Жорж Буланже
Он умер так же, как и жил — младшим лейтенантом.
| Жорж Буланже | |
|---|---|
 | |
| Дата рождения | 29 апреля 1837 года |
| Место рождения | Рен, Франция |
| Род деятельности | Армия, политота, заведование Министерством войны |
| Род войск | Пихота |
| Звание | Генерал |
| Дата смерти | 30 сентября 1891 года |
| Место смерти | Брюссель, Бельгия |
| Причина смерти | |
Жорж Эрнест Жан-Мари Буланже (ляг. Georges Ernest Jean-Marie Boulanger) также известный как Генерал Реванш (фр. Général Revanche) — французский военный и политический деятель второй половины XIX века. Немного тролль, искусный лжец, но точно не девственник, возможно симп. После Франко-прусской стал министром войны и отличился принятием на вооружение первой в мире многозарядной винтовки с бездымным порохом — винтовки Лебеля. Став самым молодым генералом армии лягушатников, постепенно проникся политикой. Его сторонники называли себя буланжистами, и огромная харизма поциента вкупе с успешными военными реформами обеспечила тому лидерство в националистическом движении, которое стремилось размозжить тевтонцев за позор под Седаном. Однако в момент Х, когда всё было готово для прихода к власти и начала эпохи багетного покращення, Жорик внезапно передумал — и укатил в соседнюю Бельгию к любовнице, которая ему оказалась дороже всего. Конец немного предсказуем. А может, и не предсказуем — любовница скончалась спустя год после спетривания Буланже, а ещё через два месяца после её смерти принял ислам при помощи пули револьвера и сам сабж, хотя часть жизни провёл в борьбе с его носителями.
По своей популярности и значимости в истории своей родины с ним едва ли сравнятся даже такие личности, как Хьюи Пирс Лонг, генерал Лебедь или Пригожин Женя. Зато направление соответствующее. Впрочем, закат его политической карьеры скорее годится в синопсис любовно-трагического романа а-ля Саша Пушкин Дюма, а принятые им решения влияли на события во Франции ещё десятилетиями...
Сосничество и военная карьера[править]
Ещё Стендаль (равно как и другие французские классики) говаривал, что в тогдашней Франции для человека из провинции было два пути выбиться в люди: военная карьера и духовенство. Множество примеров свидетельствуют о верности данного убеждения, и биография героя статьи тоже тому подтверждение.
Это сейчас Рен — весьма важный и крупный город в Бретани, а в период 1830-ых сабж представлял из себя скорее унылую провинцию. Оттуда Буланже, бывший сыном юриста и валлийской аристократки, отправился в Нантский лицей (из которого, кстати, в последствии также выпустится и Жорж Клемансо), а после этого — в Сен-Сир, основную военную академию Франции вообще. Как можно понять, средства у его семьи были, поскольку тогдашнее образование было поголовно платным, и даже среди состоятельных провинциалов далеко не каждый мог себе позволить обучаться там в свои восемнадцать лет.
Из академии уже в 1856 году молодой рекрут попал во французскую армию в звании офицера низшего звена, после чего почти сразу отчалил делать то, чем в последствии правительство будет занимать Иностранный легион — кошмарить африканцев. Полицейскую операцию с последующей умеренной вырезнёй проводили против берберского племени кабилов, которые едва ли не рьянее всего протестовали против БАО со стороны парижских багетов. Реальное повышение Буланже получил в период Австро-сардинской войны, в которой за дело объединения макаронников приобрёл мощнейшее ранение в грудак, а вместе с ним и орден Почётного легиона — медальку, во многом предопределившую его дальнейший карьерный рост.
В 1861 году был отправлен в далёкую командировку по колонизации южного Вьетнама и формирования там колонии Кохинхина, после которой получил звание капитана и вернулся в свой альма-матер уже в качестве препода.
