Копипаста:Норлин Илонвэ:Маленький красный капюшончик

— Конец. Кошмар. Мрак, ужас, полный крах и чудовищная катастрофа! — возвестил Элу, когда убедился, что все разместились и готовы внимать. По счастью, это был добрый старый Тингон, а не вонючий уродец Илуватар, хотя их имена отличались только одной буквой.
— Ну-у-у, и всего-то? Я спешил спасать тебя от страшной участи, а тут игра в синонимы… — не оценил степень серьезности Саэрос, а Даэрон перебил его и спросил:
— Что случилось?
— Да, что случилось? — присоединился Маблунг.
Только Саурон ничего не сказал, потому что сначала был вне зоны доступа, потом просто не отвечал на звонки, а потом в ответ на одно смс пришло другое, куцее: задерживается, будет позже. Ну-ну.
В таком неполном составе они собрались как обычно на квартире у Элу и Мелиан, в гостиной, окружив низкий журнальный столик, и Элу возвышался возле своего кресла, не находя возможности усидеть.
— Случилось, — вздохнул он и снова обвел всех пристальным взглядом, — у Лютиэн в детском саду будет утренник.
Сделал выверенную паузу, достаточную, чтобы все успели озадаченно переглянуться и собрались закидывать вопросами, но не успели ими закидать; продолжил:
— Постановка сказки. «Маленький красный капюшончик», классическая версия. Лютиэн, конечно же, исполняет главную роль.
— И что? — все снова переглянулись, первым спросил Даэрон: — В чем подвох? С ней нужно порепетировать?
— Или сшить дурацкий капюшон? — предположил Саэрос.
— Или поддержать в первом ряду? — добавил Маблунг.
— Ха-ха, — сделав еще одну выверенную паузу, мрачно отозвался Элу, наклонился и, подняв с пола, вытряхнул на журнальный столик содержимое разноцветного пакета.
На всеобщее обозрение вывалился сначала пресловутый красный плащик с капюшончиком, затем свернутый трубочкой сценарий постановки, а затем, со дна, помятая и полинявшая от времени войлочная маска.
— А это зачем? — спросил Маблунг, поднял свалившуюся на пол маску и приложил к лицу. — Для репетиции?
— Для репетиции, — подтвердил Элу, маску отобрал, повертел и с неприязнью уронил на стол, откуда она стала издевательски скалиться в потолок, — главная женская роль распределялась с обременением.
— Лютиэн будет играть двоих? — удивился Маблунг.
— Кажется, я понял, — улыбнулся Даэрон, — к роли Капюшончика прилагается роль Волка. Для папы Капюшончика.
— Люблю тебя за проницательность…
Когда Элу услышал об этом, то испытал сложную смесь эмоций, в основном состоящих из безграничного возмущения, глубокого личного оскорбления и нежелания верить в произошедшее. Да, на проходившем в начале учебного года родительском собрании в группе он лично настоял на том, чтобы в программу праздничного утренника была включена именно эта постановка, и чтобы именно Лютиэн досталась титульная роль, и даже пояснил, что вкладывает в свой выбор осознанный воспитательный элемент: дочь будет играть персонажа, лично противостоящего злу, а не занимающего пассивную позицию какой-нибудь сонной принцессы. Нет, это не наша модель и не наш метод!.. Воспитательница явно была впечатлена доводами и их одобрила, поэтому к такому удару Элу был не готов. Хуже того, Мелиан отнеслась к обременению совершенно спокойно, и намерение немедленно отправиться в сад для разбирательств не поддержала.
«Это всего лишь утренник. Не воспринимай все так серьезно».
Всего лишь?!
— …то есть, задача стоит пошить костюм на тебя?.. Тогда это действительно катастрофа и ужас. Какой удручающий расход ткани…
— Давай, смейся, смейся, Саэрос, — покривился Элу, а закончил выверено и ультимативно: — Я. Не могу. Играть волка. На утреннике. В детском саду.
— Почему? — не понял Маблунг.
— Почему? — ухмыльнулся Саэрос.
Даэрон ничего не сказал, но Элу ответил и ему тоже:
— Потому что.
Саэрос, конечно, не унялся:
— Не твое амплуа? Не твой жанр? А, нет, знаю: не твой масштаб! Ничего, можно перенести действо из детского сада на оперную сцену. На санитарный день. Ради такого я готов приобрести билет в первом ряду.
— Веселись, веселись. Сейчас будем решать, кто меня заменит.
Саэрос заслонился рукой и в притворном ужасе повалился на диване.
— Я… — Даэрон взял маску, озадаченно взвесил в руках, — я мог бы в теории, но это же праздники, у меня там выступления одно за другим… Подожди, дай-ка я посмотрю расписание, — и полез в телефон.
