Каркоза
Каркоза — вымышленный город, лежащий в основе мифов Каркозы, впервые появляющийся в рассказе Амброза Бирса «Житель Каркозы». В рассказе Каркоза — это древний и загадочный город, развалины которого созерцает душа героя после физической смерти. Город почти не описан и рассматривается только после его разрушения.
Американский писатель Роберт Чемберс позаимствовал название «Каркоза» для своих рассказов, которые вошли в сборник «Король в Жёлтом», вдохновив тем самым поколения авторов аналогичным образом использовать Каркозу в своих произведениях.
Истоки в художественной литературе[править]
Впервые он упоминается в рассказе Амброза Бирса «Житель Каркозы» (впервые опубликован в 1886 году). В рассказе Бирса древний и таинственный город едва описан и рассматривается только задним числом (после его разрушения) персонажем, который когда-то там жил. Что же касается самого сюжета «Жителя Каркозы», то некоторые его предпосылки можно увидеть ещё в первых строках стихотворения Бирса «Воздаяние» (Contentment), вошедшего в поэтический сборник «Формы из глины» (Shapes of Clay) 1903-го, по которому обычно и датируется, но впервые оно появилось ещё в августовском выпуске «Prattle» 1885 года:
Сон сковал мои чувства, и мне пригрезилось будто,
Годы прошли с тех пор, как жизнь утекла.
Мир был другим, и казалось всё чуждым,
Далёким и странным, как мёртвых звуки.
Этот отрывок интересен тем, что указывает на вероятный источник вдохновения Бирса, а именно на сновидения, рассуждениям о природе которых и их значении для литературы он посвятил эссе «Видения ночи» (Visions of the Night), написанное на следующий 1887 год после «Жителя Каркозы», где также привёл описание трёх своих самых необычных снов. В одном из них, приснившемся Бирсу ещё в юности, он брёл по безжизненной пустоши.
Другим источником определённых образов и мотивов «Жителя Каркозы» мог послужить случай, произошедший с Бирсом в Сан-Франциско, предположительно, после его возвращения из Англии и поступления на должность редактора в «The San Francisco Examiner». Именно на страницах июньского выпуска этой газеты за 1887 год Бирс привёл описание кладбища Йерба-Буэна, очень напоминающего руины Каркозы:
«Как хорошо я помню это мрачное и жуткое место, старое кладбище Йерба-Буэна. Оно располагалось несколько в стороне от развивающегося города, но иногда я делал длинный крюк, чтобы пройти через него во время некоторых из своих ночных скитаний. Это была небольшая пустынная местность, покрытая надгробиями, зияющими могилами, сгнившими оградами, песчаными холмиками, люпинами (sic) и низкорослыми дубами. Где-то из песка выступал пожелтевший череп, словно из него рос и поднимался человек. Через несколько недель можно было ожидать увидеть весь скелет, укоренившийся в пальцах ног и энергично растущий. Вокруг валялись и другие кости — обломки почерневших рёбер и позвонков, но вы не увидели бы их вновь, поскольку кладбищенские собаки имели привычку приходить сюда, а во время сезона дождей больные козы „пили воду“ с вполне ожидаемым результатом. Люди, хоронившие здесь своих друзей, никогда больше не могли найти их могилы. Каким-то таинственным образом надписи на надгробиях изменились за одну ночь и стали памятниками людям со странными именами. Тут совершались убийства, которые никогда не будут раскрыты. Однажды средь бела дня сюда вошёл молодой человек, которого больше никто и никогда не видел, а через мгновение вышел старик, которого раньше никто и никогда не знал. Чувства здесь вытворяли странные штуки и выполняли функции друг друга: вы могли спутать зловоние гробницы со звоном колокола, а прикосновение ночного ветра к щеке заставляло закрыть глаза, чтобы избавиться от наваждения.»