Помимо невозбранных успехов поциента в области офицерской службы, тот ещё в бытность студентом Сен-Сира быстро попал в высокие круги парижского общества, где обзавёлся вниманием гламурных кисо. Но так как военщина во все времена была штукой скорее консервативной, а связей Жорику явно очень не хватало, по возвращению из Азии пресёк оное путём брака с набожной янсенисткой Люси Ренуар, имевшей весьма козырные родственные узы — например, её дядя был сенатором, один её кузен возглавлял Банк Франции, а другой был пасынком барона Османа, известного значительным улучшением облика Парижа и своим вкладом в урбанизацию. Брак, несмотря на некоторые открывшиеся перед Буланже возможности, не был успешным, даже несмотря на наличие в нём детей и факт того, что он продолжался вплоть до самовыпила супруга — ибо состоялся по расчёту, да и между супругами, как оказалось, была дальняя родственная связь.
Карьерный рост[править]
Между тем, закидоны пруссаков совсем доконали ретивых французов, в течении многих лет клавших мощнейший МПХ на события прямо у них под носом, предпочитая вместо этого сомнительнейшие заграничные кампании по всему миру. Осознав, что Берлин готовится собирать германские земли только опосля и спустя лет эдак пятнадцать, смелые лягушьи генералы принялись производить шапкозакидательство и потужно свидетельствовали о грядущей перемоге. В оную верила немалая часть военной верхушки, и вместе с ней, разумеется, и капитан Буланже — несмотря на то, что французское войско использовало крайне устаревшие тактики, не имея ни вменяемой системы мобилизации, ни координации между частями. Чуда не случилось — в течении чуть менее, чем полугода, французы соснули — сначала под Седаном, а затем и под Парижем, потеряв в итоге почти вшестеро больше солдат, чем немцы, имея при этом значительное численное преимущество. Fail.
Впрочем, среди сливших Францию генералов, из «Мы готовы к войне!» перешедших в быстрые отставки, молодых офицеров почти не было. Наш герой так и вовсе получил пулевое ранение в обороне Парижа и за проявленную в боях храбрость получил повышение до звания chef de batallion, т.е комбат, майор. Но храбрость прошла даром, и немцы таки обложили город любви.
Вскоре после осады был подписан сначала Версальский, а затем и Франкфуртский мир, по которому Франция облагалась большими контрибуциями и сдала Эльзас с Лотарингией. Париж, потеряв связь с большой землёй ввиду нахождения в кольце, между этими двумя договорами организовался в коммуну, едва ли прожившую с марта по май — в том числе усилиями Буланже, получившего третье ранение во время штурма Пантеона и за это получившего статус командора Почётного легиона. Новый орден вручил ему новоявленный глава французской армии генерал Мак-Магон, что в скором будущем займёт президентское кресло Третьей Республики. Эти события закрепили на тот момент 33-летнего майора в правом движении и обеспечили его ворохом связей с тогдашними монархистами и милитаристами.
En la Republique[править]
Как только боши взяли в плен Мак-Магона и болезного Наполеона под Седаном, позорный конец эры необонапартизма была предрешён. С поражающей быстротой французы избавились ото всех рудиментов некогда славной имперской эпохи и выслали императрицу Монтихо КЕМ, а внучатому племяшке некогда САМОГО пришлось возвращаться уже в не так уж и любимую Великобританию. Была провозглашена республика.
Вся Франция, как водится, была в плотном трихуе. Немцы за полгода обеспечили себе крепчайший вин и в итоге оккупировали треть страны, а затем, хихикая, доставали попкорн, пока одни французы с куда большим упорством гасили других французов, что устали от постоянных обстрелов и фактического предательства собственной власти. Освобождённый из плена Мак-Магон вместе со своим 130-тысячным корпусом, сдавшимся после разгрома от фрицев, быстро вошли в мятежную столицу и красные самоорганизованные ячейки были пущены в расход вместе с дворцом Тюильри. В ходе Кровавой недели, в которой участие принимала немалая часть французской военщины, было без суда и следствия расстреляно от 6 до 30 тысяч одних только коммунаров.