— Дохлый номер, — продолжил глумиться Саэрос, и Элу все-таки не выдержал:
— Угомонись.
— Ой, а что такое? Ну не фырчи, не фырчи. Лучше признайся честно, какое слово во фразе «я не могу играть волка на утреннике в детском саду» является решающим? Утренник? Детский сад? Не в волке ведь дело, а?
— В волке тоже, — помолчав, ответил Элу. Не стал дожидаться продолжения издевок и пояснил уже серьезно: — Шутки шутками, но я не могу угрожать дочери. Даже в игре.
— М-да?
Да. Когда Мелиан вручила ему принесенный из сада пакет, из которого Лютиэн уже получила свой плащик и уже превратилась в маленький красный смерч, он отошел от первого шока, и даже надел маску, и даже заглянул в сценарий, но на этом все и закончилось. «А это, чтобы скорее съесть тебя, дитя мое!» — попалось в тексте самым первым, Элу посмотрел на остановившуюся на мгновение Лютиэн и понял, что ничего такого сказать не сможет. Никогда. Поэтому швырнул сначала сценарий, потом маску, а потом разразился негодованием.
— Тогда, — пожал плечами Саэрос, — сходи да откажись. Верни пакетик, пусть малышка сыграет дерево. Оно-то, наверное, без обременения выдается?..
— Тьфу на тебя.
— Того же.
— Ну… — подумав, Маблунг забрал маску у провалившегося в телефон Даэрона, — наверное, я смогу… Если там ничего сложного.
Сложности обозначились сразу, и спустя час издевательств ничего с места не сдвинулось. Текст Маблунг запомнил со второго раза, нехитрую последовательность сцен тоже, и даже со сценографией проблем не возникло. Но со всем остальным…
— Нет. Исключено. Ты испортишь Лютиэн дебют на сцене.
— Мы ж только начали, — беспечно пожимал плечами Маблунг, не прекращая смеяться.
Лютиэн тоже не прекращала: на зов она прискакала сразу, сразу, умничка такая, поняла, что к чему, облачилась в плащик, послушно повторила текст и наверняка произнесла бы его без запиночки, если бы не Маблунг.
— Друг мой, мы неожиданно раскрыли у тебя незаурядный комедийный талант, — резюмировал с дивана Саэрос, вытирая слезы.
Как-то так выходило, что любое движение Маблунга, любая его реплика попадали совсем не в ту тональность, выглядели по-хорошему глупо и при этом совершенно естественно. Лютиэн прыгала вокруг и смеялась без остановки; Даэрон пытался держаться и прятался в измятый сценарий; Саэрос держаться и не думал, рыдал на диване; пришедшая на шум Мелиан тоже улыбалась из кресла, и даже Элу понимал, что раздражение в нем борется с весельем.
Мрак и катастрофа.
— Да ладно вам, смотрите как здорово получается. Всем понравится! — гудел из-под маски Маблунг, и ситуация на полном ходу неслась к той самой катастрофе…
В дверь позвонили.
Не длинно, не коротко, один раз — как всегда. С уверенностью, что одного этого весомого звонка должно быть достаточно, чтобы услышать и побежать сломя голову.
Элу в молчаливом негодовании всплеснул руками, поймал и остановил пробегавшую мимо Лютиэн, обогнул ее и пошел открывать.
— Наконец-то! — возвестил, гремя замками, — для себя, для оставшихся в гостиной и для опоздавших, — наконец-то! Мы тут с ног сбились, а он…
— Что случилось? — без приветствия спросил Саурон, переступая порог.
В пол грузно впечатался армейский рюкзак; в нем, судя по тому, как основательно привалился к стене, совершенно точно были не пирожки.
Элу ответить не успел: Саурон отстранил его и, как был, не разуваясь, прямо в замызганных ботинках прошел по коридору, заглянул в гостиную.
— А мы тут, — донесся все такой же дурацки-веселый голос Маблунга, — репе-пе-пе-тируем!
Опять грянул смех.
Саурон промолчал.
Обернулся на подошедшего Элу, коротко взглянул, снова отвернулся и окинул уже всю гостиную: обрадованно подскочившую к нему Лютиэн в плащике, бумажную трубку в руках у Даэрона, сдвинутую маску на макушке у Маблунга, скорчившегося на диване Саэроса, Мелиан в кресле; скользнул взглядом бегло и в то же время внимательно, как будто мгновенно все подметил, проанализировал и у себя в голове сделал выводы.
Довольно-таки часто эта манера не на шутку раздражала.
Элу собрался озвучить недовольство, но Саурон повернулся и текуче опустился на корточки.
