Белое движение
Ни о какой "белой идее" в Добровольческой армии никто не говорил, да ее и не было - она появилась в беженстве, выдуманная тыловыми героями, никогда не бывшими на фронте, для самооправдания.
"Почти что святые" и начали это белое дело ... Но что из него вышло? Боже мой!.
Белое движение (Белая армия, Белая гвардия, белоспинные) — антибольшевистское движение, действовавшее по всей бывшей территории Российской Империи в 1917—1923 гг. Ставило главной целью — свергнуть советскую власть.
История[править]
Всё началось после 7 ноября 1917 года. Когда к власти пришли большевики. Многие с этим не хотели мириться. Поэтому начали вооружённую кампанию.
Так как Белые провозгласили сохранение (в целом) старой системы (которая предполагала признание новыми властями старые кредитные обязательства Российской империи), то деятельную поддержку ему оказали ведущие западные страны (которые активно кредитовали экономику царской России в последние десятилетия ее существования), в том числе Британия, США, Франция, Япония, Австралия и др.
Основными лидерами Белой Армии были Колчак, Деникин, Врангель, Юденич, Пепеляевы, Корнилов и другие.
.png)
Главными целями Белого движения были, собственно, борьба с большевиками, плюс т. н. «непредрешённость» и «За единую и неделимую Россию». «Непредрешённость» заключалась в консервации царских порядков на захваченной территории до восстановления Учредительного собрания (разогнанного ранее большевиками), игнорируя любые просьбы крестьян о приватизации себе земельных участков. Эта цель напрямую вытекала из первой (победить всех красных). После победы над кровавыми жидокоммуняками белые планировали выбрать постоянное всероссийское правительство — Учредительное Собрание, которое уже бы решило, как в дальнейшем обустроить Россию. Цель «За единую и неделимую Россию» не предполагала никакой независимости национальных окраин от России, и, в общем-то, эта черта роднит белых с большевиками.
В европейской части России основные боевые действия с участием Белого движения проходили в 1918—1919 годах, в отдельных районах в 1920 году, после того, как стало ясно, что Белые победить не смогут западные интервенты стали оперативно отступать, ускорив таким образом быстрый разгром истощённых частей Белого движения большевиками. После 1921 года сопротивление большевикам сохранилось только на окраинах бывшей империи, так в 1921—1923 гг. продолжались активные боевые действия на Дальнем Востоке во главе с Пепеляевым младшим и Николаевым.
После проигрыша многие белые генералы либо бежали за границу, либо были расстреляны. Те кто сумел сбежать, создавали свои организации и мечтали о свержении большевиков. Так например была создана РОВС бароном Врангелем существующая до сих пор. Другие же вообще никакую в основном деятельность не проявляли а просто жили себе своей жизнью. К примеру Деникин после побега за границу, писал лишь книги и статьи но при этом каких-то активных действий не предпринимал.
Также многие белые сильно надеялись на то, что СССР долго не протянет. Надеялись что он обанкротится и ему будет конец. Поводом к таким настроениям послужило также введение НЭПа. Однако, их ожидания провалились — союз слили только в 91-ом. и то руками Запада собственной «элиты», «без единого выстрела», как раз тогда, когда окончательно разложилась сама партийная элита.
Были и те, кто как генерал Слащёв, по прозвищу «вешатель», вернулся в Россию, ибо служили РОДИНЕ, и даже успели примерить на себя красные звёздочки.
Во время гражданской войны в Китае, когда китайцы воевали друг с другом, находившиеся в Китае белогвардейцы неожиданно получили помощь от… советского союза. Помимо денег и оружия, послали и солдат, которых для маскировки из формы красной армии переодели в форму белой армии, и они сражались плечом к плечу с бывшим противниками. Позже, часть белых вернулась в Россию из Китая надев уже красные звёздочки.
Когда к власти в Германии пришёл Адольф Гитлер он надеялся на то, что многих бывших белоармейцев сможет завербовать в свою угоду под сладкие обещания о возвращении былой единой и неделимой России.
- Некоторые как Пётр Краснов и Андрей Шкуро пошли воевать на стороне Вермахта. Однако позже все планы Гитлера провалились. Как и сама затея бывших белых генералов и офицеров.
- Некоторые напротив, как генерал Деникин, поддержали свою РОДИНУ, и собрали денег на помощь России.
И в итоге сама идея возвратить былую Россию сошла на нет.
Знаковые фигуры[править]
Лавр Георгиевич Корнилов[править]
«Мы шли к власти, чтобы вешать, а надо было вешать, чтобы прийти к власти».
«Странное дело, генерал Корнилов свою дивизию никогда не жалел: во всех боях, в которых она участвовала под его начальством, она несла ужасающие потери, а между тем офицеры и солдаты его любили и ему верили. Правда, он и себя не жалел, лично был храбр и лез вперёд очертя голову».
«Может быть, я во многом не прав, но я считал генерала Корнилова предателем, несмотря на то что до войны я провел с ним вместе много времени на маневрах в Сибири. Я считаю, что он был предателем, потому что он стоял в Петрограде под красным знаменем и говорил зажигательные речи. И еще того хуже: он пришел к Государю Императору после Отречения и сказал: “Полковник Романов, считайте себя арестованным”. Не могли они найти какого-нибудь другого прохвоста, чтобы он сказал это Государю Императору?».
«Вообще, несмотря на личную храбрость, действия генерала Корнилова, как правило, оканчивались плачевно, тот же конец имело бы и Белое движение, если бы судьба не избавила Добровольческую Армию от этого незадачливого полководца, послав ему смерть от случайной гранаты».
Родился в казачьей семье. Плод метисации калмыков, поляков и алтайских аборигенов. Во время войны в Туркестане в чине капитана проводил рекогносцировку местности и создание агентурной сети, результатом чего стали книга «Кашгария, или Восточный Туркестан» и членство в Русском Географическом обществе. В 1903—1904 гг. находился в Индии с целью сбора информации о колониальных войсках англичан.
В чине подполковника участвовал в русско-японской войне 1905 г. За проявленную доблесть и героизм под Мукденом был произведён в полковники. Получил орден Святого Георгия 4-й степени и Георгиевское оружие.
В 1907—1911 годах, имея репутацию специалиста-востоковеда, Корнилов служил военным агентом в Китае. Изучая язык и быт китайцев, намеревался написать книгу, но не успел. Одним из первых китаеведов оценил будущий потенциал китайской армии.
19 августа 1914 года Л. Г. был отправлен в действующую армию в качестве дивизионного командира под непосредственное командование Брусилова. Проявляя недюжинную храбрость, тем не менее абсолютно наплевательски относился к потерям личного состава, что, по итогу вылилось сначала в дикие потери в Закарпатье и потерю матчасти, а позже в разгром и гибель вверенной ему дивизии. Сам же Корнилов сдался в плен австрийцам, но позже смог сбежать.[1] Несмотря на то, что генерал Брусилов и, изначально поддерживающий сабжа генерал Цуриков жаждали крови Корнилова[2] за гибель людей и прорыв австро-венгров в Закарпатье, тем не менее смог выкрутиться, благодаря заступничеству генерала Н. И. Иванова, в результате чего был поощрён самим императором Николаем Вторым орденом Святого Георгия 3-й степени.
После награждения был, было, отправлен обратно на фронт, но вскоре возвращён обратно, дабы возглавить Петроградский военный округ, то есть, по сути отдельную армию, сформированную для охраны столицы. По итогу, оказался одним из главных заговорщиков против человека, из рук которого ещё недавно получал награду. Окончательно опаскудил орден святого Георгия как награду за доблесть, вручив её рядовому Кирпичникову, застрелившему своего офицера[3] и открывшему счёт жертв будущей Гражданской войны. Лично арестовывал сначала самого Николая Второго, а потом его жену с семьёй. По поводу реакции императрицы на сие событие свидетельства разнятся: по одной версии она была благодарна тому, что её препровождает в ссылку генерал и герой двух войн, а не какой-то прапорщик-коммуняга, по другой, — при первой же встрече дала понять, что он кусок говна.
«Свой короткий призыв генерал Корнилов закончил хвастливо брошенной страшной фразой, которую мы запомнили на всю жизнь. Вот что сказал Корнилов: "Я имел счастье арестовать Царскую семью и и Царицу-изменницу". И добавил, что он очень занят и вместо него будет говорить его ближайший помощник - матрос Баткин. Результат - казаки к нам не пошли.».
Также, по приказу Керенского, давал разрешение на осквернение могилы Распутина и кремацию его тела.
В июле 1917-го года становится Верховным Главнокомандующим в армии, выкинув на мороз Брусилова и начав с введения смертной казни за любой антивоенный чих, а также начав создавать национальные воинские формирования ещё до того, как это стало мейнстримом — в частности Скоропадский создавал будущую армию Укродержавы именно с прямого приказа сабжа.
«Корнилов встретил меня любезно и принял со словами: «Я от Вас требую украинизации Вашего корпуса. Я видел Вашу 56-ю дивизию, которую в 81-ой армии частью украинизировал, она прекрасно дралась в последнем наступлении. Вы украинизируйте Ваши остальные дивизии, я Вам верну 56-ю, и у Вас будет прекрасный корпус». Эта 56-ая дивизия была временно от меня оторвана и придана 8-ой армии Корнилова, я же был с двумя дивизиями в 7-ой армии. Корнилову я ответил, что только что был в Киеве, где наблюдал украинских деятелей, и на меня они произвели впечатление скорее неблагоприятное, что корпус впоследствии может стать серьезной данной для развития украинства в нежелательном для России смысле и т. д. На это мне Корнилов сказал, прекрасно помню его слова, они меня поразили: «Все это пустяки, главное война. Все, что в такую критическую минуту может усилить нашу мощь, мы должны брать. Что же касается Украинской Рады, впоследствии мы ее выясним. Украинизируйте корпус». Меня эти слова поразили, потому что общее впечатление об украинском движении заставляло думать, что движение это серьезное. Легкомысленное же отношение Корнилова к этому вопросу показало мне его неосведомленность или непонимание. Я старался обратить его внимание на серьезность вопроса, понимая, что к такому национальному чувству, какое было у украинцев, надо относиться с тактом и без эксплуатации его из-за его искренности. Я, помню, тогда вышел и подумал: не может же быть, чтобы Корнилов не продумал вопроса и принял решение, и такое важное, как национализация армии, не отдавши себе отчета во всех ее последствиях. Конечно, теперь, вспоминая всех этих генералов, я не поверил бы им, это были положительно дети в вопросах политики, но тогда, не имея другой мысли в голове, как борьбу с немцами на полях сражения, я не сомневался в правоте их мнений. На прощание Корнилов мне еще раз сказал: «Корпус Ваш будет украинизироваться, а теперь спешите к нему, он сегодня, вероятно, вступил в бой».
Вводится военная полиция в лице специальных воинских формирований, получивших название «корниловские ударные отряды», каковые не только пытались удерживать фронт в особо опасных ситуациях, но и проводили репрессии среди отступавших, без всяких сантиментов расстреливая сдавших позиции. Данные меры не только вызывали ненависть среди людей, которых эта война уже окончательно достала, но и давали немалую поддержку левым силам: марксистам, эсэрам, анархистам.
«Генерал Брусилов пал духом, но Корнилов оказался на высоте положения. Энергичными и решительными мерами он упорядочил условия отхода. Батальоны смерти с рухнувшего фронта были направлены в клокочущий тыл, где задерживали бегущие части, ловили дезертиров и расстреливали на месте бунтарей. Трупы расстрелянных оставались на месте в назидание с надписью: «Изменники Родине»».
Понимая что, благодаря его мерам, крышку революционного котла вот-вот сорвёт, Корнилов с подачи руководителя Временного Правительства Керенского отводит верные ему части из-под Риги, подставляя подразделения социалистов под удар немецкой армии и, открывая бошам тем самым дорогу на Петроград. После чего Лавр Георгиевич борзеет настолько, что начинает выдвигать претензии самому Керенскому, в результате чего обвиняется в мятеже. Поход Корнилова на Петроград заканчивается провалом — командующий казаками генерал Крымов вышибает себе мозги, а самого Корнилова с остальными офицерами под белы рученьки в тюрьму препровождает его сообщник по заговору против тсоря генерал Алексеев.
До Октябрьской Революции с относительным комфортом сидел под домашним арестом в белорусском городке Быхов. Отлично понимая, что товарищи леваки жаждут порезать его на ремни за репрессии, Рижскую катастрофу и прочие кунштюки, решает пробираться на Дон. Соединившись там с Алексеевым, из говна и палок создаёт Добровольческую Армию[4] и, стремясь свалить от наступавшего на пятки Антонова-Овсеенко, вторгается на Кубань. Данное событие отражено в историографии как «Первый Кубанский Поход» или «Ледяной Поход». Продвижение добровольцев сопровождалось массовыми расстрелами красноармейцев, даже сдавшихся и грабежами местного населения, что зафиксировано в воспоминаниях самих ледопоходников.
«Взятые в плен, после получения сведений о действиях большевиков, расстреливались комендантским отрядом. Офицеры комендантского отряда в конце похода были совсем больными людьми, до того они изнервничались. У Корвин-Круковского появилась какая-то особая болезненная жестокость. На офицерах комендантского отряда лежала тяжёлая обязанность расстреливать большевиков, но, к сожалению, я знал много случаев, когда под влиянием ненависти к большевикам, офицеры брали на себя обязанности добровольно расстреливать взятых в плен. Расстрелы были необходимы. При условиях, в которых двигалась Добровольческая армия, она не могла брать пленных, вести их было некому, а если бы пленные были отпущены, то на другой день сражались бы опять против отряда».
« При опросе пленный оказался солдатом одного из полков - не помню, какого, - 89-й пехотной дивизии с Турецкого фронта, был ранен в плечо в этом бою. Интересно отметить, что до самой станицы я не видел ни убитых, ни раненых красных, оставленных своими при отступлении. Они подбирали своих убитых и раненых, брошенных на поле боя.Прапорщик Капранов хотел сам произвести экзекуцию над ним - зарубить. Я сперва сомневался, что он может зарубить человека своей пехотной шашкой. Но он взялся за эфес и, не подоспей командир роты, наверное исполнил бы свое намерение. Под Усть-Лабинской в первом бою мне пришлось быть свидетелем, как он хотел зарубить одного красного солдата, оставшегося в окопе и не отступившего со своими. Солдат этот был уже в летах, зарубить его ему не удалось, и он пристрелил его из револьвера. Впечатление от этой экзекуции у меня осталось самое кошмарное.
Командир роты отдал приказ снарядить двух конвоиров и отправить раненого в плечо пленного в штаб полка. Откуда-то здесь появились два солдата из 7-й роты (персы). Им отдали пленного для сопровождения в штаб полка. Пленного они до штаба не довели, а расстреляли чуть ли не за первой хатой. Свой поступок они объясняли тем, что он собирался бежать. Сомневаюсь, чтобы это соответствовало действительности. И лично искренне сожалел его. Возможно, его участь в штабе полка была бы та же самая. Ведь пленных мы не брали.»