Фрицы же томились на французских землях ещё несколько лет в количество 600 килочеловек и давили любое сопротивление на пограничных себе землях, включая сам Париж. Таким образом французские левые на очень долгое время оказались банально обезглавлены, особенно с учётом прихода к власти явной реакции, а вот правые были полны тихой, но копившейся НЕНАВИСТИ за всех павших. Военная элита, всецело взявшая контроль над страной, поначалу передала власть гражданскому правительству и первым президентом восстановленной республики стал Адольф Тьер — мощнейший старичелло и олдфаг, который имел премьерские полномочия ещё в период Июльской монархии, и гасился супротив социалистов в период революции 1848 года. Однако долго Тьер на посту не продержался и уже вскоре стало понятно, что в республике который раз доминируют крайне правые монархические настроения: дескать, если и республика подвела неоднократно, и Бонапарты уже совсем не торт, чёб не возвратить Бурбонов. «Авотхуй» — сказал депутатам последний представитель легитимистов Анри де Шамбор, когда ему предложили корону в обмен на присягу триколору. Был даже выкачен обоснуй — дескать, под этим флагом его предкам доставили немало головных болей. В результате того, что Анри уже возомнил себя Генрихом V и подумал, что имеет в своём положении право перебирать харчами, палата депутатов еле-еле, но протиснула решение о провозглашении Франции республикой, несмотря на все препирания президента-монархиста Мак-Магона.
После этого сабж быстро вернулся к статусу политического трупа, передав оммаж своему дальнему родственнику, графу Парижскому из колена орлеанистов. Но больше шанс восстановить монархию не представился — ибо интерес к ней в обществе начал быстро угасать, а решительности орлеанистам явно очень не хватало.
Но вот увлечение реваншизмом, национализмом, клерикализмом и прочими явными признаками тогдашних пгхавых никуда не делось. Багетники просто переставали видеть в монархистах весомую перспективу, да и достойного претендента на ношение короны, увы, не было. К тому же, постоянная смена режимов и понос конституциями, которых за весь век Франция повидала аж семь, тоже немного надоели. Им нужен был достойный представитель в бурлящем от постоянной угрозы повторной войны обществе, которое теряло уважение к власти и нерешительным монархистам, равно как и какую-либо веру в них — особенно после кризиса 16 мая 1877 года, когда Мак-Магон предпринял попытку отстранить республиканского премьер-министра от должности в обмен на орлеаниста, за что поплатился потерей части роялистских мандатов и усилением республиканских настроений. И этот представитель вскоре найдётся.
Подъём в гору[править]
Генеральские котлы[править]
В течении последующего десятилетия Буланже клеил танчики копил ману. Во время службы он попал под прямое руководство Анри, герцога Омальского, сына бывшего короля Луи-Филиппа и командовавшего Восьмым армейским корпусом. Несмотря на своё происхождение и изгнание в период Империи, в армии он пользовался большим уважением, и в 1873 году удостоился чести выдать смертный приговор одному из виновников катастрофы военной Франции, маршалу Базену. Тому, правда, быстро скостили срок до 20 лет ссылки, а позже тот и вовсе бежал в Испанию.
Так или иначе, старый вояка, уже имевший звание аж дивизионного генерала, быстро узрел в своём подопечном большой потенциал. Очень скоро герцог добился повышения Жоржа в полковники — спустя едва три года после завершения войны.
Командование описывало его как бестактного, но очень амбициозного, строгого и компетентного офицера. Насчёт амбициозности они точно не соврали — тот уже давно грезил сам попасть в генералы, что в то время было вполне возможно с применением связей.
