Копипаста:Норлин Илонвэ:Конец эпохи

Над размазанным по полу и перечеркнутым тенями желтым пятном оконного силуэта сонно крутился столб густой пыли. Колыхался, золотисто переливаясь в лучах вечернего солнца, и все втягивал и втягивал в себя новые светящиеся точки сора. Смотреть на это неряшливое зрелище было неприятно, но Трандуилу не хотелось вставать с кресла и задергивать плотные занавеси, чтобы спрятать неприглядный вид подальше от глаз и притвориться, что его, незримого, вовсе нет. Поэтому эльф, будто прикованный, продолжал сидеть и с копящимся раздражением наблюдать за порхающими в воздухе крошечными частицами чего-то забытого и давным-давно рассыпавшегося прахом. Это занятие стало для Короля почти привычным с тех пор, как лето в последний раз покинуло леса Эрин Ласгален и отступило на Запад вместе с очередным отрядом оставляющих Срединные земли эльфов. Тогда же Трандуилом овладело то странное безвольное оцепенение, какое накатывает в дурную погоду после лишнего бокала вина. И тогда тянет так вот сидеть и бездумно смотреть в одну точку, время от времени, закрывая глаза и проваливаясь в короткий тревожный сон, который всегда заканчивается резким неприятным пробуждением…
В окно, склонившись под ленивым порывом ветра, настойчиво поскреблась буковая ветвь, и почти в тоже мгновение в дверь постучали. Трандуил не стал отвечать и только вяло махнул рукой, не задумываясь о том, что стоящий снаружи не увидит этого приглашающего жеста. Впрочем, после недолгого ожидания дверь отворилась, позади едва уловимо шелохнулся посеревший ворс ковра, и на столик рядом с развернутым к окну креслом со стуком опустился темный серебряный поднос.
— Я неголоден, — не поворачивая головы, предупредил Магистр Лосей, продолжая с неприязнью вглядываться в пыльный столб.
— А я, кажется, уже слышал это. Утром. И вечером. А до того утром. И снова вечером. И так всю последнюю неделю.
— Я последователен.
— Ты последовательно собрался уморить себя?
— Не утомляй меня, Герион, — поморщился Трандуил и, откинув голову на спинку кресла, прикрыл глаза.
— Так это я тебя так утомил, что ты последнее время нос из покоев не высовываешь?
— Герион, ты окончательно потерял всякое почтение, — вздохнул Король и скривил губы в чем-то, что должно было сойти за улыбку.
— Я так и терпение скоро потеряю.
— Глупости. Всем известно, что у тебя неиссякаемые запасы терпения. Ладно, ладно, — Трандуил с притворным страхом заслонился рукой, по движению позади уловив готовность управителя продолжить спор, — налей мне чего-нибудь.
— Брусничный взвар пойдет? Вина осталось не так много, я подумал, что ты захочешь поберечь его для праздников.
— Праздники? — Трандуил словно от неожиданности открыл глаза и громко рассмеялся, не глядя протянув руку за кружкой: — Что-то у меня нет желания праздновать, что бы то ни было.
— Сейчас нет, потом появится, — Герион пожал плечами и, плеснув и себе немного питья, опустился в соседнее кресло.
— Едва ли. Сколько нас осталось?
— Шестьдесят восемь. Четверо собираются уходить со дня на день.
— Хорошо, — Король медленно кивнул и, задумавшись, взял с подсунутого под руку блюда кусок холодной оленины: — А коней?
— Двадцать семь. И пять вьючных мулов.
— Тоже неплохо. Даже лучше, чем я думал, — снова негромко одобрил Трандуил и только теперь посмотрел на сидящего рядом эльфа: — Ты помнишь, как мы уходили из Дориата? Зима, свежий снег падает без остановки и быстро скрывает следы пожара и пятна крови. И мы идем на юг, а он все сыпет и сыпет, словно хочет надежнее спрятать произошедшее… Или отрезать нас от оставленного дома.
— Да. Снег. И небывалый прежде холод. И мы вязли в растущих сугробах, пока не выбрались из леса… Самая короткая и самая страшная зима на моей памяти. Слава Владыке Востока, Эрин Ласгален обошло подобное.
— Обошло, — повторил Король и, будто очнувшись, тряхнул головой и встал с места, чтобы подойти к окну, — но грядущая зима будет суровой.