«Из-за хат ведут человек 50—60 пестро одетых людей, многие в защитном, без шапок, без поясов, головы и руки у всех опущены. Пленные.Их обгоняет подполк. Нежинцев, скачет к нам, остановился — под ним танцует мышиного цвета кобыла. «Желающие на расправу!» — кричит он. «Что такое? — думаю я.— Расстрел? Неужели?» Да, я понял: расстрел, вот этих 50—60 человек, с опущенными головами и руками. Я оглянулся на своих офицеров. «Вдруг никто не пойдет?» — пронеслось у меня. Нет, выходят из рядов. Некоторые смущенно улыбаясь, некоторые с ожесточенными лицами. Вышли человек пятнадцать. Идут к стоящим кучкой незнакомым людям и щелкают затворами. Прошла минута. Долетело: пли!.. Сухой треск выстрелов, крики, стоны... Люди падали друг на друга, а шагов с десяти, плотно вжавшись в винтовки и расставив ноги, по ним стреляли, торопливо щелкая затворами. Упали все. Смолкли стоны. Смолкли выстрелы. Некоторые расстреливавшие отходили. Некоторые добивали штыками и прикладами еще живых. Вот она, гражданская война; то, что мы шли цепью по полю, веселые и радостные чему-то,— это не «война»... Вот она, подлинная гражданская война...
Около меня — кадровый капитан, лицо у него как у побитого. «Ну, если так будем, на нас все встанут»,— тихо бормочет он.».
«Вместе запрягаем лошадей. На двор вбегает другая женщина, рыдая и причитая: «та як же можно, усих коней забирают...»Я пошел узнать, в чем дело. На соседний двор въехали кавалеристы, .стоят у просторного сарая, выводят из него лошадей. Около них плачет старуха, уверяя, что это кони не военные, не большевистские, а их, крестьянские... «Много не разговаривай!» — кричит один из кавалеристов. Я пробую им сказать, что кони действительно крестьянские. «Черт их разберет! здесь все большевики»,— отвечает кавалерист. Они сели на своих коней, захватили в повода четырех хозяйских и шумно, подымая пыль по дороге, поехали к станице.
У ворот, согнувшись, плакала старуха: «Разорили, Господи, разорили, усих увели...»».
«Вошли на отдых в угловой, большой дом. Пожилая женщина вида городской мещанки, насмерть перепуганная, мечется по дому и всех умоляет ее пожалеть.«Батюшки! батюшки! белье взяли. Да что же это такое! Я женщина бедная!» «Какое белье? что такое? кто взял?» — вмешались офицеры. Шт.-кап. Б. вытащил из сундука хозяйки пару мужского белья и укладывает ее в вещевой мешок. Меж офицерами поднялся крик. «Отдайте белье! сейчас же! Какой вы офицер после этого!» «Не будь у вас ни одной пары, вы бы другое заговорили!»
«У меня нет ни одной пары, вы не офицер, а бандит»,— кричит молодой прапорщик. Белье отдали...».
По итогу путь бравого генерала закончился под Екатеринодаром, при штурме которого, в хату, где располагался его штаб, прилетел снаряд, причинив несовместимые с жизнью повреждения. Тело было захоронено в располагавшейся неподалёку немецкой колонии Гначбау, где его позже нашли красноказачьи фуражиры командарма Ивана Лукича Сорокина. Ирония, но факт — останки Корнилова, который при жизни сам помогал осквернять могилу «старца» Григория, были вырыты из могилы, протащены по улицам, после чего труп несостоявшегося Бонапарта был подвергнут прилюдному линчеванию, сожжён и растоптан.
Ныне в Краснодаре Л. Г. Корнилову установлен памятник, а официальные власти навяливают данного персонажа в качестве «спасителя Отечества».
Михаил Васильевич Алексеев[править]
«Не могу тебе передать, до чего я доволен генералом Алексеевым. Какой он добросовестный, умный и скромный человек, и какой работник!».
Родился в семье участника Крымской войны Василия Алексеевича Алексеева. По слухам, мать была еврейкой из семьи кантонистов, то есть объект разбирательства являлся галахическим евреем[5].
Свою военную карьеру начал в качестве ординарца Дмитрия «Белого Генерала» Скобелева. Под Плевной получил ранение. По итогу войны дослужился до штабс-капитана. В 1887 году поступил в Николаевскую академию Генерального штаба, каковую закончил с отличием. После остался на кафедре, где несколько лет читал лекции курсантам, попутно повышаясь в чине, пока в 1904 г. не получил генерал-майора при штабе. Во время Русско-японской войны — генерал-квартирмейстер 3-й Маньчжурской армии. За боевые отличия в 1906 году был награждён Золотым оружием с надписью «За храбрость». В октябре 1908 года был произведён в генерал-лейтенанты «за отличие». Во время Первой Мировой был произведён в генералы от инфантерии и удостоен чести командовать позорным фейлом РИА, известным как «Великое Отступление». По итогу стал начальником штаба Верховного Главнокомандующего, то есть вторым человеком в армии после Брусилова, а потом и Корнилова. Насколько адекватен был Алексеев как управленец, можно было судить по его окружению, в частности, некоему Вячеславу Евстафьевичу Борисову:
«Одновременно с Пустовойтенко появился в Ставке Генерального Штаба генерал Борисов, товарищ генерала Алексеева по 64 пехотному Казанскому полку и по Академии Генерального Штаба. Официально генерал Борисов получил назначение состоять при начальнике Штаба, негласно же он стал ближайшим помощником и советником генерала Алексеева.Маленького роста, довольно толстый, с большой седой головой, генерал Борисов представлял собой редкий экземпляр генерала, физически не опрятного: часто не умытого, не причесанного, косматого, грязного, почти оборванного. Комната его по неделям не выметалась, по неделям же не менялось белье. Когда при дворе зашёл вопрос о приглашении генерала Борисова к столу, там серьезно задумались: какие принять меры, чтобы представить Государю генерала в сколько-нибудь приличном виде. С самым серьезным видом предлагали: накануне свести его в баню, остричь ему волосы и ногти, а в самый день представления велеть денщику привести в порядок его сапоги и костюм. Все опасения, перемешавшись с шутками и остротами, дошли до Государя, который после этого серьезно заинтересовался допотопной фигурой генерала своей армии. Генерал Воейков, как более знакомый с Борисовым, взялся привести его перед «парадным» выходом в такой, по крайней мере, вид, который бы не очень смутил Государя. Благодаря трудам и искусству генерала Воейкова, Государю так и не пришлось увидеть Борисова в его обычном виде. Последний предстал пред царские очи и вымытым, и выбритым, и даже довольно чисто одетым, так что Государь потом заметил: «Я ожидал гораздо худшего».
В умственном отношении генерал Борисов не лишен был дарований. У него была большая начитанность, даже и в области философских наук. Некоторые считали его очень ученым, иные — философом, а иные — чуть ли не Наполеоном. Большинство же было того мнения, что и ученость, и стратегия, и философия Борисова гармонировали с его внешним видом, а его близость к генералу Алексееву считали вредной и опасной для дела.».
Крайне недолюбливал Распутина, что в итоге вылилось в ненависть к нему матушки-царицы, каковая, как известно в своём сибирском старце души не чаяла и готова была порвать любого, кто косо на него посмотрит (каламбур). По итогу сабж с царицей расплевались настолько, что Алексеев под любыми предлогами отказывался садиться за стол с царём, если его жёнушка или её духовник присутствовали там же.
Начиная с 23 февраля 1917 года, когда в Петрограде вспыхнул мятеж и военные начали разбираться с полицией при помощи штыков и пулемётов, Михаил Васильевич служил передаточным звеном между генералом Хабаловым, которому было поручено подавлять мятеж, Госдумой под руководством Родзянко и царём. По итогу, когда царь-батюшка дозрел до отречения, принял это без особенных рефлексий:
«Его Величество … в Пскове … изъявил своё согласие учредить ответственное перед палатами министерство, поручив председателю Государственной Думы образовать кабинет… Последний… ответил, что появление такого манифеста было бы своевременно 27 февраля, в настоящее же время этот акт является запоздалым… Теперь династический вопрос поставлен ребром, и войну можно продолжать до победоносного конца лишь при исполнении предъявляемых требований относительно отречения от престола в пользу сына при регентстве Михаила Александровича. Обстановка, по-видимому, не допускает иного решения, и каждая минута дальнейших колебаний повысит только притязания, основанные на том, что существование армии и работа железных дорог находятся фактически в руках петроградского Временного Правительства. Необходимо спасти действующую армию от развала, продолжать до конца борьбу с внешним врагом, спасти независимость России, и судьбу династии нужно поставить на первом плане хотя бы ценою дорогих уступок. Если вы разделяете этот взгляд, то не благоволите ли телеграфировать весьма спешно свою верноподданническую просьбу Его Величеству через Главкосева, известив наштаверха? Повторяю, что потеря каждой минуты может стать роковой для существования России и что между высшими начальниками действующей армии нужно установить единство мыслей и целей и спасти армию от колебаний и возможных случаев измены долгу. Армия должна всеми силами бороться со внешним врагом, а решения относительно внутренних дел должны избавить её от искушения принять участие в перевороте, который более безболезненно совершится при решении сверху. 2 марта 1917 г. 10 ч. 15 м. № 1872. Алексеев.».
«"После очень трогательного прощания с императрицей-матерью государь, пройдя среди провожавших его со слезами чинов Ставки, вошел в вагон. Императорский поезд в последний раз отошел от места нахождения штаба российской армии. Генерал-адъютант Алексеев, стоявший во главе провожавших, по-солдатски отдал честь государю, а при прохождении хвоста поезда снял шапку и поясным поклоном засвидетельствовал свое глубокое уважение и преданность новому правительству в лице четырех сидевших в вагоне делегатов Государственной думы"».
«Могла ли быть сохранена жизнь государя и его семьи? После отречения государя начальник штаба генерал-лейтенант Алексеев автоматически становился повелителем всех вооруженных сил России, достаточно было одного его приказания, и Ставка, в которой еще находился государь, могла быть окружена частями войск, на которых можно было положиться в смысле дисциплинированности и верности к порученным им задачам. Вместо этого генерал Алексеев допускает отъезд из Ставки Георгиевского батальона и верного государю генерала Иванова, разрешает государю ехать в охваченный революцией Петроград и не гарантирует его переезд туда соответствующей случаю охраной. Все действия генерала Алексеева с совершенной очевидностью доказывают, что у него не было даже чувства к государю как к человеку, которому он был обязан благодарностью за свою карьеру и личное к нему благоволение. Наоборот, генерала Алексеева уже совершенно не интересует государь, и он смотрит на своего государя как на пустое место.».
После Октябрьской революции в пику Корнилову пытался, было, решить дело без ответного терроризма:
«Я рассказала генералам о предложении из Петрограда взорвать Смольный институт во время заседания народных комиссаров. Генерал Алексеев как всегда, спокойным и тихим голосом сказал:— Нет, этого сейчас делать нельзя, за такое дело пострадают ни в чем не повинные люди. Начнется террор, поплатится население Петрограда.
Но генерал Корнилов был другого мнения, он говорил, что, уничтожив главных вождей большевизма, легче совершить переворот.
— Пусть надо сжечь пол-России, — запальчиво сказал он, — залить кровью три четверти России, а все-таки надо спасти Россию!».
Однако, вскоре изменил своё мнение на прямо противоположное.
«Церемониться нечего с ними, Алексей Максимович. Видите ли, Вы меня простите за откровенность, много времени на разговоры уходит, а тут — ведь если сделать хорошее кровопускание, то и делу конец».
После того как большевички всерьёз вознамерились бороться с контрой, инкогнито сквозанул на Дон, где, несмотря на недовольство тамошнего главы Каледина, приступил к формированию Добровольческой армии. 8 октября 1918 года сгорел от воспаления лёгких. Труп сабжа был вывезен в Белград, где и захоронен. Мнения историков по поводу роли Алексеева расходятся. Одни считают его верным престолу служакой, ставшим жертвой обстоятельств. Другие — активным заговорщиком, свергнувшим Николая из-за личной неприязни, членом масонской ложи и криптожидом. Истина, как это и всегда бывает, где-то посередине.
Алексей Максимович Каледин[править]
Первый атаман донского войска, пытавшийся прийти к антибольшевистскому успеху. Не получилось, не фартануло.
Происходил из семьи потомственных военных, отличившихся во всех войнах Российской Империи. В период Первой Мировой войны отличался личной храбростью, за что получил два Георгия. Не приняв революцию, смылся на Дон, где был выбран войсковым атаманом при перевесе голосов 6:1. Вин. За взбрыки в сторону торжества демократии был объявлен Керенским вне закона, но вскоре, до Сашки-говоруна дошло, что попытка сместить законно избранного атамана грозит полноценным бунтом и фраер сдал назад. На этом весь успех Каледина и закончился. Первый прокол был в том, что он, после захвата Ростова, решил не объединяться с Корниловым и Алексеевым, а сохранить какое-то подобие нейтралитета что замечательно характеризует всю сущность беляков как единой организации. Уже, после смерти Каледина и Корнилова, когда одырюленные добровольцы притащились с Кубани обратно на Дон, казачки посмотрели на них, как на говно и дали понять, где их место.
«На берег никого не пускают. "Почему?!" - "Да что это такое?!" - волнуются раненые."Господа, оказывается, нас не ждали здесь. И потому нам, по крайней мере, день придется пробыть на пароходе. Доктор Родзянко поехал к атаману поговорить о нас",- заявляет офицер из начальства. Одни злобно ругаются. Другие - молчаливо задумались. Но раненых, могущих идти, удержать нельзя. Обвязанные грязными бинтами, хромые, рваные, с тряпками, мешочками, с палочками, они уже сошли с парохода и ковыляют, идут в город. На улицах прохожие останавливаются, удивленно смотрят на оборванцев и осторожно спрашивают: "вы кто такие? откуда?" - "Корниловцы, из похода вернулись".-"Ааа!" - тянут прохожие, спокойно ускоряя шаг... ...Но в лазарете белья не хватает, некоторые спят без простынь и одеял. Какие-то дамы, девушки, девочки хлопочут о питании, но до сих пор вместо хлеба за обедом дают хлебные крошки. В Ростове пущен лист сбора пожертвований в пользу "героев", от ростовского купечества собрано… 470 рублей, а раненых прибыло всего тысячи две».
Тормознутость Каледина привела к тому, что товарищи марксисты перехватили пропагандистскую инициативу и, прибывший для разборок с лампасной контрой Антонов-Овсеенко особого сопротивления со стороны казаков не встретил. Основное сопротивление красным оказывала Добровольческая армия, в то время, как большинство станичников банально отказывались от вооружённых столкновений. Осознав, что Дон от большевиков со стороны казаков готовы защищать менее ста пятидесяти юнитов, Каледин решил более не позориться и застрелился.
Александр Павлович Кутепов[править]
"Если бы здесь росла береза - я бы приказал его повесить. А так - придется расстреливать, можно прямо здесь".
Аналог Феликса Дзержинского у беляков. Урождённый дворянин, правда, ни хрена не Кутепов, а очень даже Тимофеев: после смерти биологического отца вдовушка выскочила замуж за дворянина Кутепова, каковой и дал сабжу свою фамилию. Прошёл подготовительный путь от юнкера до подпоручика и, в составе действующего полка отправился на войну с японцами. Парадокс, но первую свою награду за нападение разведчиков на японский блокпост, орден Германской короны подпоручик Кутепов получил от будущего врага короны, императора Вильгельма, являвшегося шефом его полка, — с Георгием его прокатили, отдав командиру разведки, который вообще в вылазке не участвовал. Позже, за самоотверженные действия, был награждён орденами Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» и Святым Станиславом 3-й степени с мечами.
Революционеров и смутьянов сабж на дух не переносил ещё с 1905 года, когда ему, по дороге домой, пришлось разгонять одну из новосозданных республик. Царь-тряпка рвение молодого офицера оценил и, по прибытии, присовокупил к уже имеющимся наградам орден Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом.