Политический вес Буланже рос вместе с военным. Имея огромное количество связей и контактов, он принялся просить поддержки у всех доступных политических сил. Так, изначально будучи не то чтобы религиозным, в 1873 году мощно воцерковился, стал посещать католические мессы, навёл знакомства в церковном мире и даже совершил паломничество. Позднее, когда в Республике бурным цветом цвёл багетосрач между республиканцами и монархистами, постоянно менял сторону, желая использовать даруемую им поддержку в качестве возможности получить повышение. Так, он то переписывался с принцем Бонапартом, то после победы республиканцев уяснил начальству, что тяготеет скорее к Республике (хотя, разумеется, дальнейшие действия сабжа докажут совсем обратное). В 1880 году он таки получил заветный титул бригадного генерала, подтянув к этому делу своего начальника Омальского, генерала Мийо и даже самого Леона Гамбетту, которому клялся в верности[1]. Таким образом, в апреле 1880 года Жорж Буланже стал самым молодым генералом французской армии.
Но успехи не заканчивались. Годом позже, став главой 14-й кавалерийской бригады, он отправился в США в рамках одного из торжеств, связанных с годовщиной обретения пендосами фактической независимости в результате разгрома британской армии. Там принял участие в инциденте со снятием германского флага с празднования, поскольку в отличии от Франции, посылавшей официальных добровольцев Вашингтону, немецкое присутствие в Штатах обеспечивалось только содействием беглого генерала Штойбена.
В 1884 году был представлен к званию дивизионного генерала и оккупировал Тунис, однако вскоре был отозван из-за разногласий с новосформированным гражданским правительством. Именно после этого события началась политическая карьера Буланже, который весьма быстро поякшался с тогдашним главой радикалов Жоржем Клемансо, который, правда, представлял республиканских радикалов. И именно его влияние стало поводом для объявления генерала новым министром войны в кабинете Шарля де Фрейсине.
Министерство войны[править]
Франция тогда находилась в не самом приятном с точки зрения военной мысли положении. После поражения в войне ВПК не придумал ничего лучше, чем переделать имеющиеся игольчатые винтовки Шасспо с бумажным патроном (которые, ЧСХ, всё же превосходили пруссацкие Дрейзе) на винтовки Гра — однозарядники с металлическим патроном при сохранении большей части компонентов предшественника. При принятии на вооружение в 1874 году уже к концу 1870-ых оные выглядели откровенно говоря как говно мамонта, и в последствии их носили в основном колонисты да банановые республики. Решение было дешёвым и даже очень надёжным, но могло обеспечить лягушкам спокойствие только в краткосрочной перспективе, а потому стране предстояло подыскать решение получше — куда более отвечающее современным стандартам.
Не стоит забывать и тот факт, что крайне напряжённые франко-германские отношения сохраняли постоянную угрозу новой войнушки, и с учётом работавшей как часы немецкой военной машины франки всё ещё тухли в сравнении с ними, как бескозырная двойка перед джокером.
Для реформации застывшего во времени и пространстве военного аппарата страны самый молодой генерал страны подходил как нельзя кстати — не только из-за возраста, а и из-за новаторских предложений, которые уже озвучивались им в период службы; к тому же, как препод в Сен-Сире мсье знал толк в извращениях новинках военной науки, а значит мог предложить нечто реально толковое. Поэтому его назначение в Министерство войны — сиречь обороны — было выгодно для всей французской армии.
Разумеется, Буланже и сам горел реваншем, и потакал желанию французского народа выдать таки ответ Бисмарку за катастрофическое унижение и сцыганивание Эльзас-Лотарингии. В связи с этим он очень решительно загорелся идеей перевооружения французской армии на более современный образец винтовки: ибо если у пехоты была хотя бы винтовка Гра, то флот вообще был вооружён австрийской винтовкой Кропачека, переделанной под 11-мм патрон с дымным порохом.
