчащих из воды окоченевших детских ножек вызывает неизгладимые впечатления. К месту трагедии подошёл тяжёлый крейсер «Адмирал Хиппер», в этот раз использовавшийся как транспорт. Но на спасение утопающих он забил, испугавшись торпедной атаки, а сопровождавший его миноносец пошвырял немного глубинных бомб, но С-13 они не задели, а вот пострадавших с «Густлоффа» — да, ну да и ладно, всё равно у них шансов почти не было.
Общее число спасённых — ХХХХ, из них ХХХ военных, ХХХ беженцев, ХХХ членов экипажа. Вопреки распространенному штампу «капитан покидает тонущее судно последним», все четыре капитана выжили. Правда, самый молодой, Хайнц Кёлер, после окончания войны застрелился.
На обратном пути, в том же боевом походе, С-13 потопила транспорт «Штойбен», ну, чтобы два раза не ходить. Тем самым Маринеско поставил рекорд флота по отправленному на дно вражескому тоннажу. Но в этом случае погибло всего три с половиной тысячи юнитов, и особого бурления говен, в отличии от гибели «Вильгельма Густлоффа», это не вызвало.
Жизнь после подвига[править]
Безрадостна и безблагодатна. Сразу после возвращения командир дивизиона подводных лодок, в котором служил Маринеско, представил его к званию Героя Советского Союза, заранее зная, что он это звание не получит. На то был свой расчет — если дяди из СМЕРШа спросят: «Па-ачему не арестован?» — железный отмаз, мол, дык это, искупил, аж к Герою представили. Но адмиралы давать высшую награду строптивому подводнику предсказуемо не захотели, ограничившись орденом Красного знамени. После этого Маринеско топить вражеские корабли перестал, а вот пить — нет, в результате был разжалован, а потом и вовсе демобелизован. На гражданке жизнь и вовсе покатилась по наклонной плоскости по маршруту ГФ — НИИ — зона — завод — рак — могила.
Срачи[править]
Значимость[править]
Этот срач связан с тем, что легендарный рейд Маринески особо не с чем сравнивать. Из разряда «первый парень на деревне, а в деревне один дом». То же за что критикуют хохлов с их «самым высоким в мире прапором» или самым большим вареником — тупо никто не соревнуется в ними в других странах. Дело в том что в самом начале войны немцы, отлично наученные негативным опытом Первой мировой, оперативно заперли окиян минными полями, и каждый выход в море для флота Союза был праздником. Потому для нас ВОВ запомнилась как преимущественно сухопутная. Тем не менее, всегда найдутся поцреоты, которые обязательно будут усираться и лепить с обычной, в общем-то, охоты на транспортник шедевр военного гения.
Гуманность[править]
В Европе случившееся считают трагедией. В Союзе до развала набег на корован считался подвигом. С одной стороны, конечно, уничтожен обычный мясовоз, где было немало гражданских. С другой, вопросы морали не мучили англичан, когда те бомбили Дрезден, и американцев, в ещё более промышленных масштабах утюживших Японию. Война есть война, что не запрещено, то разрешено. Как мудро подметил герой Бодрова Чадова в фильме «Война», на войне думать не надо. Думать надо до войны. С этим утверждением кто-то согласен, кто-то нет, срачи на данную тему продолжаются до сих пор.
В искусстве[править]
Литература[править]
- Траектория краба (2002) — от нобелевского лауреата Гюнтера Грасса — местами доставляющая (и то не всем) книга, в которой Маринеско, Густлофф (и человек, и пароход), Франкфуртер являются хоть и подробно, исторически описанными, но все же декорациями к основной сюжетной линии о том, как администратор сайта ИРЛ выпилип тролля.
Кино[править]
- О возвращении забыть (1985) — снято молдаванами, которые посмотрели Das Boot, прониклись, сумели раздобыть для съёмок даже подводную лодку и сжечь пароход, но из-за маленького бюджета кадры, где присутствует море, экшн и писк асдиков, крайне немногочисленны. Забавно смотрятся кудрявые смуглые фашисты, сыгранные молдаванами и Филиппенко, разговаривающий чужим голосом.
- Первый после бога (2005) — ординарный трэш, полный злобных чекистов, Гостюхина, того чувака из Бумера (даже двух) и компьютерных yobaэффектов. Дабы потомки не линчевали авторов, все фамилии изменены и сходства с реальными событиями случайны. Некоторые персонажи довольно колоритны, например, Сухоруков-радист и хохол-старпом-Рубеко, но в целом кино выдерживает только один просмотр.
- Густлофф (2008) Если бы не звероподобише руссише подводникен, то прямо годная годнота. Особенно про генералов идеологического фронта с гирляндами и фройляйн.