В Первую Мировую Кутепов уже в качестве ротного командира Преображенского полка выдвигается на фронт. Там получает в 1915 г. звание капитана и первый свой Георгий 4-й степени, а также Святую Анну 3-й степени и Святого Станислава 2-й степени. В 1916 году за проявленную личную храбрость и умелое руководство, получает в командование батальон, жалуется Георгиевским оружием и чином полковника.
Во время Февральской революции был единственным (!) старшим офицером, который пытался задавить бунтовщиков силой[6], но, поскольку его не поддержали даже подчинённые ему офицеры, проявить свои таланты палача Кутепову на тот момент не удалось. Ненадолго вернувшись на фронт, после развала РИА, двинул на Дон, где вступил в ряды Добровольческой армии, заняв там пост начальника контрразведки. Прошёл с белогвардейцами весь путь Гражданской войны от Ледяного Похода до эвакуации из Крыма. Всюду, где появлялся сабж со своими отморозками — начинался беспредел и террор чудовищного масштаба, что агитировало за красных куда сильнее, чем марксистская пропаганда. При этом, если чекисты предпочитали стрелять людей в подвалах, то Кутепов любил развешивать людей на фонарях прилюдно, как какой-нибудь немецкий гауляйтер на оккупированной территории.
«Офицеры из контрразведки, сколько я их ни видел, все были как будто на одну колодку. Выхоленные, вылощенные, упитанные, с розовыми ногтями на белых, не знавших никакого труда пальцах, они походили скорее на сутенеров или шулеров высокой марки. Они были надменны, недоступны, носили драгоценные кольца, браслеты, курили из золотых портсигаров, не знали счета деньгам. Боевое офицерство, не стесняясь, презирало их и называло «большевицкими подбрехачами».
«Широко развернулась деятельность Добровольческой контрразведки по очистке Киева "от преступных элементов: коммунистов, комиссаров и прочей мерзости". Всем домовым комитетам и квартирохозяевам было приказано немедленно сообщить о своих квартирантах, въехавших в течение последнего месяца в квартиру или дом. Началась эпидемия доносов. Сотни ни в чем не повинных людей, казавшихся "подозрительными", ежедневно сгонялись под конвоем на проверку в тюрьмы контрразведки. Допрос их производился "с пристрастием": грубое обращение, издевательства, побои, пытки, насилия над арестованными женщинами и т.д. При огромном количестве арестованных с допросами не канителились. Многие "подозрительные" не дожили до следующего дня. Разгрузка тюрем также производилась без особой волокиты. В этом деле воинские части помогали контрразведке. В штабе генерала Глазенина ликвидировали "подозрительных" прежде всего по одному существенному признаку: "жид". "Виновного" немедленно пускали "в расход". Таким путем за полтора месяца оккупации в Киеве было по официальным подсчетам Добрармии истреблено 2000 "коммунистов" и им "сочувствующих". Киевляне сводили счеты со своими врагами - и евреями, и христианами».
«Кошмарные слухи о жестокостях добровольцев, об их расправах с пленными красноармейцами и с теми жителями, которые имели хоть какое-нибудь отношение к советским учреждениям, распространялись в городе Сочи и в деревнях. Случайно находившиеся в Новороссийске в момент занятия города добровольцами члены сочинской продовольственной управы рассказывали о массовых расстрелах без всякого суда и следствия многих рабочих новороссийских цементных заводов и нескольких сот захваченных в плен красноармейцев. Расстрелы эти производились днем и ночью близ вокзала, на так называемом «Цемесском болоте», где осужденные административным порядком рабочие и красноармейцы сами себе приготовляли могилы. На улицах города, среди белого дня расстреливались или, вернее, просто пристреливались, оставшиеся в Новороссийске после потопления черноморской эскадры матросы. Достаточным для расстрела поводом служил выжженный порохом на руке якорь или донос какого-нибудь почтенного обывателя о сочувствии того или другого лица большевизму».
"Бурачек помолчал, потом опять начал рассказывать.— Прогнали красных, — и сколько же их тогда положили, страсть господня! — и стали свои порядки наводить. Освобождение началось. Сначала матросов постращали. Те сдуру и остались: наше дело, говорят, на воде, мы и с кадетами жить станем... Ну, все как следует, по-хорошему: выгнали их за мол, заставили канаву для себя выкопать, а потом подведут к краю и из револьверов поодиночке. А потом сейчас в канаву. Так, верите ли, как раки они в этой канаве шевелились, пока не засыпали. Да и потом на том месте вся земля шевелилась: потому не добивали, чтобы другим неповадно было. — И все в спину, — со вздохом присовокупила хохлушка. — Они стоят, а офицер один, молодой совсем хлопчик, сейчас из револьвера щелк! — он и летит в яму... Тысячи полторы перебили... Старший сын улыбнулся и ласково посмотрел на меня. — Разрывными пулями тоже били... Дум-дум... Если в затылок ударит, полчерепа своротит. Одному своротит, а другие глядят, ждут. Что-то отдельное! — Добро управились, — снова продолжал Бурачек. — Только пошел после этого такой смрад, что хоть из города уходи. Известно, жара, засыпали неглубоко. Пришлось всем жителям прошение подавать, чтобы позволили выкопать и в другое место переложить. А комендант: а мне что, говорит, хоть студень из них варите". .
«Однажды утром, дети, идущие в школы и гимназии, увидели висящих на фонарях Симферополя страшных мертвецов с высунутыми языками… Этого Симферополь еще не видывал за все время гражданской войны. Даже большевики творили свои кровавые дела без такого доказательства. Выяснилось, что это генерал Кутепов распорядился таким способом терроризировать симферопольских большевиков».
«Первый разговор его с Кутеповым произошел при мне. Шпаковский начал прямо: "ЧТОБЫ БЫЛ ПОРЯДОК, НАДО ВЕШАТЬ. Вы, Ваше Превосходительство, как смотрите на это? Вешать или не вешать?" Кутепов, который всегда был на стороне вешающего, а не вешаемого, ответил: "КОНЕЧНО, ВЕШАТЬ". И после короткого разговора бесправное население было передано в полную власть зверя».«Особенно много было загублено молодых девушек и женщин. Это было так легко сделать. Нравится женщина — ее ничто не стоит обвинить в симпатиях к большевизму, в особенности если она одинока, если у нее нет сильных и влиятельных защитников. Подослать к ней агента — и достаточно одного неосторожного слова, чтобы схватить ее и посадить в особую камеру, всегда имевшуюся при контрразведках, и тогда она вся во власти зверя. Ежедневными угрозами смерти, угрозами смерти родных, обещаниями свободы её, обезумевшую и трепещущую, сбиваемую ловкими вопросами, легко заставить сказать всё то, что требуется, наговорить на себя то, чего не было, а затем, запротоколировав ее показания, насладившись, повесить или, если есть уверенность в том, что она будет молчать, опозоренную, искалеченную и уже надоевшую, великодушно выпустить на свободу. Впрочем, контрразведчики могли это делать спокойно потому, что той, которая посмела бы поднять шум, было бы еще хуже. Спокойно, потому что все были запуганы, все боялись, потому что женщин вешали публично на городских площадях, даже в одежде сестер милосердия.»
«Тюрьмы в Крыму, как и раньше, так и теперь, были переполнены на две трети обвиняемыми в политических преступлениях.. В значительной части это были военнослужащие, арестованные за неосторожные выражения и критическое отношение к главному командованию. Целыми месяцами, в ужасающих условиях, без допросов и часто без предъявления обвинений томились в тюрьмах политические в ожидании решения своей участи. Имуществом, судьбой и даже жизнью в Крыму распоряжались взяточники, грабители, мошенники и бандиты, объединявшиеся в организации, именуемые контрразведкой».
Отчутившись, по итогам такой политики за кордоном, Кутепов останавливаться не собирался. Приняв после смерти Врангеля пост главы эмигрантской террористической организации РОВС, продолжал гадить большевикам, подрывая им пердаки, зачастую, в прямом смысле этого слова. Буквально на следующий день после обсуждения очередной диверсионной вылазки на Кубань, 26 января 1930 года, трое агентов ОГПУ отловили Кутепова на улице и попытались запихнуть в автомобиль. Дальнейшая судьба 2-го главы РОВС неизвестна. Версии:
- Кутепова доставили на Лубянку, выбили из него всё, что можно и пустили в расход (по версии, описанной со слов участников похищения Ю. П. Власовым и изложенной в его книге «Огненный крест»).
- Кутепов помер от передоза морфия во время переправки в СССР (версия Л. Млечина, пруфов не предоставлено).
- Во время попытки оказать сопротивление, был зарезан и закопан в саду одной из советских конспиративных хат. (брат убийцы, французский коммунист Морис Онель на смертном одре рассказал это французскому историку Жану Эллестайну).
Михаил Гордеевич Дроздовский[править]
«Сердце, молчи, и закаляйся, воля, ибо этими дикими, разнузданными хулиганами признается и уважается только один закон — “око за око”, а я скажу: “два ока за око, все зубы за зуб”».А в общем, страшная вещь гражданская война; какое озверение вносит в нравы, какою смертельною злобой и местью пропитывает сердца; жутки наши жестокие расправы, жутка та радость, то упоение убийством, которое не чуждо многим из добровольцев. Сердце мое мучится, но разум требует жестокости. Надо понять этих людей, из них многие потеряли близких, родных, растерзанных чернью, семьи и жизнь которых разбиты, имущество уничтожено или разграблено и среди которых нет ни одного, не подвергавшегося издевательствам и оскорблениям; надо всем царит теперь злоба и месть, и не пришло еще время мира и прощения...
Один из самых выдающихся действующих офицеров Белого Движения, объект лютого фапа мамкиных монархистов и нациков, правда, в большинстве случаев не за воинскую доблесть на полях ПМВ, а за массовые расстрелы коммунистов и сочувствующих им в период Гражданской Войны.
Потомственный украинский малороссийский дворянин, убеждённый монархист. С детства отличался крайне нервным характером и любовью к конфликтам с вышестоящим начальством. Окончив Павловское училище, в чине подпоручика, отправился служить в Варшаву. Поступил, было, слушателем в Николаевскую академию Генштаба, но не проучившись и месяца, дунул на Дальний Восток воевать с джапами. За проявленную доблесть у каких-то долбеней, которые и на карте-то не найдёшь, получил орден Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» и Святого Станислава 3-й степени с мечами, а также пулю в бедро, от чего и хромал всю оставшуюся жизнь. Также, был повышен в чине до поручика.
Вернувшись в Генштаб, доучился до конца, получив, по итогу, чин штабс-капитана. Далее, в силу неугомонного характера, скитался по штабам от Харбина, до Варшавы, заработал Святую Анну 3-й степени, а также чин капитана. Просился добровольцем на балканские разборки 1912-го года, но получил отлуп и с горя засел за написание книги по стратегии будущей войны с немцами. Опубликовать данный труд, тогдашнее варшавское начальство сабжа по понятным причинам зассало; пророков в России как не ценили, так и не ценят. От нечего делать, закончил лётное училище в Севастополе, а также ознакомился с работой первых подводных лодок.
Во время Первой Мировой, страдая от неудовлетворённых амбиций, просился со штабной должности на фронт. Начальство ценило такое рвение и Дроздовский повышался в должности с каждой удачной операцией. Получил, также, орден Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Горячим летом 1915-го года под Вильно совершил выдающийся подвиг, собрав в боеспособное соединение работников тыла и снабжения и, лично командуя ими, отражал атаки немецких егерей, защищая стратегически важный мост (который, по итогу, всё равно пришлось взорвать). Получил Георгиевское оружие и чин подполковника. В 1916 года за лично возглавляемую атаку по взятию стратегически важной горы, получил чин полковника, свой первый Георгий 4-й степени и ранение в руку. Последнюю свою награду в историю РИ, орден Святого Владимира 3-й степени, получил уже в феврале 1917-го года. Вожделённый Георгий 4-й степени получил уже после Октябрьской революции.
Как и положено монархисту, Февральский переворот не принял и рвался поубивать всех, кто посягнул на персону царя-батюшки, но при отсутствии сопротивления со стороны вышестоящего начальства, обломался и утолил свою жажду мести тем, что военно-полевыми судами и заградотрядами наводил порядок в вверенном ему подразделении. Ответом на это, стала естественная ненависть к сабжу рядового состава, желавшего порвать его на сотню маленьких офицериков. Спасало его лишь то, что место действия происходило на относительно спокойном участке фронта, где опобоивание золотопогонников шло в достаточно вялом порядке.
После Октябрьской революции, Михаил Гордеевич окончательно решил, что только массовые расстрелы спасут Отечество и, по согласованию с Алексеевым, плюс негласным патронажем румын, встревоженных тем, чтобы красная зараза не перекинулась и к ним, начал создавать добровольческое подразделение из офицеров. К февралю 1918 года, Дроздовскому удалось собрать где-то пять сотен человек, сформировав стрелковые подразделения, кавалерийские и артиллерийские — по сути небольшую армию.
Мамалыжники, ВНЕЗАПНО осознав, что Дроздовский сотоварищи не собираются прикрывать им задницы, попытались разоружить их, однако Дроздовский под угрозой бомбардировки Ясс, совершил прорыв через румынские позиции со своей бригадой и, форсировав Южный Буг, вступил на территорию Украины, вбирая в свой отряд отдельные группы офицеров, спасающихся от ненависти тех, кем они ещё недавно помыкали, как хотели. Встречавшиеся по пути большевики и им сочувствующие расстреливались без всяких сантиментов, их дома сжигались, а имущество реквизировалось в пользу отряда.
«Вскоре прибыли два раненых офицера Ширванского полка, помещены в больницу. Они с командиром полка и несколькими солдатами со знаменем пробирались на Кавказ; в районе Александрове (Долгоруковка) банда красногвардейцев и крестьяне арестовали их, избили, глумились всячески, издевались, четырех убили, повыкалывали им глаза, двух ранили, ведя на расстрел, да они еще с двумя удрали и скрылись во Владимировке, где крестьяне совершенно иные, но сами терроризированы долгоруковцами и фонтанцами; еще человека 4 — 5 скрылись в разных местах. Из Владимировки фельдшер привел их сюда в больницу, так как там фонтанцы и долгоруковцы требовали выдать их на расстрел. Внутри все заныло от желания мести и злобы. Уже рисовались в воображении пожары этих деревень, поголовные расстрелы и столбы на месте кары с надписями, за что. Потом немного улеглось, постараемся, конечно, разобраться, но расправа должна быть беспощадной: “два ока за око”! Пусть знают цену офицерской крови!».