Рассохшиеся створки со стуком распахнулись, и в комнату, не медля, проник холодный воздух. Герион поежился в своем кресле, скованными движениями составил обратно на поднос посуду и тоже поднялся на ноги.
— Иногда мне кажется, что чем меньше нас становится, тем больше дичает Лес…
— Так и есть, — зябко охвативший себя за плечи Трандуил кивнул и продолжил вглядываться в скопившиеся между стволами тени.
Темная стена деревьев испокон веков заключала дворец в кольцо. Но за последние годы она незаметно приблизилась вплотную, и теперь ветви со всех сторон тянулись к окнам, молодые побеги уверенно находили подходящие трещины в скальных стенах, свешивались на них и норовили пустить корни внутрь залов. И иногда Королю думалось, что будь Лесная чуть уже, она бы уже несколько лет как была бы укрыта плотным плетеным сводом из соединившихся ветвей.
Задумавшийся было Герион, услышав странный ответ, настороженно поднял взгляд от покачивающегося над подоконником бука и обеспокоено посмотрел в глаза отражению своего Короля. Трандуил этого не заметил. Он продолжал глядеть вниз, на теряющий свою позолоту лес и медленно качал головой, а потом вдруг резко захлопнул створки, прищемив пролезшую в комнату костлявую лапу голой ветки, и твердо произнес:
— Время пришло.
_____
Монотонный звук стучащих по утоптанной дороге конских копыт давно растаял в холодном предзимнем воздухе, но продолжал биться в ушах Короля. Точно так же продолжали биться слова наконец-то потерявшего свое безграничное терпение Гериона, который вроде бы только что метался по Большому Залу, срывался на крик и под испуганно-пораженные взгляды шестидесяти шести эльфов грозился связать своего Короля и увезти силой. Трандуил спокойно слушал, не говоря ни слова, и дожидался, когда запал дворцового управителя иссякнет, и он, осекшись, замолчит.
— Садись на коня и уезжай, — коротко сказал тогда Король, и этого вместе с долгим взглядом глаза в глаза оказалось достаточно.
К счастью. Ведь ему было бы трудно подобрать пространные слова, чтобы объяснять остаткам поданных, почему он не может покинуть свой Лес, когда время пришло, и за Морем его давно ждут сын, отец и мать. Дело было и в оставленном века назад мертвом Дориате, и в этих же веках, прожитых под сенью Зеленого Леса. И в той тонкой связующей нити Силы, которая все еще существовала между Королем и его королевством и не одну Эпоху делала зимы Эрин Гален не столь суровыми, а осень не столь дождливой. Сущая безделица по сравнению с тем вечным летом, какое царило некогда во владениях Мелиан или особой погодой в стране Саурона, но Лихолесью доставало и этого. Как когда-то самому Трандуилу доставало терпения и любопытства, чтобы изредка высидеть на некоторых уроках могущественной майи.
Но с каждым годом новой Эпохи Трандуил чувствовал, что эта легкая нить истончается. Сугробы в лесу делаются глубже, а осенние ливни холоднее. И вот сейчас на пороге стояла новая зима, и Король отчего-то знал, что она должна стать последней. И как он мог оставить в самом конце то, что за столько лет стало частью него самого?..
Черная буковая ветка, сотрясаемая усиливающимся ветром, настойчиво лезла в окно, скребла по дрожащим створкам и дергалась перед самым лицом замершего Трандуила. В комнате было холодно, угли в погасшем очаге давно почернели, и эльф невольно кутался в накинутую на плечи тонкую мантию. Дворец погрузился в полное молчание, и единственными звуками, долетающими до слуха Короля, был голос нарастающей погоды и биение его собственного сердца.
Пока за спиной задетая сквозняком не отворилась с протяжным скрипом и не ударилась о стену тяжелая дверь.
Трандуил вздрогнул и резко обернулся. Несколько мгновений смотрел на чернеющий проем, после чего быстро пересек комнату, всем телом навалился на створку и щелкнул замком.
Участившийся пульс неприятно отдавал в ушах. Эльф прикрыл ладонями глаза, выдохнул и после окинул долгим взглядом покои. Свеча в настенной лампе оплыла и погасла еще до того, как остыл очаг, и в комнате было темно и неуютно. Тени расползлись по сторонам, огибая лежащий на полу бледный прямоугольник окна, и просвечивали лишь там, где поблескивала в тусклом проникающем из окна свете неубранная со стола посуда да открытая опустевшая шкатулка. Ее содержимое — перевязанные лентой письма и несколько мелочей вроде тонкого золотого кольца — покоилось сейчас в седельной сумке Гериона, наверняка отстегнутой на время привала в нескольких добрых лигах от внутренней границы Леса.