Далее там же Бирс изложил в ироничной манере странный случай, произошедший на одной из ночных прогулок, которые он совершал, страдая от бессонницы:
«У меня был необычный опыт на кладбище Йерба-Буэна. Как уже сказано выше, я иногда приходил на него по ночам. Такова моя привычка. Я люблю мёртвых и нахожу их общество бесконечно приятным. Это была одна из тёмных зимних ночей. Где-то находилась луна — я не уверен, видел ли её или слышал. Огромные чёрные тучи быстро неслись по небу, закрывая целые созвездия, которые неожиданно возникали вновь, выглядя странно незнакомыми, будто их звёзды поменялись местами. Здесь было полно теней, и некоторые из них, сливаясь с царившим мраком, отбрасываемым тучами, появлялись снова в другом месте. Многие из них не были материальны, а потому могли свободно перемещаться куда угодно. Я лежал на плоской гранитной плите, опёршись на локоть. Внезапно — так внезапно, что я вздрогнул, — передо мной возник человек. Я не видел его приближения и не знал, откуда он пришёл. На нём не было ни шляпы и, кажется, ни пиджака, ни жилета. По-видимому, он не замечал моего присутствия, поскольку я лежал в тени низкого дуба, а он находился на свету. Он стоял ко мне боком и отвернув лицо. Если не считать лёгкого „потрясения“, которое произвело на меня его внезапное появление, я не ощущал ничего похожего на страх. Я подумал, что он пьян — это всегда готовое и удобное объяснение мужской эксцентричности, — и лежал неподвижно, ожидая его дальнейших действий. Но он не поворачивал голову и не двигался, по крайней мере, в течение десяти минут. Потом он взглянул на меня через плечо и спросил: 'Кто ты, чёрт возьми?' Но я даже не смог ответить, потому что был очень напуган, ведь его голос звучал в точности как мой собственный. Словно бы услышав, как я задал тот же вопрос, он добавил, но совершенно другим голосом: „Я Джош Силсби.“ Затем, с лёгким поклоном и взмахом руки — с таким жестом актёры иногда удаляются со сцены, — он исчез. Я оставался на месте ещё какое-то время, но не имел счастья встретиться с ним вновь. И по сей день я не могу сказать, что во всём этом, кроме моей фантазии о голосе, было действительно необычным. Его внезапное появление и исчезновение можно было бы объяснить тем, что он вышел из кустов и вернулся обратно. Я немного верю в сверхъестественное, но имя Джош Силсби — если я правильно его запомнил, — кажется нелепым даже для того, кто не является призраком, оно напоминает скорее выдумку шутника. Конечно, я никогда не слышал его раньше, и никогда не слышал после. То, что я не спал тогда, также совершенно точно. В те дни, вернее в те ночи, я оставался в бодрствующем сознании, и безысходность бессонницы свела меня с ума на кладбище.»
Город позже был использован более широко в книге Роберта В. Чемберса «Король в Жёлтом», хотя все еще не очень прояснялся его точный характер. Чемберс читал работу Бирса и также позаимствовал несколько других имен (включая Хали и Хастур) из рассказов Бирса.
В книге Чемберса и в апокрифической пьесе (также под названием «Король в Жёлтом»), упомянутой несколько раз в ее историях, город является таинственным, древним и, возможно, проклятым местом. Наиболее точное описание его местоположения заключается в том, что он находится на берегах озера Хали в звездном скоплении Гиады. Однако приведенные описания ясно показывают, что он, вероятно, находится на другой планете или, возможно, даже в другой вселенной, хотя также предлагались и реальные местоположения. Лин Картер использовал его как название планеты, места расположения Бессмертного города.
Основываясь на различных публикациях Бирса, Дональд Блюм в книге «Гражданские и солдаты в контексте критического исследования» (Civilians and Soldiers in Context: A Critical Study) 2004 года последовательно разобрал «Жителя Каркозы» и пришёл к выводу, что прообразом разрушенного города послужил Сан-Франциско, каким он стал бы спустя столетия после упадка человеческой цивилизации и превращения её в полудиких охотников, одетых в шкуры зверей. Но с ним не согласны другие исследователи творчества Бирса, считающие, что источником сюжетных мотивов и образов 'Жителя Каркозы' является стихотворение французского поэта Гюстава Надо «Каркасон» (Carcassonne) 1870 года, переведённое на английский и изданное в антологии «Стихи о местах» (Poems of Places) Генри Уодсворта Лонгфелло 1876-79 годов. Оно рассказывает о человеке, всю жизнь мечтавшем побывать в Каркасоне, и лишь в старости отправившемся в путь, грезя высокими башнями и умоляя бога дать ему повидать город, навязчиво повторяя — «Я никогда не видел Каркасон!» — но умершем в дороге, так и не добравшись до него.