«Окружив деревню, поставив на позицию горный взвод и отрезав пулеметом переправу, дали две, три очереди из пулеметов по деревне, где все мгновенно попряталось, тогда один конный взвод мгновенно ворвался в деревню, нарвался на большевистский комитет, изрубил его, потом потребовали выдачи убийц и главных виновников в истязаниях четырех ширванцев (по точным уже сведениям, два офицера, один солдат-ширванец, писарь и один солдат, приставший к ним по дороге и тоже с ними пробиравшийся). Наш налет был так неожидан и быстр, что ни один виновник не скрылся... Были выданы и тут же немедленно расстреляны; проводниками и опознавателями служили два спасшихся и спрятанных владимирцами ширванских офицера. После казни пожгли дома виновных, перепороли жестоко всех мужчин моложе 45 лет, причем их пороли старики; в этой деревне до того озверелый народ, что когда вели этих офицеров, то даже красногвардейцы не хотели их расстреливать, а этого требовали крестьяне и женщины... и даже дети... Характерно, что некоторые женщины хотели спасти своих родственников от порки ценою своего собственного тела — оригинальные нравы. Затем жителям было приказано свезти даром весь лучший скот, свиней, птицу, фураж и хлеб на весь отряд, забраны все лучшие лошади; все это свозили к нам до ночи... “Око за око...” Сплошной вой стоял в деревне. Уже экзекуция была кончена, когда донесли, что 8 красногвардейцев с повозкой едут в деревню с востока — те, очевидно, не знали, что здесь творится, они были немедленно атакованы нашими кавалеристами, которые бросились с шашками на стрелявших в них даже в упор красногвардейцев: 6 человек легли, одного привезли раненого, а один, предводитель, казак, удрал — сидел на чудной кровной лошади; за ним гнался Колзаков, тоже на отличной лошади, но догнать не смог. Всего истреблено было 24 человека.».
В своём дневнике, сабж также описывает сущность «глубинного народа»:
«В 19 часов вернулась экспедиция Двойченко — нашли только одного главного участника убийств, расстреляли, остальные бежали; сожгли их дома, забрали фураж, живность и т.п. Оттуда заехали в Долгоруковку — отряд был встречен хлебом-солью, на всех домах белые флаги, полная и абсолютная покорность всюду; вообще, когда приходишь, кланяются, честь отдают, хотя никто этого не требует, высокоблагородиями и сиятельствами величают. Как люди в страхе гадки: нуль достоинства, нуль порядочности, действительно сволочной, одного презрения достойный народ — наглый, безжалостный, полный издевательств против беззащитных, при безнаказанности не знающий препон дикой разнузданности и злобы, а перед сильными такой трусливый, угодливый и низкопоклонный...».
А заодно, лукаво намекает, что немцы, оккупировавшие Украину, меньшее зло, чем большевики:
«Мы, как водою остров, окружены большевиками, австро-германцами и украинцами. Огрызаясь на одних, ведя политику налево и направо, идешь по пути крови и коварства к одному светлому лучу, к одной правой вере, но путь так далек, так тернист...».
21 апреля 1918 года, Дроздовский захватывает Ростов, что стоило ему каждого десятого юнита. Михаил Гордеевич, как истинный отец-командир, очень переживал о гибели своих людей. Что, однако, не помешало ему продолжать выбивать пленным все зубы за один.
«"О, конечно, большевики побили рекорд и количеством жестокостей намного превзошли деникинцев. Но кое в чем и деникинцы перещеголяли большевиков... Лично мне самые ужасные ощущения пришлось пережить именно у деникинцев. Никогда не забуду, как в Ростове метался я между повешенными. На первого из них я, помню, наткнулся на углу Б. Садовой и Б. Проспекта. Сначала я даже не сообразил, в чем дело; вижу, небольшая кучка окружила и стоит около человека, прислонившегося к дереву. Этот человек показался мне необыкновенно высоким. Подхожу, а у него ноги на пол-аршина не достают до земли, и не на них он держится, а на веревке, привязанной к суку... Я шарахнулся в сторону, вскочил в трамвай и уже на нем доехал до вокзала, куда шел. О ужас! И тут виселица: повешена женщина. И к ней пришпилен ярлык с надписью "шпионка". У того - опорки на ногах, у этой чуть не новенькие башмачки...Бросаюсь обратно в трамвай и еду в нем до Нахичевани. Выхожу на площадь - и здесь импровизированная виселица! По всему городу и пригороду на страх приближающимся врагам - в этот день властями повешены были люди, и мы должны были жить и ходить среди них, пока архиерей не упросил избавить нас от этой муки. Ради праздника Рождества Христова жителям Ростова была дана амнистия, и трупы были убраны... Я не стал бы писать об этом, если бы этот случай был в своем роде единственным. Но ведь публичные казни - в порядке белого террора - практиковались и в других местах...».
На какое-то время, пришибленный гибелью своих бойцов, Дроздовский пал духом и вновь воспрял от вести, что станичники, наконец, начали разборки с мужичьём за землю и убивают представителей советской власти, где только можно. Воспрянувший духом, сабж двинулся на соединение с донцами и, совместно с ними отбил негласную столицу казачества Новочеркасск. Атаман Краснов, сменивший принявшего истинную веру Каледина, от бравого душки-командира потёк как целка, тут же с ходу произвёл всех «дроздов» в казаки и начал совращать Дроздовского на предмет постоянного вливания его подразделения (которое к тому времени уже насчитывало 2,5 тысячи человек) в войско Донское. Однако, Михаил Гордеевич совращению не поддался и сделал окончательный выбор в пользу Добровольческой армии. Что, впрочем, большой популярности среди деникинского командования ему не прибавило. Причины были две: упоротые монархические взгляды сабжа и умение сраться со всеми, кто не согласен с его точкой зрения.
Уже, практически, полную неадекватность сабж показал во Втором Кубанском Походе. У хутора Попова, вблизи станции Шаблиевка, в ответ на гибель генерала Маркова, расстреливал всех пленных, не разбирая, ни правых, ни виноватых.
«Выйдя за ворота, я наткнулся на группу молодых офицеров, спешивших на станцию с винтовками в руках. Впереди шел сам Дроздовский в фуражке с белым околышем на затылке и с возбужденным видом заряжая винтовку на ходу…— Куда вы? — спросил я с недоумением одного из догонявших офицеров.
— На станцию! — отвечал он на ходу. — Там собрали пленных красноармейцев, будем их расстреливать, втягивать молодежь…
За ними бежала обезумевшая от горя старушка.
— Моего сына, — умоляла она, — отдайте мне моего сына!..».
Во время штурма села Белая Глина, в ответ на гибель своего заместителя, полковника Жебрака, вновь приказал расстрелять всех военнопленных — числом до тысячи человек.
«На мельницу (куда сводили пленных) пришел Дроздовский. Он был спокоен, но мрачен. На земле внутри мельницы валялись массы потерянных винтовочных патронов. Там были всякие: и обыкновенные, и разрывные, и бронебойные. Дроздовский ходил между пленными, рассматривая их лица. Время от времени, когда чье-либо лицо ему особенно не нравилось, он поднимал с земли патрон и обращался к кому-нибудь из офицеров. «Вот этого – этим», – говорил он, подавая патрон и указывая на красного. Красный выводился вон, и его расстреливали. Когда это надоело, то оставшиеся были расстреляны все оптом».
Несмотря на втык, сделанный Деникиным, в бою под станицей Кореновской повторяется та же история.
«Бывший офицер штаба генерала Дроздовского рассказывал, что однажды в бою под Кореновской к наблюдательному пункту, где находился генерал Дроздовский, привели взятых в плен 200 большевиков и спрашивали, куда их отправить. Были ли это большевики или мобилизованные, как они заявляли, вчера большевиками крестьяне, проверено не было, но генерал Дроздовский, не отрываясь от бинокля, коротко бросил: «В расход!» — и тогда их принял под своё покровительство начальник конвоя генерала Дроздовского.Тут же у подножия холма началась расправа над пленными. Начальник конвоя приказал им выстроиться в одну шеренгу и скомандовал: «Ложись!» Затем долго ровнял их, чтобы головы всех расстреливаемых были на одной линии, и по очереди выстрелом в затылок из винтовки убивал лежащего. На соседа, ещё живого, брызгали кровь и мозги, но начальник конвоя штыком заставлял его подползать к убитому, выравнивал его голову, убивал и переходил к следующему. Забава эта продолжалась два часа. Расстрелянные лежали ровно, как на последнем параде.»
При штурме Екатеринодаре, Дроздовскому пришлось схлестнуться с одиозным Иваном Лукичом Сорокиным, красноказачьим командиром и активным участником опобоивания Добрармии ещё в Первом Кубанском Походе и тут, как говорится, нашла коса на камень. Теперь против офицерского спецназа Дроздовского стояли не вооружённые вчерашние крестьяне, каковых легко было взять на испуг внезапными лобовыми атаками а такие же, прошедшие ад Первой Мировой казаки-фронтовики. Екатеринодар, по итогу, был взят, но потерь «дроздам» это стоило таких, что ростовские потери, по сравнению с этими казались пустяком.
По итогу понесённых под Екатеринодаром потерь, развить успехи Дроздовскому не удалось; захваченный после Екатеринодара Армавир, пришлось сдать подошедшей Таманской армии, одной из самых боеспособных частей Красной Армии. К тому времени, отношения с Деникиным и начальником его штаба Романовским, убеждёнными демократами, были окончательно испорчены. Последнего сабж ненавидел настолько, что, по слухам, даже обсуждал с доверенными лицами из своего окружения возможность его убийства.[7] Неизвестно, во что бы это вылилось, если бы во время очередного боя за Ставрополь, Дроздовский не получил рану, которая из-за отсутствия нормальных антисептиков, привела к заражению крови. Попытки остановить заражение были безуспешны, развилась гангрена и, после длительных мучений, сабж 14 января 1919 года отдал Богу душу, незадолго до этого будучи произведённым в чин генерал-майора. По воспоминаниям сменившего Дроздовского на его посту Антона Туркула, врач, лечивший командира «дроздов», некий ЕРЖ по фамилии Плоткин, предпочёл скрыться, опасаясь быть прибитым по обвинению в работе на большевиков.
В 2014 году, в очередную годовщину смерти сабжа, в Ростове, на фасаде здания факультетской хирургии Ростовского государственного медицинского университета, повесили мемориальную доску. Мнением потомков тех, кого сабж расстреливал и вешал без суда во время своего героического похода на Юге, понятное дело, интересоваться не стали.
Антон Васильевич Туркул[править]
«Большевики как ползли тогда, так ползут и теперь - на черни, на бессмысленной громаде двуногих. А мы, белые, против человеческой икры, против ползучего безличного Числа всегда выставляли живую человеческую грудь, живое вдохновение, отдельные человеческие личности.»
Соратник и клеврет вышеупомянутого Дроздовского, принявший командование «дроздами» после его смерти. По итогу своей жизни докатился до пособника немецких нацистов. Сегодня является одной из главных "икон" российских неонацистов, любящих делить людей на «русских», «россиян», «совков» и «новиопов».
Урожденец Тирасполя из семьи мелкого служащего. В 1910-м году решил связать свою жизнь с армией, посему и вступил добровольцем в местную пехотную часть. Дважды пытался поступить на военный факультет в Одессе, оба раза неудачно и в 1913 году был выпнут в запас в чине унтер-офицера.
Возможно, на этом военная карьера Туркула так бесславно бы и закончилась, если бы не разразившаяся в 1914 году Первая Мировая война. Пройдя ускоренные курсы прапорщиков, в 1915 году дослужился до подпоручика, а потом и до штабс-капитана. Заработал также Георгий 4-й степени и золотое оружие.
Во время формирования Дроздовским офицерской бригады, вступил в неё, горя огнём личного мщения красным, убившим троих его братьев. В 1920-м году за удачно проведённую десантную операцию на Перекопе возглавил Дроздовскую бригаду, получив приказом Врангеля чин генерал-майора.
Зачастую лично участвовал в казни и пытках военнопленных, проявляя недюжинную изобретательность.
«Среди земляков в поношенных серых шинелях, с темными или обломанными красными звездами на помятых фуражках, среди лиц русского простонародья, похожих одно на другое, часто скуластых, курносых и как бы сонных, мы сразу узнавали коммунистов, и всегда без ошибки. Мы узнавали их по глазам, по взгляду их белесых глаз, по какой-то непередаваемой складке у рта. Это было вроде того, как по одному черному пятнышку угадала панночка в «Майской ночи» ведьму-мачеху среди русалок. Лицо у коммунистов было как у всех, солдатское, скуластое, но проступало на нем это черное пятно, нечто скрытое и вместе отвратительное, смесь подобострастия и подлости, наглости и жадной вседозволенности, скотство. Потому мы и узнавали партийцев без ошибки, что таких погасших и скотских лиц не было раньше у русских солдат.»
«К чести красноармейцев, они никогда добровольно не выдавали ни своего комсостава, ни политруков. Туркула это не смущало. Отобрав нескольких подозрительных пленных, он заставлял их указывать коммунистов, грозя, в противном случае, немедленно расстрелять их. Для большей острастки кой-кого и приканчивали. Перепуганные пленники, идя по рядам своих товарищей по несчастью, тыкали пальцами, куда попало. Новоявленных коммунистов выводили из строя и в свою очередь требовали указать, каких коммунистов знают они среди пленных. В результате подобных опытов случалось, что 25% всех дроздовских пленников уничтожались во исполнение приказа Врангеля разделываться с «активными коммунистами» на месте. Иных забивали насмерть шомполами, других травили собакою доблестного вождя дроздов.До какого исступления доходил генерал Туркул, можно судить по следующему факту. Один военнопленный мальчик, всматриваясь в лицо унтер-офицера из свиты Туркула, заявил, что этот дядя служил у красных и занимал должность политрука. При опросе унтер-офицера оказалось, что он, действительно, когда-то служил в Красной армии взводным командиром, попал в плен к белым, добровольно вступил в ряды дроздов, исправно нес службу и даже отличился в боях. Невзирая на слезные просьбы всей роты, во главе с офицерами, Туркул распорядился немедленно расстрелять несчастного.»
«Генерал Егоров (бывший после меня начальником штаба 1-го корпуса) рассказывал мне в Салониках, что ему известен факт, когда генерал Туркул приказал повесить одного пойманного комиссара за ногу к потолку. Комиссар висел так очень долго, потом его убили. Подвешивание как вид наказания вообще было у нас очень распространено. Полковник Падчин рассказывал мне, что однажды, когда он был у генерала Туркула, последнему доложили, что пойман комиссар. Туркул приказал его ввести.Мягким голосом, очень любезно Туркул пригласил комиссара сесть, предложил ему чаю с вареньем и велел позвать свою собаку. «Я почувствовал, — говорил Падчин, — что сейчас произойдёт что-то скверное, и вышел. Действительно, через некоторое время из комнаты послышались отчаянные вопли, а затем вывели всего окровавленного комиссара и расстреляли. Оказывается, Туркул затравил его своей собакой, которая была приучена бросаться на людей при слове «комиссар». Собака эта впоследствии была убита случайным осколком бомбы с красного аэроплана.»
При этом, под руководством сабжа дисциплина дроздовцев очень быстро скатилась до состояния вооружённой банды беспредельщиков. Впрочем, не у него одного.
««Цветные войска», как теперь их называли, — корниловцы, марковцы, дроздовцы, — сохраняя внешнюю дисциплину, вернее ее видимость, в действительности являлись разнузданными кондотьерами, развращенными грабежами и насилиями до последних пределов…Пьянство, разгул, грабежи, насилия и, что особенно угнетало население, бессудные расстрелы и своеобразные мобилизации, выражавшиеся в том, что добровольцы хватали на улицах всех мужчин и тащили к себе в полки, — вот атрибуты, с которыми прибыл в Крым Добровольческий корпус. Севастопольский и Симферопольский районы, наводненные «цветными войсками», переживали тяжелые дни.»