Трандуил вдруг поймал себя на том, что, глядя на эту шкатулку, думает, как быстро он смог бы догнать отбывший незадолго до полудня отряд. Если бежать всю ночь… Нет, на такое не способен даже легендарный ОРТ. От одной мысли о таком путешествии эльф стиснул зубы и сильнее вжался спиной в закрытую дверь.
Глупость. Он дважды совершил глупость. Первый раз, когда не понял, что связующей нити больше нет. И второй, когда решил, что должен остаться.
Не должен.
Время пришло, и он больше не нужен здесь. Он больше не Король, он — последний затерявшийся осколок того давно канувшего в прошлое величественного века, который был веком эльфов. Он знал, что остается лишь принять это и либо раствориться здесь, либо уйти за голосом Моря. И да, он решился и был готов похоронить себя в своем Лесу, чтобы разделить с ним его последний сон. Вот только где же было понимание того, что темные облетевшие деревья, смыкающиеся вокруг, уже не его Лес?..
Тяжелое резное кресло полетело в окно и с грохотом вынесло облупившиеся створки, засыпав осколками стекла выцветший ковер и обломав несколько буковых ветвей. Трандуил, тяжело дыша, посмотрел, как оно кувыркается по земле и застревает в густых зарослях орешника, и обернулся к высокому платяному шкафу. Тряпки и башмаки вывалились на пол, когда Король принялся перерывать содержимое в поисках подходящих сапог и теплого плаща.
Пеший переход часов в восемь длиной. Примерное расстояние, разделяющее замолкший навсегда дворец и стоянку шестидесяти семи эльфов, двадцати семи коней и пяти мулов. Если бежать всю ночь, то к утру, он их догонит. Должен.
— Лишь бы, — Трандуил перемахнул через груду пыльной одежды, вскочил на подоконник и, затягивая на груди ремень заплечных ножен, посмотрел на медленно заплывающее тяжелыми плотными облаками вечернее небо, — не пошел снег.
Ветер дул все сильнее, пробираясь сквозь кроны к самой земле и хватая Трандуила за теплый, подбитый лисьим мехом плащ. Сверху летели остатки золотых кленовых, ясеневых и буковых корон. Они, наверное, жалобно шуршали, отрываясь от ветвей, но их предсмертный шелестящий плач тонул в свисте и гуле мчащегося с севера потока воздуха. Трандуил бежал вперед, не обращая внимания на то, как листья и поднимаемый с земли сор путаются в его волосах и одеждах. Странный небывалый страх гнал его вперед, собственная черная тень скользила по пятам привязавшейся собакой, а с неба, отыскав щель среди утопившей звезды черной пены зимних облаков, наблюдала луна. Казалось, с каждой минутой ночной воздух делался все холоднее, и белесые пятна инея шире расползались по скрипящим вокруг стволам.
Трандуил подмечал это краем глаза, но не отводил напряженного взгляда от убегающей на запад старой тропы. Кое-где на ней в подмерзших лужицах осенней грязи виднелись свежие следы копыт, и Король бежал за этими следами, не чувствуя усталости, как не чувствует ее уходящий от охоты, еще не загнанный олень. Еще часа четыре. Если только его расчеты верны.
Внезапно эльф остановился, подняв носками сапог облачко расколовшихся льдинками палых листьев. Коснулся встрепанных волос и поднес ладонь к глазам: кончики пальцев влажно поблескивали в лунном свете. Трандуил поднял голову и почувствовал, как на щеку ему мягко опустилась снежинка.
_____
Снег беззвучно падал из заслонивших небо грязно-серых облаков. Ночная метель стихла к утру, и теперь крупные лохматые клочки просто валились на землю, застилая плотной белой пеленой и буро-розовые гранитные скалы эльфийского дворца, и перерезающую чащу широкую тропу, и черные пятна прогоревших на укромной поляне костров. Укрываемый снегом лес крепко спал, и более ничто не должно было нарушить его покой. Ни опрометчивый крик, ни ломаная цепочка следов, ни чье-то невольное прикосновение к скованным дремотой древесным стволам.