Один французский Coulibine крайне удачно разработал уже бездымный порох, который не демаскировал солдат, имел куда лучший КПД, и тем самым кратно увеличивал дальность стрельбы. Разработка была сразу принята на вооружение, и под неё почти сразу создали патрон 8×50 мм R Лебель — творение полковника Лебеля, который в общем-то сделал то, что пока никому даже в самых передовых оружейных заводах и не снилось. Цимес был в том, что это был не только первый в мире патрон на бездымке, но ещё и остроконечный — что значительно улучшало аэродинамику и предопределило форму почти всех будущих винтовочных патронов в мире. Механизм получившейся винтовки, правда, разработал полковник Боннэ — что не помешало её назвать именно в честь автора патрона, но всем было похуй.
 |
|---|
| То, что М1886 — вполне винрарная винтовка, имеющая шанс на существование, казалось только поначалу. Но когда дело дошло до реальной войны, Буланже и ко, вероятно, проклинал не один французский солдат. Дело в том, что утончённый галльский дух почти всегда выбирает наиболее нестандартные технологии в своих творениях: будь это машины, танки, или, например, оружие. К тому же, роль играла спешка. Поэтому, в то время, как у всей Европы винтовки по итогу заимели классический коробчатый магазин, то у винтовки Лебеля был трубчатый — как у, например, дробашей или ранних рычажных винтовок из США. При этом, от редких экземпляров таких же европейских трубчаток Лебель отличало наличие остроконечной пули и совсем иного патрона. Из-за этого в будущем заряжание Лебеля при большем количестве патронов (8 против 5-6 у европейских аналогов) длилось гораздо дольше — по понятной причине быстрая перезарядка рожком была невозможной, да и для последнего патрона нужно было перезаряжать ствол повторно. Механизм быстрее изнашивался, а особенности конструкции делали винтовку куда менее устойчивой к грязи и окопам. Характеристики пули в дальнейшем тоже подкачали. К тому же, когда злой французский гений слепил из говна и палок свой собственный пулемёт Шоша на этом же патроне, его особенности (как и особенности частично перенятой у Лебеля конструкции) превратили первое автоматическое оружие Франции (если не считать митральезы) в УГ, которое играло на руку скорее немцам, чем французам. Впрочем, в итоге это решилось принятием в эксплуатацию винтовки Бертье — без всех минусов, кроме того же калибра, — но начало ПМВ не дало перевооружению войти в полноценную силу. |
Как итог, Франция первой приняла на вооружение вторую многозарядную винтовку (первой считается швейцарская Веттерли-Витали 1869 года) и первую многозарядную на бездымном порохе — причём в кратчайшие сроки, начав перевооружение буквально сразу. Это сделало её армию чуть более продвинутой в сравнении с немчурой. Но одной винтовки явно было мало.
В ходе своей реформаторской деятельности Буланже совершил и немало других подвигов, хотя его каденция на посту министра продлилась едва ли джва года. За это время он успел внедрить в l’Armée française такие новшества:
- Треска в солдатском пайке
- Тарелки вместо котелков
- Вилки
- Велосипеды
- Новые ранцы
- Разрешение на посещение театров и ношение бороды (для офицеров)
- Собранные из вьетнамцев и кхмеров колониальные дивизии (тонкинские и аннамитские стрелки)
- Столовые во всех казармах
- Ношение шпаг для унтер-офицеров
- Кровати вместо тюков соломы
- Отмена послаблений по призыву для городских студентов
- Отмена послаблений по призыву для священников
- Переименование крепостей, госпиталей и некоторых казарм «имена Буланже», связанные с местами/именами боевой славы
Все эти действия сильно бустанули популярность сабжа в армии, а вместе с этим — и классически повязанной с армией правой тусовочке, в которую Генерал Реванш влился уже очень скоро, имея гигантскую популярность.
