Протопоп Аввакум

Протопо́п Авваку́м (по берестяной базе данных XVII века: Авваку́м Петро́вич Кондра́тьев) — протопоп статусом, тролль Патриарха своими деяниями, духовный писатель руками.

Накатал примерно 43 сочинения, в том числе знаменитое «Житие». Считается родоначальником всей современной российской фофудьи.

Старообрядцы до сих пор почитают Аввакума священномучеником и исповедником.

Инкубационный период ПГМ

Сабж появился на свет Б-жий в семейке нищебродов, однако ж был довольно начитан и строгого нрава, а вдобавок довольно рано приобрёл славу православного подвижника, изгонявшего бесов. Надо полагать, биологический материал для первых опытов по экзорцизму юному Аввакуму поставлял родной отец, регулярно напивавшийся до зелёной фауны (внезапно — не троллей). Итог был немного предсказуем: около 1640 лета по Р. Х. сабж вступил в профсоюз священнослужителей Макарьевскаго уезда Нижегородской губернии (асеудсрамной! Губернии яко единицы административныя введены токмо Петром I Романовым). На сём посту отче Аввакум прославился… проще сказать, какой НЁХ он не прославился. Особо меметичен для современников был эпизод, когда Аввакум, исповедуя некую шлюху, учинил садомазохистическую оргию над самим собою: «зажег три свещи и прикрепилъ к налою и возложил руку правую на пламя и держал, дондеже угасло злое желание». Такожде, судя по некоторым преданиям, сабж был на полставки местным: столь же строго относился и к своей пастве и ко всякому беззаконию, с которым ему приходилось встречаться. У некоей вдовы «начальник отнял дочерь», протопоп заступился. В Лопатицы пришли «плясовые медведи (Ненавистная гарантирует, что медведи ходили сами по себе, без каких-либо сопровождающих сапиенсов) с бубнами и с домрами» — любимые увеселители древней Руси, и аскет Аввакум, «по Христе ревнуя изгнал их и хари и бубны изломал един у многих и медведей двух великих отнял — одного ушиб, а другого отпустил в поле».

Моральный дефолт сабжа в Дефолт-Сити

Ещё в Москве у сабжа обострилась врожденная привычка обличать; здесь показательно одно из его писем-доносов, где Аввакум прямым текстом обвиняет какого-то грека-митрополита в том, что тот расширяет попки несовершеннолетним послушникам. Если представить, что во времена никоновских реформ в городах действительно творилась неразбериха, то сообщения о попоебле с детьми у Аввакума действительно имели место быть (вот мы смеемся, а сабж реально видел всё это и ахуевал).

Двукратное сбегание духовной особы из лопатицких мест во Внутримкадск навело церковную рейхсканцелярию на мысль дать гражданину Аввакуму возможность молотить хлеб кадилом в местах с менее эмоциональной паствою (и. о. таких мест был назначен райцентр Юрьевец-Повольский). Одначе сабж не изменил своим принципам и первую инъекцию живительных палок ему сделали на девятой неделе после очередной записи в трудовую книжку. А поелику цикл «троллинг прихожан — наказание святого отца» стал принимать регулярность, мало совместимую с жизнью, герой нашего повествования счёл оптимальным вариантомъ втихаря отбыть в Тогда-ещё-резиновую (благо сей квест онъ уже дважды успешно проходил и скилл имелъ вполне прокачанный).

Принудительный туризм по Зауралью

Более-менее обустроенный быт ждал сабжа только в Тобольске. Но, как мы уже видели, металлический индуктор возбуждения в районе Аввакумова копчика регулярно служил транслятором баттхерта в копчики чужие. Уж на что от тобольских краёв до Москвы не близко, но Никона проняло даже на таком расстоянии. А про местных верующих говорить не приходится — чрезмерный ригоризм святого отца достал даже небо, даже Будду и около 9 мелкокультовых килобожеств. Но тут внезапно случился туристический агент, а по странному совместительству — ещё и царский воевода Пашков, вербовавший добровольцев для экзотического времяпровождения в забайкальской глуши. Для заманухи, впрочем, этот неизведанный регион именовали красиво звучащим словом «Даурия». Туризм был действительно нетрадиционным, «от и до». Рацион — тоже: на фоне того, что вкушал протопоп, даже сюрстрёмминг и лютефиск выглядели бы аrхикошеrными яствами.

Уже на нарах осознав, что великую битву за Средиземье тру-веру старообрядцы уже давно просрали, у сабжа знатно подгорело; именно тогда он, вернувшись к писанине, и начинает усиленно строчить во всю: «Я ещё, даст Бог, прежде суда тово Христова, взявше Никона РАЗОБЬЮ ЕМУ РЫЛО, БЛЯДИН СЫН, СОБАКА, смутил нашу землю. Да и ГЛАЗА ЕМУ ВЫКОЛУПАЮ, ДА И ТОЛКНУ ЕГО ВЗАШЕЙ, ну во тьму пойди, не подобает тебе явиться Христу, моему свету»…

Паки Белокаменная

Никон между тем растерял последние хитпойнты преподобия. И Аввакум не замедлил вновь нарисоваться на респауне.

Финал зело прогнозируемый

Тут про то, как святой отец допёк царя своими прохладной корреспонденцией.