— Здравствуй, Маленький красный капюшончик. Куда это ты идешь? — произнес вдруг непривычно — незнакомым тоном, с деланым добродушием в голосе и отчетливым лукавством во взгляде.
— Я иду к бабушке! — подхватила Лютиэн, тут же включившись в игру: потупила глазки, притворно замялась, покачивая перед собой корзиночкой; поразительная артистическая реакция для такой малышки! — Несу ей пирожки и горшочек масла.
— Далеко ли живет твоя бабушка? — уточнил Саурон, заинтересованно заглянул в корзиночку, где за неимением в доме пирожков и во избежание таяния масла лежал пакет пряников и пачка чая.
— Далеко! — сообщила Лютиэн и ткнула пальцем (ничего страшного, над сценическими движениями просто надо поработать) прямо в стоящего в дверях Элу, — во-он там за лесом. В домике на краю деревни.
Саурон повернулся и тоже посмотрел на Элу, прямо ему в глаза — притворно задумчиво и прикидывая что-то. Ответил вкрадчиво:
— Тогда я тоже хочу проведать твою бабушку. Давай, я по этой дороге пойду, а ты ступай по своей. Посмотрим, кто быстрее будет.
Тут, немного нарушив порядок сцен, Лютиэн радостно рассмеялась, скользнула мимо Элу и ускакала в коридор, очень натурально помахивая корзиночкой.
Саурон поднялся с корточек под аплодисменты.
— Браво! Браво! Теперь предлагаю сделать общий прогон и в конце съесть бабушку, — подал голос Саэрос, — а, бабушка?
— Как скажешь, — отозвался Саурон уже из прихожей — ушел разуваться.
Прогон все-таки отложили. И маску эту дурацкую убрали, и журнальный столик отодвинули, выставив в центр гостиной большой — обеденный, чтобы отвлечься и провести остаток вечера за ужином и в разговорах.
Маблунг свое снятие с роли принял легко и с юмором, высказавшись в таком духе, что утренников этих на всех хватит. Даэрон согласился, а Саэрос повторил, что в самодеятельности не участвует ни под каким видом. Потом заговорили о другом. Маленький красный капюшончик, правда, еще появлялся и несколько раз вызывал Волка на сценические этюды, но был быстро отправлен спать, а перед этим потребовал чтения на ночь. От него же, конечно.
— …мама говорила, что она тоже может волка, но это же неправильно! Мама — волк… Неправильно же, Саурон?
— Пожалуй.
— А надо правильно! И папа так сказал, но папа не может волком. Папа сказал, надо позвать вас помогать! А Даэрон тоже не может. А Саэрос не хочет. А Маблунг согласился и получилось очень смешно, а папа говорил, так нельзя… Папа хочет, чтобы все было хорошо и правильно.
— Все хотят.
— Да! Тоже хочу! Хочу, чтобы у всех все было хорошо. У Капюшончика… У бабушки… У Волка тоже…
Тут, судя по звуку, Капюшончик все-таки израсходовал свой дневной заряд сил и уснул, и Саурон пристроил книжку на край стола.
— Спасибо, — наконец, нормально поблагодарил Элу. Он стоял в дверях, наблюдая из темноты — грибок-ночничок над кроватью досюда не доставал, и Лютиэн его не видела.
— Не за что, — не оборачиваясь просто ответил Саурон.
— Где ты был?
— В отъезде.
Манера иной раз давать на простые вопросы одновременно честные и бесполезные ответы тоже входила в число тех, что изрядно раздражали. Но сейчас Элу раздражаться не стал.
— Все в порядке?
— Вполне.
Саурон поднялся, повернулся, рассеяно посмотрел по сторонам. В свете ночничка блеснули ременная пряжка, циферблат хронометра на левой руке — над ссадинами и заметно разбитыми костяшками; цепочка на шее — она пряталась под форменную футболку, а сам жетон только выступал контурами на ткани. Саурон посмотрел на шторы, на шкаф с цветными книжками, на ящик с игрушками, остановил взгляд на обоях, покивал чему-то и спросил:
— Переночую у вас сегодня?
— Конечно, — ответил Элу.
— Спасибо.
А когда вышли в коридор и тихо прикрыли дверь, добавил, продемонстрировав еще одну своеобразную манеру — озвучивать разрозненные куски стремительных размышлений, отчего иногда оставалась совершенно непонятна связь между ними.
— Пожалуй, детский сад — нет. В школу.
— Что?
— Школа. Выйду в отставку, уйду работать в школу. Буду там детей пугать.
Не дав Элу ничего больше спросить, он повернулся, из темноты коридора оскалился и тихо порычал:
— Р-р-р.