Boulangisme et revanchisme[править]
Сам Жорик сначала не рвался в политическую карьеру — хотя к 1887 году уже не имел министерского кресла, и генеральскую власть тоже потихоньку терял. В мае 1887 года во Франции состоялись дополнительные выборы, на которых Буланже как депутата буквально «вписали» в бюллетень более ста тысячи человек в департаменте Сене, что составило 13 % голосов от департамента вообще. Мандат он не получил, однако в движении закрепился окончательно, после чего ему начали на перебой поступать предложения о государственном перевороте с последующей узурпацией власти — так, уже в период выборов такое предложение было сделано генералу Альфредом Наке — представителем «крайне левой» фракции консервативных взглядов, известным многолетним и принципиальным проталкиванием в Охранительный Сенат закона о разводах.
Ещё одним сторонником генерала был Поль Дерулед, который возглавлял крайне правую партию Лига патриотов (в ней, кстати, состоял будущий президент Франции с 1895 по 1899 гг. Феликс Фор), а также очень многие аристократы второго и третьего пошиба. Ситуация с самоорганизовавшимися буланжистами, закрепившими себя вокруг нового лидера и активно занимавшимися всеми формами агитпропа вызывала у умеренного правительства сильное фалломорфирование, поэтому то назначило Буланже командующим 13-м армейским корпусом в городе Клермон-Ферран — надеясь таким образом отвлечь генерала от политики, а его сторонников от поддержки его как крайне харизматичного и крепкого лидера, за которого всё держалось. В итоге его сторонники в количестве десяти килочеловек буквально ворвались в Лионский вокзал и блокировали отправление поезда с Буланже в фактическое изгнание — увы, неудачно.
В Клермоне останавливаться было уже поздно, поэтому наш крутой вояка активнейшим образом юзал свои возможности для агитации уже там. Местные газеты писали о Буланже едва ли не каждый день. Что самое интересное — одними из ярчайших «друзей» буланжизма, словно по теории подковы, становились бывшие участники Парижской коммуны, содействуя Жоржу не меньше аристократии и генералов. Впрочем, не всё французское общество оказывало ему лютый флюродрос. Так, один из архитекторов колониальной империи Франции и бЭсплатного образования Жюль Ферри, по совместительству республиканец-оппортунист, в одной из своих речей обосрал Буланже и назвал его по сути выскочкой. На что невозбранно получил мгновенный вызов на дуэль. Правда и Буланже в итоге себя проявил как молодец против овец: мало того, что его оппонент по определению был гораздо хилее него, так вместе с этим ещё и поимел заоблачные требования от Буланже: например неограниченное количество выстрелов (что при армейской выправке вызывающего значило гарантированный вин), или то, что уважаемый министр и политик должен был САМ явиться к нему на дуэль. В итоге ничего дальше бокса по переписке не пошло, но прогрессивист Ферри ещё надолго затаил обидку и активно засирал Буланже уже в период его нахождения в парламенте.
Благоволения Буланже, лавинообразно повышавшие его популярность, только росли. В том же году было раскрыто, что сын ранее популярного президента Франции Жюля Греви — тоже республиканца — мимо кассы и регламента приторговывал высшей наградой Франции — орденом Почётного легиона. Это очень быстро привело к отставке президента, досрочным выборам и вхождению буланжистов в первый эшелон французской политики — они гарантировали поддержку любому кандидату, который восстановит Буланже в должности министра войны. Больше ничего их не интересовало. Но и в такой малости им было отказано — новоизбранный президент Сади Карно назначил премьер-министром Пьера Тирара, который отказался включать Буланже в свой кабинет.
Недовольство населения республиканцами только росло и ширилось. Не то, чтобы у них не было сторонников — их было весьма дохрена, но их крайняя прагматичность и политическая импотенция в контексте нанесения мсти немецкому сапогу уже порядком подзаебали немалое количество классов — часть мещанства и особенно крестьянство, особо не испытывавшие симпатии также к антиклерикальной политике правительства, светской буржуазии и ЕРЖ. Поэтому все поддерживали буланжизм по разным причинам, но так или иначе видели Жорика куда более симпатичным политиком и лидером, чем всех тогдашних чинуш вместе взятых, ибо тот не только словом, но и делом приблизил потенциальную перемогу над краутами.