Из-за своего поганого характера, сабж срался со всеми, в первую очередь с Кутеповым. Немудрено, что после того, как белых выперли за кордон, Туркулу места в РОВС не нашлось. В 1936-м году запиливает собственное движение «Русский Национальный Союз Участников Войны» и начинает толкать откровенно профашистские взгляды. В 1939-м году выкидывается из Франции по обвинению в сотрудничестве с немецкой разведкой, а в 1941 году его замечают уже рядом с Гиммлером на оккупированных территориях. Есть, правда, сомнительная версия, что сабж в годы ВОВ шустрил на НКВД, но зная его прошлое, в сие верится с трудом. До самого конца войны прилежно впахивал на бошей, после чего был пойман союзниками, которые, в отличие от Краснова сотоварищи почему-то решили его не выдавать. Счастливо избегнув заслуженного пенькового галстука, жил в Мюнхене, где и помер после продолжительной болезни.
Виктор Леонидович Покровский[править]
«Штаб Покровского скорее напоминал стан разбойничьего атамана: никакого закона, произвол и вакханалия его пьяной и невежественной «свиты» были повседневным явлением. Номинальный начальник штаба генерал Зигель не играл никакой роли. «Дежурный генерал», генерал Петров, служил только исполнителем воли Покровского, в том числе расстрелов без суда.»
Дворянин из Нижнего Новгорода, в Первую Мировую Войну служивший в авиаведомстве. За уничтожение австрийского аэроплана и пленение его лётчиков был награждён Георгием 4-й степени. В октябре 1916 года был произведён в штабс-капитаны.
В 1918 году, формируя на Кубани отряд для борьбы с большевиками, сделал ставку на казаков и не прогадал. Лампасники, имевшие опыт лихих наскоков, с лёгкостью разгоняли и уничтожали слабоорганизованных на тот момент красноармейцев. Кубанская Рада оценила сабжа по достоинству и произвела сначала в полковники, а затем — аж в цельные генерал-лейтенанты.
В отношении военнопленных являлся редкостным отморозком, копировавшим одиозного Влада Цепеша, с той лишь разницей, что тот любил сажать на кол.
«Приехавший вскоре генерал Покровский распорядился повесить всех пленных и даже перебежчиков. У меня произошло с ним по этому поводу столкновение, но он лишь отшучивался и смеялся в ответ на мои нарекания. Однажды, когда мы с ним завтракали, он внезапно открыл дверь во двор, где уже болтались на веревках несколько повешенных.— Это для улучшения аппетита, — сказал он.
Покровский не скупился на остроты вроде: «природа любит человека», «вид повешенного оживляет ландшафт» и т.п. Эта его бесчеловечность, особенно применяемая бессудно, была мне отвратительна. Его любимец, мерзавец и прохвост есаул Раздеришин, старался в амплуа палача угодить кровожадным инстинктам своего начальника и развращал казаков, привыкших в конце концов не ставить ни в грош человеческую жизнь. Это отнюдь не прошло бесследно и явилось впоследствии одной из причин неудачи Белого движения».
Позже, соединившись с Добровольческой армией Корнилова, принимал участие в обоих Кубанских походах, участвовал в захвате белыми Екатеринодара и Майкопа. Взятие последнего ознаменовалось чудовищным гуро, позже получившим название «Майкопская резня».
«Прибежавший в Сочи крестьянин села Измайловка Волченко рассказывал еще более кошмарные сцены, разыгравшиеся у него на глазах при занятии Майкопа отрядом генерала Покровского. Покровский приказал казнить всех не успевших бежать из Майкопа членов местного совета и остальных пленных. Для устрашения населения казнь была публичной. Сначала предполагалось повесить всех приговоренных к смерти, но потом оказалось, что виселиц не хватит. Тогда пировавшие всю ночь и изрядно подвыпившие казаки обратились к генералу с просьбой разрешить им рубить головы осужденным. Генерал разрешил. На базаре около виселиц, на которых болтались казненные уже большевики, поставили несколько деревянных плах, и охмелевшие от вина и крови казаки начали топорами и шашками рубить головы рабочим и красноармейцам. Очень немногих приканчивали сразу, большинство же казнимых после первого удара шашки вскакивали с зияющими ранами на голове, их снова валили на плаху и вторично принимались дорубливать…Волченко, молодой 25-летний парень, стал совершенно седым от пережитого в Майкопе. Никто не сомневался в правдивости его рассказа, ибо сочинские обыватели едва сами не стали свидетелями таких же бессудных казней».
В 1919 году, когда Кубанская Рада решила кинуть беляков в пользу хохлов, совместно с Врангелем участвовал в разгоне оной, благодаря чему снискал лютую ненависть чубатых к себе. В 1920-м году во время Доно-Манычской операции, в очередной раз отличился в роли палача, спалив заживо бойцов Легиона Чести.
«Легионеры, дети трудового народа, понятия не имели о тех разноречиях, какие существовали между красным и белым станами, но инстинкт подсказал им, что их место во всяком случае не на стороне генералов. В бою на реке Маныче они выкинули белый флаг, не желая сражаться с братьями. Заметив это, ген. Покровский приказал своим кубанцам загнать в тыл хотя бы часть легионеров и не допустить перехода к неприятелю. Казаки в точности исполнили это приказание, отбив около семидесяти человек от остальной массы, братавшейся с красными. Загнанные в клуни, несчастные легионеры были живьем сожжены на потеху Покровского».
Врангель, поставивший было, сабжа на пост главы Кавказской армии, очень быстро об этом пожалел. Имея такого командующего, армия очень быстро начала превращаться в сброд. После чего Покровского погнали прочь ссаными тряпками, запретив занимать вообще какие-либо должности. В эмиграции, страдая от воткнутого в зад шила реваншизма, пытался организовывать террористическую группу для возвращения на Кубань, но спалился и попал на карандаш болгарской охранки. Последним преступлением «нижегородского Дракулы» было убийство некоего Агеева, агитировавшего казаков-эмигрантов вернуться на родину, после чего, 7 ноября 1922 года, в ходе совместной операции ОГПУ и болгарской полиции, сабж был захвачен на конспиративной квартирке и, подобно свинье, заколот штыком.
Борис Викторович Савинков[править]
Не генерал, а профессиональный террорист, временно присоединившийся к белым для занятий своим любимым делом — совершая теракты, теперь уже не против царских генералов, а против большевиков. Обосновано подозревается в том, что после победы белых над большевиками опять с азартом взялся бы за генералов.
Сын юриста-либерала, за свои взгляды лишённого должности и умершего от самоубийства в дурке и член семьи, которая решила мстить за папу путём революционного поджога страны. Какое-то время кантовался с большевиками, но, желая большего хардкора, порвал с ними и перебежал к социал-революционерам. Участвовал в подготовке убийства министра внутренних дел В. К. Плеве, московского генерал-губернатора Великого Князя Сергея Александровича, покушения на министра внутренних дел И. Н. Дурново и на московского генерал-губернатора Ф. В. Дубасова. После деанона Георгия Гапона как агента охранки, приложил лапки и к его ликвидации.
Когда выяснилось, что Евно Азеф, руководитель эсэровских боевиков, прилежно впахивал на охранку, Савинков сник, отошёл от террористической деятельности и занялся бумагомарательством (по его мемуарам "Записки террориста" в наше время снимут фильм "Всадник по имени Смерть"). Во время Февральской революции, вернувшись в политику, с ходу включается в политическую деятельность.В стремлении воевать с Германией до победного конца и последнего русского, он более радикален, чем всё Временное правительство вместе взятое. Однако, видя, что страну возглавили ещё большие импотенты, чем последний император, плюнул и отошёл в сторону, наблюдая за тем, как песец приобретает всё более фееричный размах.
Сходу не приняв Октябрьскую революцию, смылся на Дон, где участвовал в создании Добровольческой армии. Параллельно с этим создал террористическую группу «Союз защиты Родины и Свободы» и начал подпольную деятельность, впрочем без особого успеха; восстания в Москве, Ярославле, Муроме и Рыбинске были задавлены, а их активные участники опломбированы кровавой гебнёй. Боря сваливает в Сибирь, где предлагает свои услуги кому угодно, от белочехов до Колчака - лишь бы против большевиков.
После выпинывания беляков за кордон, Савинков, гордо отказавшись от предлагаемого победителями перемирия (со своей стороны он выдвинул условия настолько неприемлемые, что оно изначально стало невозможным), продолжает гадить молодой стране Советов из-за рубежа. В конце концов, большевиков его деятельность порядком утомила и, напев ему в уши о антисоветской либерально-демократической организации, Дзержинский и Ко заманили Савинкова на территорию СССР, где он и был арестован. Приговор самого гуманного советского суда отпетому террористу и врагу Советской власти был десять лет, хотя обвинение изначально запрашивало расстрел. В ответ Савинков написал несколько открытых покаянных писем, в которых каялся за своё безобразное поведение. Чалился не в тюрьме, и не на зоне, а на... Лубянке, имея в своём распоряжении несколько комнат с мебелью и диваном, с правом остаться на ночь с посетительницей, и с прогулками не во дворе, а в парке. Дальше история довольно мутная: то ли большевики решили, что толку от Савинкова больше не будет и решили вывести его в расход, то ли в Савинкове сыграла дурная наследственность и он решил суициднуться вполне осознанно, понимая, что вся его игра подошла к концу. Но факт налицо - во время очередного общения с сотрудниками ОГПУ, сабж решил проверить на себе силу земного притяжения, выйдя из окна на пятом этаже. Тело в спешном порядке вывезли и захоронили в неизвестном месте.
Карл Густав Маннергейм[править]
Выходец из расовых шведов, обжившихся в России. Барон. Один из его предков был в делегации Александра Первого об автономизации Финляндии, что в будущем и повлияло становление сабжа, как финского диктатора.
Рано осиротел - папа, растранжирив семейное состояние, сквозанул в Париж, бросив семью, а мать преставилась через год. В 1882 году поступил кадетом в Финляндский корпус, но через сетыре года был выпнут за самоволку. В 1887 году поступил в Николаевское кавалерийское училище, предварительно выучив русский язык. В 1891 году был зачислен в Кавалергардский полк, где судя по всему и пристрастился к содомии[8].
«Кавалергардский полк, в котором я служил, славился составом корпуса офицеров, но в общем смысле моральной жизни не могу ничего сказать хорошего. Общая склонность к пьянству, к разгульной жизни, к противоестественным утехам, которыми даже похвалялись.»
В 1892 году удачно женился и занялся разведением породистых лошадей. Участвовал в коронации тсоря в качестве почётного караульного. Был замечен, обласкан и поставлен в качестве главного поставщика лошадей для царских конюшен. Вскоре, семейная жизнь начала давать трещину, в результате, сначала смерти новорожденного сына, а затем регулярных измен Карлуши своей благоверной. В 1903 году терпение баронессы лопнуло окончательно, она забрала детей и умотала в Францию, обитель русских патриотов, оставив барона с носом и кучей карточных долгов.
По старому знакомству с будущим деятелем РККА Алексеем Брусиловым записывается в его кавалерийскую школу. В 1904 году отправляется на войну с джапами и получает там чин полковника за личные заслуги. В 1906 году совершает турне в Китай, где знакомится с Лавром Корниловым и в Японию, за что становится членом Русского Географического Общества. В 1909 году отправляется в Польшу, где, с подачи Брусилова приходит к успеху, став членом царской свиты и дослужившись до генерал-майора.
Во время Первой Мировой зарабатывает святого Станислава и Георгиевский крест 4-й степени. В 1916 году, в результате разыгравшегося ревматизма возвращается в Финляндию. В 1917 году, возвращаясь на фронт, попадает в горнило Февральской революции. Тут в первый раз проявилась гнилость Маннергейма как человека - совместно с другим "монархистом", будущим "чёрным бароном" П.Н. Врангелем он попытался отговорить убеждённого монархиста графа Келлера от своих убеждений "ради порядка в армии", за что был послан.
После Октябрьской революции, убедившись в полной импотенции окружающих, отправляется в Финляндию и включается в противостояние с местными социал-демократами, сходу перековавшись в ультраправого финского националиста.
«Этеля-Похьянмаа была освобождена от русского ига. Однако всё же самым важным было обезопасить наши тылы и обеспечить сообщение со Швецией через Торнио и Хапаранда. Поэтому в телеграмме, датированной 28 января, я призвал части шюцкора в Похьойс-Похьянмаа разоружить русские войска и красную гвардию, если они в течение шести часов не сложат оружие добровольно.»
Опираясь на немецкие войска, местных ополченцев из шюцкора и наёмный скандинавский сброд, 70-ти тысячная армия Маннергейма в мае 1918 года окончательно выбивает красных из Финляндии. Победы финнов характеризуются повальными расправами, самыми известными из которых стали массовая казнь военнопленных и рабочих в Тампере и резня русскоязычного гражданского населения в Выборге.
«Взятые в плен рюсся расстреливались на месте. Лично мне были неприятны расстрелы пленных, за исключением расстрела рюсся.»
«Пленных расставили во рву так, чтобы они образовали прямой угол. Охранявшим приказали выстроиться в цепочку перед пленными и стрелять. Первыми начали стрелять солдаты, находившиеся в начале процессии, затем все остальные, в том числе и я. Почти сразу, как только начали стрелять, большая часть заключенных упала на землю. Несмотря на это, стрельба продолжалась еще примерно пять минут. На валах были военные, егеря. Через некоторое время человек в немецкой егерской униформе приказал поднять винтовки и огонь прекратился, после чего мужчины подошли ближе к убитым. Затем сначала двое, один из которых был в немецкой егерской форме, начали из револьвера стрелять в головы раненых, но еще живых людей. Постепенно к ним присоединились и другие. Зрелище было неописуемо ужасно. Тела расстрелянных лежали как попало, кто в какой позе. Стены валов были с одной стороны окрашены запекшейся кровью. Между валами было невозможно двигаться, земля превратилась в кровавое месиво. О поиске не могло быть и речи. Никто не смог бы осмотреть такие груды тел.»
«…их расстреливали между рвами, где была уже часть расстрелянных, и часть как раз в эту минуту расстреливаемых русских, около нескольких сотен. Расстрел производило примерно сто финляндских солдат, среди которых были и офицеры. Сначала стреляли перекрестным огнем из винтовок, затем спустились вниз в ров и добили одного за другим оставшихся в живых пленных.»
«Наряду со многими сотнями русских семейств в г. Выборге и мою семью постигло тяжёлое несчастье. Трое моих племянников, которых я воспитывал как своих детей (они были сироты): Григорий Александрович Михайлов 23 лет, Андрей Александрович Михайлов 20 лет и Пётр Александрович Михайлов 18 лет, погибли напрасными и невинными жертвами от рук финских белогвардейцев. В первый день вступления финской белой гвардии в Выборг они, взяв свои документы, пошли зарегистрироваться у белогвардейского начальства. Моя жена нашла их потом за Фридрихгамскими воротами в общей груде русских мучеников. Оказалось, что они не только были убиты, но еще и ограблены. С Григория и Андрея Михайловых сняты их новые штатские костюмы, обувь, украдены все деньги; у Петра Михайлова украдены деньги и снята обувь. Когда жена подходила к Андрею Михайлову, около него возился белогвардейский солдат и старался снять с его шеи цепочку с крестом. Но жена не допустила его докончить это гнусное дело. И теперь окровавленные кресты наших мучеников хранятся у нас.»
В конце концов, во всю эту кровавую вакханалию пришлось вмешаться американцам и только после этого политика этногеноцида "рюсси" сошла на нет. Что спасло релоканта Илью Репина, до чистки места проживания которого банально не дошли руки и сбежавших в 1921 году в финку кронштадских анархистов. Однако, попустительство финским нацикам (никто из них за совершённые преступления никакого наказания не понёс) сыграло с Маннергеймом злую шутку: среди многих представителей белых он стал откровенно нерукопожатным и предложение помощи финнов в походе на Петроград была отвергнута - из-за банального страха, что вслед за большевиками озверелая чухня вырежет и всех прочих.