В своём стихотворении Надо обращал внимание не столько на извечный мотив упущенных возможностей, недостижимых стремлений и несбыточных мечтаний, сколько на описание самого путешествия, которое представляется как последний путь умирающего человека. К похожим мотивам гораздо позднее в 1926-ом обращался и Уильям Фолкнер в вышедшем из-под его пера небольшом фантасмагорическом стихотворении в прозе всё с тем же названием «Каркасон» (Carcassonne). В нём спящее, а может и угасающее, сознание рассказчика грезит стремительной скачкой на дивном коне со «шкурой оленя, глазами как синее электричество, и гривой как спутанное пламя», но в то же время воспринимает доносящиеся до него обрывки бодрствующего мира, превращая их в невероятную гамму ощущений и образов, какие только могут возникнуть в сознании художников и поэтов.
Аналогично и в стихотворении Надо видения путника накладываются на образ реального города Каркасона (Carcassonne), расположенного на юге Франции. В XIII веке он служил прибежищем катаров, которых католическая церковь считала еретиками и организовала крестовый поход для их уничтожения, Эрл Пирс-младший обыграл этот исторический факт в своём рассказе «Рок дома Дарейя» (Doom of the House of Duryea) 1936 года, описав сожжение вампира на инквизиторском костре в Каркасоне. А Лавкрафт в повести «Случай Чарльза Декстера Варда» (The Case of Charles Dexter Ward) 1927 года упомянул Чёрного принца, так и не решившегося на осаду Каркасона в XIV веке, остановившись на разграблении и уничтожении соседних городов. О неких тайных причинах устроенной им бойне в Лиможе, Лавкрафт писал всё в той же повести следующее:
«Однажды, например, прозвучал вопрос на французском о резне Чёрного принца в Лиможе 1370 года, будто спрашивающий хотел знать о некой тайной причине этого. Карвен спрашивал пленника — если это был пленник, — был ли отдан приказ об убийстве из-за Знака Козла, найденного на алтаре в древнеримском склепе под Собором, или же Чёрный человек из Высшего Ковена Вьенны произнёс Три Слова. Не получив ответа, мучитель, по-видимому, прибегнул к крайним мерам, поскольку раздался жуткий крик, за которым последовала тишина, бормотание и звук удара.»
Упоминал Лавкрафт и сам Каркасон наряду с другими городами в своём рассказе «Он» (He), написанном в 1925 году под впечатлением от ночной прогулки по Нью-Йорку:
«Разочарование наступило не сразу. Впервые приехав сюда, я увидел город на закате с высоты моста, величественно возвышавшегося над водами, невероятные шпили его похожих на пирамиды зданий поднимались из моря фиолетового тумана, словно бутоны нежных цветов, устремляясь к золотым облакам и первым вечерним звёздам. Затем над мерцающими волнами, где покачивались и скользили огни фонарей, одно за другим начали загораться окна, а гулкое пение рожков устремлялось в наполненный волшебной музыкой звёздный небосвод, становясь одним целым с чудесами Каркасона, Самарканда, Эльдорадо и других прекрасных, полумифических городов.»