En la parliament[править]
Ну а Буланже уже начал готовиться к своей политической каденции: во время командировки в Швейцарии он навёл контакты с Жеромом Наполеоном, тогдашним главой дома Бонапартов, что уже стало для республиканцев переходной чертой. Осознав, что Буланже оказывается совсем не республиканец, как он всегда утверждал, а явный монархист, правительство уволило его из армии; торгаша медалями же днём позднее выпустили из кутузки. Тем самым, правда, они выстрелили сами себе в хуй ногу — ибо оказывается, торгашей французы не любят, а вот военных с огромным опытом и амбициями — вполне.
При этом Жорик обладал буквально сюжетной бронёй. Несмотря на свои провалы в ораторском мастерстве и даже проигранную Шарлю Флоке, премьер-министру, юристу и скуфу, дуэль, политический вес у того возростал, аки у страдающих ожирением. Хотя в результате дуэли совершенно не атлетичный Флоке нанёс матёрому военному приличную такую рану близ горла, от которой тот вполне мог скопытиться — и в общем и целом такое завершение для военного, который по определению изучал фехтование, было позором.
В апреле 1888 года Буланже стал депутатом французского парламента от департамента Север. Представители буланжистов были буквально в каждом департаменте и стремительно популяризировались, несмотря на ярые потуги респов хоть как-то этому помешать. Миллионы франков от аристократов (среди которых можно особо отметить герцогиню Юзесскую, направившую гигантские суммы в поддержку Буланже) поступали в пользу движения и оное стало очень, очень сильным — набрав популярность, равную крупнейшим партиям, едва ли за год. В парламенте помимо Буланже заседало уже немалое количество его сторонников из разных уголков страны. К началу 1889 года буланжисты в шаге от власти над всей страной, с миллионами сторонников и кучей связей — были все шансы пойти на государственный переворот, что символизировало избрание их шефа депутатом от Парижа в январе 1889 года.
Cherchez la femme[править]
Из-за бабы?!
Помните, что ранее Буланже пристрастился к светскому обществу Парижа? Так вот! Как раз в момент его значительного роста это обстоятельство сыграло свою роль.
В 1887 году в Париже Жорик встречает Маргериту де Боннемен (урождённую Брузе) — невестку генерала де Боннемена, с сыном которого вскоре всё же развелась. Любовь заиграла быстрым и бурным цветом, но буланжистов изначально смущал факт властности Маргоши над их лидером, при том что ей еле-еле стукнул тридцатник.
Долгое время их отношения не мешали политической деятельности. Но в январе 1889 наступил первый камень преткновения: во время празднования избрания Буланже депутатом от столичного округа, местом сбора было выбрано кафе «Дюран» по соседству с салоном, где в одиночестве ужинала его барышня. В районе собралась публика из пятидесяти тысяч человек. Ближайшая свита наперебой предлагала Буланже отправиться с толпой в сторону Палаты депутатов для демонстрации превосходства над хилыми респами… но тут Жора уходит в отказ.
В момент начала 1890-ых годов политическая ситуация во Франции была хаотической. К левым и относительно гуманным центристам-умеренно правым прибавились ещё и анархисты, которые активно атаковали как раз таки представителей местной власти и республиканцев. Посему есть мнение, дескать Буланже очень переживал за безопасность своей любовницы, удар по которой он бы не перенёс. Пылкая любовь и желание постоянно держать даму в безопасности порой превосходило над политическими интересами, и в том числе в связи с этим у буланжистов начал проявляться грядущий раскол — многие влиятельные сторонники Жоржа начали медленно лишаться его поддержки и благословления из-за несоответствия линии фракции и её окончательного перекоса в крайний правый монархизм/авторитаризм. При этом глава движения решительно отказался от переворота, тем самым дав противникам возможность действовать.