В 1919 году сабж попытался получить президентское кресло, но получил отлуп, благодаря стараниям недорезанных социал-демократов. Далее занимался самой разнообразной деятельностью: дипломатией, дрессировкой шюцкора, строительством укреплений имени себя на границе с СССР, провальной для чухонцев войной 1940 года, союзническими отношениями с Гитлером, участием в блокаде Ленинграда, концлагерями для гражданского населения в Карелии и своевременным предательством фюрера, что спасло его от заслуженной прогулки по эшафоту. В 1951 году загнулся от язвы желудка.
В наше время любое упоминание Маннергейма генерирует буквально ТОННЫ ненависти из-за того, что в 2016 году российский бомонд решил повесить ему в Санкт-Петербурге памятную доску в память о его дореволюционных заслугах. Однако благодарное население не оценило увековечивание памяти сего великого деятеля, обливая её красной краской, зелёнкой, помоями, фекалиями и всячески пытаясь изувечить, а также устраивая общественный бугурт, прося избавить город, переживший блокаду от подобной чести. В конце концов, доска была убрана, провисев менее четырёх месяцев. Не забывают господина барона и в Финляндии - в Тампере его памятник был задвинут куда-то на окраину, из-за систематических обливаний его красной краской, а в 2008 году мультипликатором Катарийной Лильквист был снят мультфильм "Уральская бабочка", где в красках была расписана педерастическая составляющая сабжа.
Борис Владимирович Анненков[править]
«Офицерской злобой пьян,Не щадя, губил крестьян,
Убивал их и тиранил,
Их невест и жен поганил.».
Дирлевангер отечественного производства. Дворянин с Волыни, один из последышей участника декабристского восстания Ивана Анненкова. Обучаясь в Одесском кадетском корпусе, внезапно обнаружил в себе склонность полиглота, что, по итогу и занесло его на границу с Китаем. В 1911 году ему, будучи уже в чине сотника, удалось послужить под началом будущего белоказачьего сепаратиста Петра Краснова.
«Это был во всех отношениях выдающийся офицер. Человек, богато одаренный Богом, смелый, решительный, умный, выносливый, всегда бодрый. Сам отличный наездник, спортсмен, великолепный стрелок, гимнаст, фехтовальщик и рубака – он умел свои знания полностью передать и своим подчиненным-казакам, умел увлечь их за собою. Когда сотник Анненков, временно, до прибытия со льготы из войска есаула Рожнева, командовал 1-й сотней – сотня эта была и первой в полку. Когда потом он принял полковую учебную команду, команда эта стала на недосягаемую высоту. Чтобы быть ближе к казакам, Анненков жил в казарме команды, отгородившись от казаков полотном. … он часто садился под поваленное дерево, имея на руках своего Фокса, и казаки сотни прыгали на лошадях через своего сотенного командира. Не было ничего рискованного, на что он не вызвался бы. Чистота одежды, опрятность казаков, их воспитание и развитие – все это было доведено у него в сотне, а потом и в команде, до совершенства. Как мне было не любить и не ценить такого офицера? Он никогда не «дулся» на замечания, всегда был весел и в хорошем расположении духа…».
Незадолго до начала ПМВ, Анненков умудрился вляпаться в бунт казаков против начальника лагеря, закончившимся убийством последнего. Несмотря на то, что сабж непосредственного участия в убийстве не принимал, его выбрали временным начальником заместо убитого. Анненков тут же донёс о случившимся войсковому атаману, но выдавать участников убийства оказался, за что присел на гаупвахту, с которой его, впрочем, быстро погнали на фронт. В 1914 году, пробившись из окружения с остатками полка, получил чин подъесаула. В период активных военных действий в 1915 году, в чине есаула, участвовал в рейдах по тылам противника, проявляя недюжинную храбрость, в результате чего заработал кучу орденов, благодарностей от командования и золотое Георгиевское оружие.
К 1917-му году дослужился до войскового старшины. После выкидывания на мороз Николашки, присягнул Временному правительству. Благодаря первоначальному либеральничанью большевиков, не был расстрелян (что в итоге спасло бы жизни множества людей), а сквозанул со своим отрядом к Омску, где в марте 1918 года, собрав под своим началом около двухсот человек, захватил город и удерживал его больше месяца. Позже, соединившись с восставшим Чехословацким легионом, подавлял восстания где только можно, проявляя чудовищную жестокость.
В селе Чёрный Дол, явившиеся областники-сепаратисты начали насильно проводить рекрутизацию молодняка, а отказывавшихся — избивать на месте; также, был убит крестьянин Первашов. Взбешённые беспределом, селяне, успевшие повоевать на фронте, собрались в едину кучку и, мобилизовав жителей соседних деревень, двинулись на уездный центр Славгород. Часть гарнизона успела сбежать, а разбушевавшиеся селюки начали вымещать злость на купчишках, спонсировавших областников. Временное Сибирское Правительство постановило послать против восставших полтысячи карателей во главе с сабжем [9]. Итогом стала резня восставших, в результате которой потерявшее берега от безнаказанности казачьё не щадило ни женщин, ни детей, убив более пяти тысяч с половиной человек. Множество молодых девок, имевших несчастье иметь родственниками восставших, было изнасиловано и убито, а на те сёла, которым удалось избежать кровавой расправы, была наложена контрибуция. После этого события сабжа и начали называть «чёрным атаманом». Мобилизацию всё же провести удалось, но, по итогу в 1919 году новоиспечённые новобранцы подняли офицеров на штыки и ушли к красным. Так, благодаря действиям отмороженного атамана, отряд действовавшего в тех местах Василия Ивановича Чапаева, получил мотивированное пополнение.
К тому же 1919 году отряд Анненкова, вбиравший в себя разнообразный сброд, включающий даже среднеазиатов и китайцев, окончательно превратился из вышколенного отряда в плохоорганизованную банду, которую стыдливо называли «Партизанской дивизией». На фронт эти дегенераты, по понятным причинам ехать отказывались, продолжая терроризировать, грабить, убивать и насиловать крестьян в тылу. В сущности, большая часть восстаний в сибирско-белогвардейском тылу имела не большевистский, а антиказачий характер. Одним из знаковых являлось Черкасское восстание в Лепсинском уезде, где жители 12 сёл, в течении 14 месяцев отбивали атаки белогвардейских карателей, ожидая прорывавшуюся к ним подмогу в лице бойцов советского Семиреченского фронта. Уже тот факт, что отрядом самообороны командовал местный священник, показывает, до какой точки кипения были доведены селяне.
«20 тысяч человек, это сейчас как СОБР или спецназ, они были хорошо подготовленные, с вооружением, а у наших был остро отточенный кусок железа. Горячие пульки, которые с анненковской стороны посылались, собирались детьми, в оружейных мастерских переливались и пускались обратно. Каждый кусок железа, насаженный на палку, считался оружием».
Слабость от болезней и голода, а также несогласованность отдельных отрядов между собой, привело к тому, что повстанцы не смогли отбить очередную атаку и, прорвавшиеся на территорию восставших анненковцы, совместно с подошедшими к ним стрелками Гулидова перебили восставших. Захватив Черкасское, анненковцы только там убили 2 тысячи крестьян, в Колпаковке 700, в посёлке Подгорном ещё 200. Деревня Антоновка была сожжена и полностью уничтожена, а в селении Кара-Булак Уч-Аральской волости были уничтожены все мужчины.
К концу 1919 года, когда сабж со своей «командой уродов», казалось бы, пробил окончательное дно, снизу постучали. В Семиречье прибыли казаки оренбуржского атамана Дутова, спасающиеся от опиздюливания Красной Армией. Сами являвшиеся далеко не ангелами, дутовцы слегка прифигели от творившегося с позволения Анненкова беспредела.
«Прислушавшись ко всем рассказам местных жителей, очевидцев, и судя по отношению Анненкова к Оренбуржцам, для нас стало ясно, что мы попали в самое после большевиков бесправное место, и если что атаману взбредёт в голову, то он с нами и сделает».
Опасения лампасников полностью подтвердились. Анненков моментально указал им место у параши, чему дутовцы из-за свирепствовавшего в их рядах тифа, противостоять не смогли.
«Способ командования и порядки в партизанских частях атамана Анненкова, где не соблюдались основные требования военной службы, отрицались законность и порядок, допускались невероятные бесчинства и грабежи, как по отношению к мирному населению деревень и станиц, а равно и по отношению к чинам моего отряда, вследствие болезни не могущих постоять за себя, вызвало озлобление против партизан генерала Анненкова со стороны чинов моего отряда».
Окончательно отношения между двумя белоказачьими группами разладились после трагического события на перевале Сельке, где «уроды» Анненкова надругались над жёнами и детьми оренбургских казаков, после чего без всяких сантиментов изрубили их в лапшу.
«Приблизительно в марте, числа 16-19-го, отряд атамана Анненкова под натиском Красной армии подошёл к границе Китая у перевала Сельке. Это место атаман назвал „Орлиное гнездо“ и расположился там лагерем с отрядом численностью примерно в 5 тысяч человек. Здесь были полк атамана Анненкова, или Атаманский, Оренбургский полк генерала Дутова, Егерский полк и Маньчжурский при одной батарее и сапёрном дивизионе. Атаманский полк осуществлял прикрытие отступления отряда. Он же на месте производил суд над идущими на родину партизанами — их просто раздевали и расстреливали или сообщали вооружённым киргизам, что идёт такая-то партия и её надо уничтожить. С отрядом к границе шли семьи некоторых офицеров, как, например, семья заслуженного оренбуржца полковника Луговских, состоявшая из трёх дочерей, престарелой жены, жена есаула Мартемьянова и в числе других — жена с 12-летней дочерью вахмистра Петрова-оренбуржца. Всем семьям атаман приказал эвакуироваться в Китай, а сам немедля отдал приказ 1-й сотне Атаманского полка, сотнику Васильеву отдать всех женщин в распоряжение партизан и киргизов, а мужчин перебить. Как только стали приезжать семейства, то сотник Васильев задерживал их под разными предлогами и отправлял в обоз своей сотни, где уже были любители насилия: полковник Сергеев — начальник гарнизона Сергиополя, Шульга, Ганага и другие. Прибывших женщин раздевали, и они переходили в пьяные компании из рук в руки, и после их рубили в самых невероятных позах. Из этой клоаки удалось выбраться уже изнасилованной с отрубленной рукой дочери вахмистра, которая прибежала в отряд и всё рассказала. Это передали оренбуржцам, попросили их встать на защиту. Полк немедля вооружился, а командир его Завершенский пошёл с Мартемьяновым к атаману и потребовал выдачи виновных. Атаман долго не соглашался, оттягивал время, дабы главный виновник Васильев имел возможность убежать за границу и тем самым замести следы. Но Завершенский под угрозой револьвера заставил атамана выдать преступников. Оренбуржцы арестовали Шульгу, Ганагу и ещё трёх-четырёх человек. Были вызваны добровольцы их порубить. Рубка этих людей происходила на глазах всего отряда. После этой казни полк немедля снялся и пошёл в Китай, не желая оставаться в отряде. Вслед полку анненковцы дали несколько выстрелов из орудий, к счастью, не попавших в цель… Позднее по приказу генерала Дутова произвели дознание в управлении эмигрантами. Васильева поймали, арестовали, и он погиб голодной смертью в том же Оренбургском полку уже в Китае».
«Шесть смертников были выданы Анненковым Оренбургскому полку где они и должны были быть казнены таким же способом, как они казнили оренбургских офицеров и их жен и детей (т. е. зарублены шашками).Мне от нескольких очевидцев приходилось слышать описание этой казни, превращенной в многолюдное зрелище. Насколько помню, постараюсь передать ее. Оренбургский полк был выстроен у подошвы небольшой горки или холма, здесь же находились многочисленные зрители пришедшие от нечего делать посмотреть представление. Приговоренные в нижнем белье находились на вершине горы откуда поодиночке спускались вниз. Первым явился Ганага, громадного роста со зверской рожей, известный в бытность свою начальником гарнизона дер. Герасимовки, как редкий ликвидатор и насильник женщин. На суде, по прочтении приговора, Ганага, как передают, рыдал до истерики; здесь же перед казнью он набрался мужества. С горы вниз он спустился вприпрыжку и подойдя к Оренбургскому полку произнес даже небольшой спич, где он, нисколько не оправдываясь, наоборот афишировал своими взглядами на женщин, на жизнь и на смерть. В заключение он однако просил убить его без мучений. Казнить Ганагу вызвался подросток лет пятнадцати. Не спеша он подошел к Ганаге и решил рассмешить публику. Обещая Ганаге, что он убьет его с одного удара он развернулся шашкой и слегка ударил его по шее плашмя. Ганага, вообразив себя убитым, повалился на землю, при гомерическом хохоте многочисленных зрителей. Подняться Ганага не мог, так как был связан по рукам, и вот тут начались его мучения. Мальчишка-палач, был очевидно мастер своего дела. Он начал колоть его шашкой то в живот, то в грудь. Бодрое настроение покинуло Ганагу и он извивался и ревел как бык. Затем началось форменное четвертование. У него были отрублены обе ступни ног, затем руки по локоть, затем опять ноги, потом опять руки. Без рук и ног, облитый кровью Ганага продолжал жить и кричать. Наконец ему отрубили голову и этим прекратили его жизнь и страдания. Если Ганага страдал много, то остальные 5 смертников страдали еще больше, так как принуждены были все это наблюдать и знать, что тоже самое будет и с ними. Казнь всех шести человек продолжалась около 2 часов.».
Храбрые в резне крестьян «уроды» Анненкова в столкновении с регулярными частями Красной Армии несли поражение за поражением и в 1920-м году решили утечь в Китай. К тому времени, их осталось менее четырёх тысяч человек. После того, как большинство из них отказалось покидать родные пенаты, они отправились в городок Карагач, где, по заверению Анненкова, им уже были приготовлены подводы с припасами. Когда возвращенцы прибыли туда, их всех покосили из пулемётов, после чего закопали в уже приготовленных для этого рвах. Исполнители приговора над «уродами» остались неизвестны; по одной версии это был приказ самого Анненкова (что он на суде яростно отрицал), по другой это были красные, по третьей, это были жаждавшие мести оренбуржцы. Как бы то ни было, большей части сброда, около двух лет терроризировавшего население Семиречья пришёл конец. С самим же Анненковым в Китай ушло не более семисот рыл, вывезя с собой всё, что Анненкову и его банде удалось награбить. По прибытию они занялись тем же самым, что и в России — грабежами и насилием, отчего остальные эмигранты, помнившие насилие на перевале Сельке, обходили их за километр, как прокажённых. По итогу, когда Анненков в качестве базы захватил крепость Гучэн, у китайцев окончательно лопнуло терпение, «уродов» разогнали, а самого Анненкова посадили под замок, откуда при посредничестве англичан он был выпущен. Последние решили попользовать сабжа в своих целях, но он отказался, предпочитая участвовать в местных гражданских разборках, чем по итогу и подписал себе смертный приговор. В 1926 году Анненков и начальник его штаба Денисов, были захвачены краснокитайским генералом Фэн Юйсяном и переданы в руки чекистов. По пути Анненков, понимая, что его поганой жизни наступает конец, дважды пытался бежать, в результате чего конвоировавший его Михаил Осипович Зюк, первую половину пути осуществлявший охрану бешеных собак в одиночку, провёл бессонную ночь с наганом наготове. По итогу, оба преступника были доставлены в Семипалатинск, где 25 июля 1927 года над ними произошёл суд.