Описание[править]
В «Реставраторе репутаций» о Каркозе сделаны следующие заявления:
- над головой черные звезды;
- «тени человеческих мыслей удлиняются к вечеру»;
- его освещают два солнца, которые тонут «в озере Хали»;
Примечательно, что упоминание двух солнц, нескольких лун и близости звёзд Гиад в «Песне Кассильды» натолкнуло Августа Дерлета на предположение, что Каркоза находится в каком-то неземном мире, поэтому он расположил её на затерянной планете в созвездии Тельца, его примеру последовали и другие авторы Мифов Ктулху, закрепив инопланетное положение города[1]. Однако создающие впечатление фантастического пейзажа элементы — волны облаков, чёрные звёзды, странные луны и тонущие в озере солнца-близнецы (twin suns)[2]- следует рассматривать как причудливые метафоры и художественные образы поэтического описания города, благодаря которым он предстаёт словно бы в сновидении, наполненном туманными символами, сюрреалистичными формами, фантасмагоричными видами и ощущением тревожных противоречий[3]. А если допустить здесь использование всё того же приёма «ненадёжного рассказчика», то видение города представляется скорей безумной галлюцинацией, вызванной прочтением пьесы и наблюдаемой персонажами Чемберса, подобно героям стихотворений Надо и Фолкнера, или рассказа Бирса:
«Взглянув вверх, я увидел в разрывах облаков Альдебаран и Гиады! Во всём этом был намёк на ночь — рысь, человек с факелом, сова. И всё же я видел их — видел даже звёзды, словно во мраке ночи. Я видел, но меня самого не видели и не слышали. Под каким ужасным заклятием я существовал?»
Кроме того, Хилдред Кастейн упоминает тусклые улицы Каркозы, по которым разносится крик Камиллы в конце второго акта пьесы.
В «Во Дворе Дракона» упоминаются черные звезды, висящие на ярком небе, и влажные ветры с озера Хали, холодящие лицо рассказчика. В «Жёлтом Знаке» также упоминаются облачные волны озера Хали. Кроме того, упоминаются черные башни Каркозы.
В «Литании Хастуру» Лин Картер описывает Каркозу как город с черными куполами и монолитными башнями.
В «Остатке вашей жизни» Каркоза в Америке рассматривается как своего рода загробная жизнь или духовная ловушка.
Во многих описаниях он ассоциируется с возвышающимися башнями, и его можно связать с образом Темной Башни (которая описывается как вход в Поворотный Город, которым может быть Каркоза, в произведении Чайлда Роуленда «К Башне»).
Песнь Потерянной Каркозы[править]
Вдоль берега разбиваются волны облаков,
Солнца-близнецы опускаются за озеро,
Тени удлиняются
В Каркозе.
Странна ночь, когда восходят чёрные звёзды,
И странные луны кружат по небу,
Но все равно страннее
Потерянная Каркоза.
Песни, которые поют Гиады,
Где развеваются лохмотья Короля,
Должны умереть неуслышанными в
Тусклой Каркоза.
Песнь моей души, мой голос мертв,
Умри ты, невоспетый, как непролитые слезы
Высохнут и умрут в
Потерянной Каркоза.
— «Песнь Кассильды» в «Короле в Жёлтом», акт 1, сцена 2.
Другие появления[править]
Более поздние писатели, включая Г. Ф. Лавкрафта и его многочисленных поклонников, стали большими поклонниками творчества Чемберса и включили название Каркоза в свои собственные истории, установленные в Мифах Ктулху. В историях Августа Дерлета и некоторых других Каркоза является резиденцией Великого Древнего Хастура. Иногда Хастур изменяет реальность и объединяет части Земли в Каркозу, обычно принося с собой также и нежелающих этого людей.
В рассказе More Light, в котором Джеймс Блиш представил свою версию полного текста пьесы The King In Yellow, Каркоза описывалась как имеющая четыре особенности: она появилась за одну ночь, никто не мог сказать, находилась ли она на водах озера Хали или за ними на невидимом дальнем берегу, восходящая луна, казалось, находилась перед башнями города, а не позади них, и что название города было Каркоза, как только на него смотрели. В версии Блиша Каркоза была создана как город изгнания для Короля в Жёлтом, потому что он не был королем Альдебарана.