К весне буланжизм окончательно сдрейфил в пользу аристократии. Поскольку одним из основных инвесторов в дело движения была ранее упомянутая герцогиня Юзесская, она вскоре представила сабжа своим соратникам по идее и английскому послу. Для республиканских буланжистов это было сродни плевку в лицо. Как следствие, партия окончательно раскололась, и драгоценное время было безвозвратно упущено.
До сих пор ходят слухи о том, что именно заставило Буланже сделать то, что он очень вскоре сделал. Было ли это влияние де Боннемен, не испытывавшей энтузиазма к возможной смене власти и за которую Жорж искренне волновался; успешная кампания Республики, проведшей псиоп, согласно которому был выдан ордер на арест Буланже ещё до фактического снятия с него депутатской неприкосновенности; давление родственников, которые повелись на эту уловку; раскол в партии… Возможно, всё из этого, и немного больше. Самой популярной версией, правда, всё ещё является именно преданность любовнице, с которой по итогу 1 апреля 1890 года едва не ставший главой Франции отставной генерал направляется в Бельгию, а оттуда — в Англию. Ближайшие его сторонники, Рошфор и граф Дийон, были преданы суду и впоследствии депортированы вслед за своим боссом.
Для партии последствия были сокрушительными. Без своего лидера, буланжисты потеряли любые возможности на ведение вменяемой политической деятельности и разгромно проиграли выборы июля 1890 года. К тому же, газета Le Figaro выпустила пасквиль, в котором обвинила Буланже и Рошфора в посещении раскрытого подпольного мужского борделя на Кливленд-стрит в Лондоне, из-за чего оным пришлось неловко оправдываться. Карьера была непоправимо уничтожена, и теперь героя столь яркой истории, сдавшего назад прямо у триумфа, ждала лишь ссылка.
Но и этот этап его жизни долго не продлился. Любовница Марго, ради которой он отдал всё, умерла молодой — в июле 1891 года её сгубил туберкулёз, и та скончалась прямо на руках у своего суженого, который окончательно словил синий экран смерти. На её могиле было написано короткое «Увидимся!».
Эпитафия оказалась пророческой. Все случившиеся события окончательно подкосили некогда крепкого генерала, и 30 сентября 1891 года, тот прибыл на кладбище Икселя — брюссельского пригорода, в котором они обитали, где и подавился мацой при помощи одной пули в висок из табельного револьвера. На его могиле, расположившейся по соседству, была указана надпись «Как я мог прожить без тебя два с половиной месяца?».
Итог[править]
Хоть Буланже и не возглавил Францию, он за несколько лет сумел сильно повлиять на её историю. Это и винтовки Лебеля, к Первой мировой безнадёжно устаревшие и ненавистные многим солдатам, но массовые, а за сим обеспечившие спокойную мобилизацию — и активно применявшиеся даже в годы Второй мировой. Это и усиление правых, которые впоследствии ещё покажут себя в период дела Дрейфуса. Это и рост праворадикализма в целом, вдохновивший послевоенное поколение и приведший к формированию подспорья для Вишистской Франции (хотя надо заметить, что из антигерманских настроений, сабж ВНЕЗАПНО эволюционировал в прогерманские). Ну и обратная республиканская реакция — окончательно похоронившая любые надежды на реставрацию монархии во Франции, да и в целом отход от классической демократии, к которой большинство лягушатников наконец привыкло.
Ну а для обывателя это урок — что бывает, когда ты медлишь перед принятием важного решения.
Примечания[править]
- ↑ Леон Гамбетта не был президентом, но перцем являлся тем ещё. Будучи одним из основных врагов монархии, он притянул к себе огромное внимание и стал таким образом одной из важнейших шишек в новой политической сцене, что позволило ему познакомиться почти со всеми лицами, представляющими хоть какую-то важность во Франции, а девятью месяцами позже стал министром иностранных дел страны до самой своей смерти в 1882 году. Так что шансов не получить звание с такими подвязками не было