«Как сейчас вижу — лежит голая мертвая женщина. Груди и правая рука у нее отрублены. Левый глаз вынут заостренною палкой. Палка с этим же глазом воткнута в землю. Недалеко от убитой всажен кол в землю. На колу — грудной младенец. Изо рта младенца торчит грудь, отрубленная у его матери».
«В городе Сергиополе расстреляно, изрублено и повешено 800 человек. Сожжено село Троицкое, где анненковцами забито насмерть 100 мужчин, 13 женщин, 7 грудных детей. В селе Никольском выпорото 300 человек, расстреляно 30 и пятеро повешено. В селе Знаменка, что в 45 верстах от Семипалатинска, вырезано почти всё население, здесь у женщин отрезали груди. В селе Колпаковка изрублено, расстреляно и повешено 733 человека, в посёлке Подгорном — 200. Сожжены сёла Болгарское, Константиновка, Некрасовка. В селе Покатиловка изрублена половина жителей. В Карабулаке Учаральской волости уничтожены все мужчины. По словам свидетеля Турчинова, трупы не зарывались, и собаки до такой степени откармливались и привыкли к человечьему мясу, что, зверея, бросались на живых людей.»
Несмотря на просьбы о помиловании и заверения в искреннем раскаянии, Анненкову и Денисову прописали свинцовые пилюли в организм, что в очередной раз свидетельствует о излишнем либерализме жидобольшевиков на начальных этапах. Пшеки в период окончания Второй Мировой Войны с немецким карателем и героем Первой Мировой войны Оскаром Паулем Дирлевангером, совершавшим подобные преступления, так не церемонились, забив его как собаку без всякого суда. Несмотря на то, что даже в 1999 году военная коллегия Верховного Суда РФ отказала в реабилитации Анненкова и Денисова, находятся особи, пытающиеся его оправдывать, давя на якобы монархические взгляды сабжа[10] и расписывая моральные качества большевиков,[11] что очень хорошо говорит об облико морале любителей белогвардейщины.
Григорий Михайлович Семёнов[править]
«Бойкий, толковый, с характерной казацкой сметкой, отличный строевик, храбрый, особенно на глазах начальства, он умел быть весьма популярным среди казаков и офицеров. Отрицательными свойствами его были значительная склонность к интриге и неразборчивость в средствах для достижения цели. Неглупому и ловкому Семёнову не хватало ни образования (он окончил с трудом военное училище), ни широкого кругозора и я никогда не мог понять, каким образом мог он выдвинуться впоследствии на первый план Гражданской войны».
«Разница между Машей и теперешней женой Семёнова заключается в том, что Маша, при всем своем беспокойном, взбалмошном характере, своей нравственной испорченностью, была добрым человеком, тогда как новая жена Семёнова, гордая, самолюбивая, чрезвычайно мстительная и злая. Таким образом, окруженный с одной стороны — женщинами, случайными людьми, иногда гадалками и просто всевозможными авантюристами, а иногда — просто жуликами, Семёнов, при своем безволии, был игрушкой в руках всех этих господ. Все более сильное, с характером, волевое убиралось с дороги, если не путем простого наговора, то какими-либо другими путями.».
«Если верховный не примет самых решительных мер (возможных только при содействии союзников) и не свернет шеи читинскому Гришке с его японскими друзьями и всем его плодящимся последователям, то перспективы на будущее у меня самые мрачные».
Выходец из Забайкалья и выпускник Оренбургского юнкерского училища в чине хорунжего. Указывается, что во время службы на монгольской границе поспособствовал установлению монгольской самостийности от Китая, однако источников, подтверждающих это нет.
В 1913 году попадает в Нерчинский полк, где знакомится с двумя баронами - Романом Унгерном и Петром Врангелем. Под началом последнего служит вплоть до начала Первой Мировой Войны и частично во время неё, пока не был выпнут за растрату казённых средств. Во время войны за проявленную храбрость получает чин сотника, Георгий 4-й степени и Георгиевское оружие. При временщиках получает чин есаула. По его собственным словам, собирался взорвать недавно прибывшего в революционный Петроград Ленина, но Керенский помешал этому, отправив в родное Забайкалье, дабы создавать отряды из монголов и бурят, благо языками и тех и тех сабж владел с детства. Вообще, как и Анненков, Семёнов особой разборчивостью не отличался, набирая в своё бандформирование кого попало, включая даже японцев и евреев.
Местным большевикам такой кадр по соседству не особенно был нужен и в ноябре 1917 года они попытались разоружить семёновцев, коих к тому времени насчитывалось уже 550 человек. В ответ на это Семёнов разогнал местные советы и объявил себя вне закона. Товарищи отнеслись к этому всерьёз и собрав все имеющиеся силы Дальнего Востока в единый кулак под командованием Сергея Лазо, начали разборки. До апреля 1918 года борьба товарищей с сабжем шла с переменным успехом - Семёнова несколько раз выгоняли в Манчжурию и каждый раз он возвращался с ещё большими силами, коих по итогу набралось до семи тысяч. А потом мятежному атаману резко попёр фарт; на Дальнем Востоке в рамках гуманитарной интервенции появился японский оккупационный корпус и Семёнов решил заручиться их помощью.
Отбив с помощью воинов микадо Читу, установил там свою ставку и, оседлав Транссиб начал заниматься любимым для тру-казака делом - грабежами. То есть, по согласованию с Колчаком, люди Семёнова должны были сопровождать поезда и бороться с местной красно-зелёной гопотой, но как мы все знаем, нельзя не пить из источника, имея к нему доступ. А Семёнов не просто пил, а черпал целыми бочонками, плюя и сморкаясь на приказы Одмерала и внаглую отбирая грузы, необходимые другим белым армиям, что вызывало бешенство и потоки проклятий в его сторону. Под конец обнаглел настолько, что захватил два вагона с колчаковским золотым запасом.[12]
«Я, старый борец за родину и казачество, прошу вас учесть всю пагубность вашей позиции, грозящей гибелью родине и всему казачеству. Сейчас вы задерживаете грузы военные и телеграммы, посланные в адрес Колчака. Вы совершаете преступление перед родиной и, в частности, перед казачеством. За время борьбы я много раз получал обидные отказы в своих законных просьбах, и вот уже второй год войско дерется за родину и казачество, не получая ни от кого ни копейки денег, и обмундировывалось своими средствами, помня лишь одну цель – спасение родины, и всегда признавало единую всероссийскую власть без всяких ультиматумов, хотя бы в ущерб благосостоянию войска… Мы, изнемогая в борьбе, с единственной надеждой взирали на Сибирь и Владивосток, откуда ожидали патроны и другие материалы, и вдруг узнаем, что вы, наш брат, казак, задержали их, несмотря на то, что они адресованы нам же, казакам, борцам за родину. Теперь я должен добывать патроны только с боем, ценою жизни своих станичников, и кровь их будет на вас, брат атаман… Я верю в вашу казачью душу и надеюсь, что моя телеграмма рассеет ваши сомнения, и вы признаете адмирала Колчака Верховным Правителем"».
Помимо крысятничества, атаман вырезал в зоне своей досягаемости всех заподозренных в большевизме, до кого смог дотянуться. В частности, с подачи Григория Михайловича появились т.н. эшелоны смерти. Суть в том, что к атаману привозили на расправу смертников в поездах, где их расстреливали и рубили специально отобранные для этого головорезы.
«На станции Адриановка Семёновым было устроено специальное место казней: "Согласно показаниям, пленники, наполнявшие целые вагоны, выгружались, затем их вели к большим ямам и расстреливали из пулеметов. Полковник Морроу сказал, что они были не большевиками, а невинными крестьянами. Как на главного семёновского палача Морроу указал на полковника Степанова[13]... Апогеем казни было убийство за один день пленных, содержащихся в 53 вагонах, всего более 1600 человек. Степанов говорил, что он не может заснуть, если не убьет кого-нибудь в этот день. На следующий за резней день в Адриановку прибыл Семёнов. Степанов ему доложил, и затем были банкет и пиршество».
«В июле 1919 года, в Читу прибыл из Верхнеудинска эшелон с 348 гражданскими лицами, в их числе было много женщин и детей в возрасте от 15 до 16 лет, все они были арестованы по малозначительным причинам. Так как в Чите никто не знал, что делать с этим эшелоном, его отправили в Адриановку, где никогда не затруднялись в поиске быстрого и эффективного решения. Полковник Степанов заявил, что не имеет достаточного количества продовольствия, чтобы накормить большое число людей, и совместно с полковником Поповым из казачьего гарнизона Маккавеево, в бронепоезде «Семеновец» доставил арестованных к месту казней, в «Тарскую падь», расположенную в 3 км от железнодорожной станции. Несчастные, выталкиваемые из вагонов казаками, бросились бежать, пытаясь спасти свою жизнь, но были скошены из пулеметов. Через полчаса, бронепоезд возвратился в Адриановку, чтобы пропустить экспресс, идущий из Омска, а затем снова вернулся в Тарскую падь для завершения страшного дела. В тот же вечер, казаки публично продавали окровавленную одежду жертв».
«Особенно памятен расстрел одного большого эшелона вагонов в 50. Расстрел происходил в жаркий месяц, июль или июнь… В тот день мы, человек семь, работали метрах в 400 от места расстрела, на ремонте пути. Вначале в падь Тарскую привели человек сто с лопатами, …люди выкопали несколько больших могил, затем этих людей увели назад в Адриановку… После обеда в падь Тарскую пришёл эшелон с арестованными, которых полураздетыми вывели из вагонов. Часть арестованных пыталась бежать, но их всех перебили… Один из бежавших пытался выхватить у конвоира винтовку, но другим конвоиром был заколот штыком. Расстрел производился не менее двух часов, и мы, рабочие, всё время наблюдали это. Слышали пулемётные очереди, крик и стоны, даже крики женские и плач детей… Убитых побросали в ямы и закопали, видимо, небрежно. Павел Асаев, бывший недалеко от места расстрела, рассказывал, что он видел, что земля «шевелилась». Может быть, часть людей была закопана живыми, ранеными. Те, кто пытался бежать, лежали близко от линии железной дороги, и эти трупы оставались… для устрашения населения не закопанными дня три, после чего …мы, рабочие, их закопали. Ничего при трупах не было – они были полураздеты. Так как ямы с расстрелянными были закопаны плохо, то вскоре трупы стали расхищать волки, и жители находили кости ног, рук, головы расстрелянных»..
Также, одним из самых громких массовых убийств семёновцами большевиков и им сочуствующих стал инцидент в городке Троицкосавск, где любители помахать шашкой за неделю в конце 1919 года вырезали в местной тюрьме и прилегающей больнице более полутора тысяч заключённых, привезённых для расправы из колчаковских тюрем Урала и Западной Сибири. По свидетельствам выживших, их до этого ещё и попытались травануть цианидом, чтобы ускорить процесс, но по какой-то причине (скорее всего стараниями тюремного врача) яд не сработал. Местные офонарели от такой гурятины настолько, что кинулись приглашать китайцев, которые по приходу тут же сцепились с местными меньшевиками, что привело к почти годовой оккупации города китайской армией.
К осени 1920 года к Семёнову и Ко начал подкрадываться пушистый полярный зверёк. Адмирал Колчак уже кормил собой раков на дне Ушаковки, а Красная Армия неудержимо пёрла вперёд, что твой паровоз. Сев на сраный аэроплан, поросёнок Григорий свалил из Читы в Харбин, бросив своих людей, что потом ему аукнулось во время очередной попытки в 1921 г. поднять во Владивостоке мятеж. Вновь эмигрировал, на сей раз в США, где не желающая проявлять толерантность к забайкальскому мяснику американская общественность потребовала отдать его под суд за все художества и нарушения прав человека. Кое-как отбившись, при помощи японских покровителей, не желавших терять ценного кадра, Семёнов перебирается в китайский Далянь, где ведёт жизнь политэмигранта и окончательно скатывается в полное дно, публично поддерживая Муссолини и Гитлера, а заодно предлагая джапам ударить в спину СССР во время гитлеровского нашествия, создав в Забайкалье марионеточное государство, в котором он, Семёнов был бы руководителем. Не получилось, не фартануло; японцам занятым тихоокеанскими разборками с Америкой стало не до семёновских авантюр, а в 1945-м, после разгрома Квантунской армии и занятия Даляня, в гости к Григорию Михайловичу пожаловали чекисты. 30 августа 1946 года Семёнов по приговору суда был повешен вместе со своим начштаба Львом Власьевским и главарём русских фашистов Родзаевским. Уже после падения советской власти, в 1994-м году в реабилитации Семёнова было отказано.
Яков Александрович Слащёв[править]
Во время гражданской войны вешал красных, а после гражданской преподавал в академии генштаба… красной армии. Объяснял это тем, что служит России.
Роман Фёдорович барон фон Унгерн[править]
«В полку известен как хороший товарищ, любимый офицерами, как начальник, всегда пользовавшийся обожанием своих подчиненных, и, как офицер - корректный, честный и выше всяких похвал… В военных действиях получил 5 ранений. В двух случаях, будучи раненым, оставался в строю. В остальных случаях лежал в госпитале, но каждый раз возвращался в полк с незажившими ранами.».
«Он живет войной. Он не офицер в общепринятом значении этого слова, ибо он не только не знает самых элементарных правил службы, но сплошь и рядом грешит и против внешней дисциплины и против военного воспитания - это тип партизана-любителя, охотника-следопыта из романов Майн Рида. Оборванный и грязный, он спит всегда на полу, среди казаков своей сотни, ест из общего котла и, будучи воспитан в условиях культурного достатка, производит впечатление человека совершенно от них оторвавшегося. Оригинальный острый ум и рядом с ним поразительное отсутствие культуры и узкий до чрезвычайности кругозор, поразительная застенчивость, не знающая пределов расточительность…этот тип должен был найти свою стихию в условиях настоящей русской смуты.. и с прекращением смуты он неизбежно должен был исчезнуть.»
«Человек живого дела. Не терпит никакой канцелярии и ко всем бумагам относится небрежно и даже бывают случаи, что бумаги, хотя и делового характера, бросает в печь и сжигает их. Если кто-либо спрашивает какую-либо бумагу или предписание — в ответ получает: “Вам бумагу — хорошо”, это делалось только на словах. Что же касается снабжения своей части, как продовольствием, снаряжением, обмундированием, вооружением и деньгами — этих средств у него не было, тогда он, пользуясь тем, что район Монголии, где размещалась его часть, является богатым рынком, он отдавал категорические приказы конфисковать и реквизировать все, что попадается под руки своим помощникам и продавать почем бы то ни было, дабы улучшить положение своей части. Исходя из вышеизложенного, можно сказать, что барон Унгерн — человек непостоянный, или человек без завтрашнего дня..»
«Выдает себя за фаталиста, заражен несколько мистицизмом и считает себя призванным к борьбе за справедливость. Жесток в обращении с теми, против кого ведет борьбу и в выборе средств борьбы неразборчив, применяя к своим врагам в широком масштабе смертную казнь и тяжелые наказания. В психическом отношении не совсем нормален. По своим политическим убеждениям — ярый монархист. Как военный — обладает большим боевым опытом, но как организатор отнюдь не может быть признан за человека с широким государственным горизонтом. Дисциплину в войсках ставит выше всего, требует слепого повиновения, сторонник палочной дисциплины. Решения созревают в голове Унгерна быстро и вслед за тем, недолго думая, он начинает проводить их в жизнь, не взвешивая последствий и всех обстоятельств. В общем, создается впечатление, что Унгерн — авантюрист....»