Мэрион Циммер Брэдли также использовала название Каркоза для города на своей вымышленной планете Дарковер. По ее словам, это использование и появление других отличительных названий из работ Чемберса восходит к ее собственному юношескому увлечению «Королем в Жёлтом» и ее амбициям создать собственную реконструкцию пьесы на основе фрагментов из работ Чемберса. Только позже она преобразовала эти ранние фэнтезийные произведения в научную фантастику, переместив их из параллельной земли в далекий мир под красным солнцем.
Каркоза — это также название игрового мира Dungeons and Dragons/Lamentations of the Flame Princess.
Carcosa Press[править]
Carcosa Press была специализированной издательской фирмой, основанной Дэвидом Дрейком, Карлом Эдвардом Вагнером и Джимом Гроусом, которые были обеспокоены тем, что Arkham House прекратит публикацию после смерти своего основателя Августа Дерлета. Carcosa выпустила два примечательных сборника рассказов ужасов в стиле бульварного ужаса: "Worse Things Waiting " Мэнли Уэйда Уэллмана (1975) и «Murgunstrumm and Others» Хью Б. Кейва (1978), оба под редакцией Вагнера и проиллюстрированные Ли Брауном Койе.
В колофоне издательства Carcosa Press изображен силуэт города с башнями на фоне трех лун.
Не путать с вымышленным издателем с таким же названием.
Примечания[править]
- ↑ Сам факт того, что персонажи видят — или им кажется, что они видят, — звёзды Гиад и Альдебаран над Каркозой, указывает на то, что она всё же находится на Земле, поскольку при смещении точки наблюдения в другую область космоса, созвездие Тельца и положение входящих в него звёзд выглядело бы совершенно иначе.
- ↑ Солнца-близнецы здесь, очевидно, являются всего лишь заходящим солнцем и его отражением в водах озера Хали, но учитывая развитый Дерлетом образ Хастура как брата Ктулху, их можно соотнести с этими Древними, что, впрочем, является уже поздним домыслом, выходящим за рамки канонов Чемберса. В качестве же возможного источника фантастического образа двух солнц Кеннет Хайт указывает на древнегреческую трагедию «Вакханки» (Βάκχαι) Еврипида, в которой «предстающий в образе незнакомца Дионис появляется в обречённом городе, чтобы принести безумие и погибель его Королю». Это безумие выражается в словах Пенфея: «Мне кажется, что вижу я два солнца, и двое Фив с семью вратами. А ты мне кажешься быком, что шествует, вперёд ведя меня, и на челе твоём рога. Неужто был когда-то зверем диким ты? Во всяком случае, похож ты на быка.» Хайт также отмечает, что в греческих мифах, покровитель виноделия, театра, безумия и экстатичности, бог Дионис был вскормлен Гиадами, а названное в их честь звёздное скопление входит в созвездие Тельца. Примечательно, что местом мистерий Диониса служила гора Парнас, где обитали музы искусств и наук, именно такое название Монпарнас (фр. «Montparnasse»- буквально «гора Парнас») студенты Латинского квартала дали месту своих встреч в Париже. Позже этот квартал стал центром творческой богемы, посещавшей многочисленные театры, кабаре и рестораны, отчего Монпарнас со временем превратился из «дома муз», в место поистине декадентского разгула.
- ↑ По мнению некоторых исследователей, вероятно основанном на «Сновиденной пиявке» Лафлина, эти аспекты Каркозы нашли отражение в метафизической живописи итальянского художника Джорджо де Кирико, наполненной ощущением т. н. «полуденного ужаса» или «дневного страха». Он мог познакомиться со сборником Чемберса благодаря своему брату Альберто Савинио — поэту и писателю, публиковавшемуся на французском и занимавшемуся переводами Мопассана на итальянский. Но в автобиографии «Воспоминания о моей жизни» (Memorie della mia vita) Кирико также писал о сильном влиянии на его творчество снов, что отсылает к сновидческому образу Каркозы и было раскрыто в рассказе Алессандро Джирола «Виды Каркозы» (Veduta di Carcosa) 2010 года, который также сопоставил Хастура с римским Сатурном и греческим Кроносом.