«Об Унгерне ходили легенды. Он был очень жесток. Не щадил ни женщин, ни детей. По его приказанию уничтожалось население целых деревень. И сам он лично с наслаждением расстреливал обречённых на смерть.»
Самый, пожалуй, упоротый и отмороженный деятель белогвардейщины, хронический алкаш, антисемит, садист и женоненавистник, тем не менее снискавший популярность из-за той полумистической хрени, которая его окружала, а также из-за абсолютно безумных планов возродить империю Чингизидов в её прежних границах. Впрочем, именно его отмороженность, по итогу, привела к закономерному финалу.
Происходил из остзейских аристократических немцев, чьи предки участвовали в крестовых походах и пиратствовали на морях. Изначально не Роман, а Роберт-Николай, как и положено немцу. Воспитывался в Морском кадетском корпусе и в период русско-японской войны сбежал на войну с джапами. Правда будущему «Даурскому ворону» на тот момент не фартануло — не успел он поступить в 12-й Сибирский стрелковый полк вольноопределяющимся, как тсорь прогнулся перед япошками и войну слил. Приписавшись к забайкальским казакам, отправился повышать квалификацию в Павловское военное училище и, по окончании, прибыл в Амурский казачий полк. Тут произошло событие, каковое, судя по всему, и повлияло на дальнейшее психическое сознание сабжа — из-за своего неуживчивого характера и умению ложить болт на приказы командира, получил по голове шашкой от дежурного офицера, после чего чердак его начал понемногу протекать. Уйдя по выздоровлению в запас, сколотил отряд из монголов и, вплоть до начала Первой Мировой, болтался на монгольско-китайской границе, досаждая китайцам. Сразу же после объявления немцами войны приписался к донцам, но вскоре был выпнут оттуда за нарушение дисциплины и прибился к старым знакомым забайкальцам, где командовал его старый кореш Семёнов, там тоже не задержался из-за позиционных позиций последних и рванул в Дикую Дивизию. В одном из боёв захватил с двадцатью абреками опорный пункт, который до этого не могла взять вся дивизия, за что заработал Георгиевский крест. Набив в споре хавальник какому-то питерскому хлыщу, перешёл в 1-й Нерчинский полк, служил под командованием Врангеля, хватал Станиславы и Анны, пока в 1916 году не был выпнут в очередной раз за нарушение дисциплины. Начальство, которое сабж своими выебонами достал окончательно, удалило его на Кавказ. Там и застала Унгерна революция, после чего он вместе с Семёновым уезжает на Забайкалье.
Натура Унгерна и тут развернулась вовсю; находясь, по сути, в подчинении у Семёнова, по факту он ему не подчинялся. Во взглядах они расходились; Унгерн был упоротым монархистом, в то время как Семёнов топил за учредиловцев. В личной переписке сабж не стеснялся крыть Семёнова ругательствами и прилюдно опускать его авторитет как руководителя. Особенно Романа Фёдоровича бесил тот факт, что Семёнов совершенно испортил отношения с Колчаком и Дутовым. Проблемы у сабжа были и с формированием национальных частей; сформированная им монгольская часть вскоре от него отказалась из-за того, что он прилюдно выпорол ихнего князя, да и с остальными как-то не сложилось. По итогу, Азиатская дивизия, как назывался подчинённый Унгерну сброд, состояла из 16(!) национальностей, где служили абсолютные человеческие отбросы, офицерами у него были бывшие урядники, а в качестве дознавателя был некий Леонид Сипайло, которого выперли из семёновцев за абсолютную отмороженность[14] и беспринципность.
В 1919 году Унгерн выкинул следующую штуку — выехав в Пекин, он познакомился с китайскими монархистами из сгнившей манчжурской династии Цин и решил заняться реставрацией китайской монархии, а для укрепления дипломатических связей женился на дочери одного из них. Судя по всему, сабж, не уличённый ранее ни в каких связях с женщинами, именно с жёнушкой и потерял девственность, после чего через месяц отослал к родне и больше никогда с ней не встречался. Но, пока «Жёлтый барон» готовился к переходу на соединение с Семёновым, Красная армия сделала марш-марш вперёд и выкинула Семёнова из Забайкалья в Манчжурию. Попытки последнего создать из разбитых частей хоть какое-то подобие армии, терпят крах: каппелевцы с Унгерном в одном строю воевать не желают, а жаждут при первом же удобном случае его повесить. Решив, по итогу действовать автономно, Унгерн бросает Семёнова на произвол судьбы и, отказавшись от предыдущих планов, решает заняться восстановлением независимости Монголии[15]. Первая попытка взятия Урги, столицы Монголии, окончилась одырюливанием Азиатской дивизии и Унгерн предпринимает решение отступить, грабя и уничтожая всех китайцев на своём пути. Китайцы в свою очередь начинают репрессии против монголов и местных русских. Подтянув подкрепления из монголов и белогвардейских беженцев, Унгерн в 1921 году предпринимает новую попытку штурма, на сей раз увенчавшуюся успехом. Местным коммунистам, а также проживавшим в Урге евреям пришлось несладко; сабж проявил себя с самой худшей стороны, устроив бессудные казни, которыми он прославился ещё у Семёнова и стараясь, чтобы жертвы умирали как можно более мучительнее. Освобожденный из китайского заточения правитель Монголии Богдо-гэгэн VIII наградил сабжа титулом «потомственного Великого Князя Дархан Хошой Цин-вана» одновременно с присвоением титула «Дающий Развитие Государству Великий Батор-Генерал Джанджин». Семёнов, который, впрочем, к тому времени уже утратил всякое влияние, пожаловал барона чином генерал-лейтенанта. А чего добился ты в свои 35 лет, анон?
Вскоре, при помощи казаков и монгольских частей Монголия была очищена от китайцев. Окрылённый успехом, Унгерн решает двинуться в поход на Советскую Россию, для восстановления монархии там, правда не с Николаем Вторым, в качестве сюзерена, а его братом Михаилом, в пользу которого тот отрёкся. Впрочем, к тому моменту, что тот, что другой, в качестве монархов не годились по причине насильственного прерывания жизни методом введения в организм свинца.
Разделив свою дивизию на две части, Унгерн начинает свою последнюю эпопею, называемую «Северным походом». Однако надежды барона на массовую поддержку местных терпят полный крах; население, порядком уставшее от войны, белых поддерживать более не желает. Несмотря на первоначальные успехи, вскоре большевики начинают брать верх. В частности, в боях с Резухиным, командовавшим второй частью дивизии, отличился будущий маршал К. К. Рокоссовский. По итогу, изрядно потрёпанных унгерновцев отбросили обратно в Монголию, а вскоре Красная Армия, получив подкрепление из сочувствующих большевикам монгольских добровольцев, отбила Ургу, почти не встретив сопротивления. Унгерн пытается ударить по Бурятии — и против него начинают воевать ещё и дальневосточники. Понимая, что не вывозит, барон решил, было, отступать в Тибет, но тут терпение у подчинённых ему офицеров лопнуло окончательно. Унгерн, который сам никогда и никому не подчинялся, в свою очередь требовал беспрекословного подчинения, избивая и наказывая подчинённых за малейшую провинность, а после недавнего прилюдного убийства одного из полевых командиров, полковника Казагранди, каждый начал опасаться быть следующим. По итогу, Резухин был посажен на нож, а Унгерн успел слинять в пустыню, где вскоре наскочил на подчинённых ему монголов. Однако, вместо оказания помощи монголы, которых сабж тоже порядком задолбал, связали его и повезли к заговорщикам, но были перехвачены разъездом красных партизан Щетинкина.
Поначалу барон юлил, как угорь, делая вид, что о массовых убийствах, насилиях и грабежах он знать не знает, ведать не ведает, а сёла он сжигал, когда обитатели их покидали. Однако, после показаний свидетелей, начал колоться. Среди его показаний интересны откровения о том, что никакой народной власти в России быть не может, поскольку русские вырождаются и власть рано или поздно целиком попадёт в руки евреев, а также то, что белая раса является мировой угрозой и должна быть уничтожена жёлтой расой. 15 сентября 1921 года, бешеный барон принял наконец истинную веру, путём введения свинца в организм. Большевики и тут проявили великодушие, казнив сабжа как солдата, тогда как каппелевцы, попади он в руки к ним, его бы повесили. Несмотря на попытки его почитателей в наши дни, в 1998-м году в реабилитации Унгерна было отказано.
Причины поражения[править]
Не было единого командования[править]
Армии белых были разбросаны по всей России, в разных ее частях: Деникин на юго-западе, Колчак на востоке, Юденич на северо-западе и т. д. Большинство генералов пыталось тянуть одеяло на себя, рассчитывая, видимо, возглавить Россию после победы над большевиками, в итоге, например, не была оказана своевременная помощь Юденичу для освобождения Петрограда.
Неспособность решить в то время главные вопросы[править]
Неспособность решить земельный вопрос, рабочий вопрос, национальный вопрос. Этим воспользовались большевики договорившись с местными националистами: яркий пример присоединение к красной армии 50-тысячной чисто конной армии ханского сардара Амангельды Иманова в 1916 году начавшего джихад Среднеазиатское восстание 1916 года.
Отсутствие связи с бедняцкой частью населения[править]
Более того, у бедняков Белые ассоциировались с «властью помещиков», что успешно использовали большевики в своей агитации.
Постоянная нехватка ресурсов[править]
И это неудивительно, учитывая, что Белые концентрировались по всем окраинам бывшей империи, центральный же регион с огромными людскими и материальными ресурсами, и главное с заводами клепавшими патроны, мосинки и максимы, был для них недоступен.
Отсутствие контроля над стратегически важными городами[править]
Несмотря на масштабность Белого движения в 1918—1919 годах никто не смог занять стратегическо важные и промышленно развитые города. К примеру Москву и Петроград никто из них освободить так и не смог. Большевики сумели закрепиться в центральной России и отстоять главные города, добиться перелома и перейти в мощное контрнаступление, используя имеющиеся у них значительные людские ресурсы.
Связь с иностранными войсками[править]
Белые были совершенно не против военной интервенции в Россию западных стран, от США до Греции и Японии заодно. Более того, их руками европейские страны пытались задушить большевизм в корне, на его же родине. Хотя большевики также привлекали иностранцев для расстрела русских граждан, например, близких по духу к большевикам китайцев, но масштаба белых генералов не достигли. Этот фактор также, возможно, придал большевикам ореол «патриотичности», что сыграло им на руку, хотя их отношение к простым жителям было не лучше, чем у белых.
Преимущество в пропаганде[править]
У Белого движения не было такой продуманной идеологии, как у красных. Отсутствовал навык создания ярких пропагандистских плакатов с запоминающимися и поднимающими дух лозунгами. Не было у них также и общей идеи, за что они, собственно воюют. У белых генералов было расхождение в политических взглядах на будущее устройство России. Среди белых были и либерасты и монархисты, союз которых был временным до победы на большевиками и установления Учредительного Собрания (вполне вероятен сценарий, когда после победы над большевиками, белые, как истинные варлорды латиноамериканского типа, принялись бы воевать уже друг с другом).
Современность[править]
Ныне белым ставят памятники и таблички. Пишут книги и снимают про них фильмы. Бывает даже, что их идеализируют. Сильно почитаются у людей с правыми взглядами.
Вообщем, сегодня на счёт белых мнения разделились. Кто-то их считает героями (как вышеупомянутые правые), кто-то нейтрально, а кто-то (те же левые например) считает предателями, врагами народа и палачами.
Примечания[править]
- ↑ Монархист-белоэмигрант Кириенко вспоминает, что из разговора с умирающим генералом Васильевым, вскрылся следующий факт; будучи заключённым в галицийском концлагере, Васильев имел разговор с его комендантом-австрийцем, из которого выяснилось, что Корнилов во время своего плена был завербован австрийским генштабом и его побег - лишь прикрытие. Правда это или нет, но вопрос о причинах украинизации сабжем армии отпадает сам собой.
- ↑ Учитывая тот факт, что Брусилов и Цуриков позже вступили в РККА, а Иванов и Корнилов выступили как основа Белого движения, можно сказать, что вражда между ними началась ещё до революции
- ↑ По другому свидетельству, представленному вдовой Деникина, Лашкевич был убит другими солдатами, а награждение Кирпичникова происходило по другому поводу. Впрочем, это не помешает позже Кутепову вывести Кирпичникова в расход.
- ↑ Хотя, по утверждению уже упоминавшегося генерал-майора Кириенко, у истоков создания Добрармии стоял именно он, создавший 1-й Георгиевский полк, а не Корнилов.
- ↑ «Имеются небезынтересные сведения о происхождении генерала Алексеева из кантонистской семьи. В 1827--1856 гг. действовали правила отбывания евреями рекрутской повинности натурой. Кого сдать в рекруты, предоставлялось решать общинам (сдавали, как правило бедных, не имевших возможности заплатить выкуп, или пойманных безпаспортных единоверцев, не обладавших никакими связями). Как неспособных, как правило, носить оружие, этих еврейских мальчиков чуть старше 13 лет, не спрашивая их согласия, переводили в православие. Это были т.н. кантонисты, общее число которых за 29 лет составило около 50 тысяч человек. “...Многие из них сделали неплохую карьеру как на военной, так и на гражданской службе. Вступая в брак с русскими, они полностью обрусели и для еврейства были потеряны” (Дикий А. Евреи в России и в СССР. Исторический очерк. Нью-Йорк. 1967. С. 93).
- ↑ Был ещё Гуссейн хан Нахичеванский, при аресте царя схватившийся за саблю, но Николай II, понял, что защитника просто застрелят, и приказал ему сложить оружие
- ↑ По итогу, Романовский будет уже в эмиграции застрелен одним из агентов деникинской контрразведки Харузиным.
- ↑ При этом, Маннергейма нельзя назвать конченым педерастом, скорее - бисексуалом.
- ↑ Позже, на суде, Анненков будет всячески открещиваться от этого, заявляя, что карал не он, а какой-то его однофамилец.
- ↑ Когда Анненков уже на суде указал себя как монархиста, выступавший в качестве свидетеля его бывший адъютант заявил что впервые об этом слышит.
- ↑ Как уже упоминалось, большинство антианненковских восстаний к большевикам отношения не имели, посему данный аргумент выглядит более чем смешно.
- ↑ Судьба этого золота является одной из главных загадок Гражданской войны. Один из золотых вагонов Семёнов запасливо перегнал в Гонконг, где разместил в местном банке, где его тут же присвоили англичане. Другой будто бы был вывезен в какие-то даурские ебеня, золото было выгружено и закопано. Но, на обратном пути поезд семёновцев встретила поисковая группа бойцов Каппеля, которые семёновцев помножили на ноль, а карту с крестиком нарисовать никто из покойников не удосужился.
- ↑ Командир семёновских бронепоездов, известный тем, что держал при себе ручного медведя, откармливая его мясом убитых людей.
- ↑ К примеру, Сипайло любил душить женщин. Одной из его жертв стала Дуся Рыбак, племянница Семёнова, каковую Сипайло после захвата Урги сделал своей наложницей и вскоре задушил.
- ↑ Понятное дело, что китайцы, бывшие в составе Азиатской дивизии, дезертировали при первом же случае.
