Омар Хайям
Дураки мудрецом почитают меня,
Видит бог: я не тот, кем считают меня,
О себе и о мире я знаю не больше
Тех глупцов, что усердно читают меня.
Омар Хайям (Гияс ад-Дин Абуль Фатх Омар ибн Ибрахим Хайям Нишапури, басурманск. عمر خیام) — расовый араб. То есть, на самом деле, Омар был персом, но всеми воспринимается именно как араб. Поэт и запойный алкоголик, или не алкоголик — британские учёные не могут решить до конца (так что востоковеды могут весело сраться на эту тему, попутно защищая десятки диссертаций), в то же время теолог и носитель титула «Столп Веры» (Гияс ад-Дин). Хотя Хайям был не только теологом, но ещё и математиком, врачом, философом и даже астрономом, в истории он остался, как автор цикла четверостиший «Рубайят», в котором прошёлся и по богатым, и по бедным, и по больным исламом головного мозга.
Долгое время на родине был известен, в основном, как учёный, только с относительно недавнего времени, обретя популярность на западе и в России, стал наконец массово издаваться в Иране.
Творчество Хайяма[править]
Как очень образованный, хотя и несколько бомжеватый старик, Хайям любил тыкать пальцем в чужое ЧСВ…
В этом мире ты мудрым слывёшь — ну и что?
Всем пример и совет подаёшь — ну и что?
До ста лет ты намерен прожить? Допускаю.
Может быть до двухсот проживёшь. Ну и что?
…и особенно в ЧСВ власть имущих:
Тот усердствует слишком, кричит: «Это — я!»
В кошельке золотишком бренчит: «Это — я!»
Но едва лишь успеет наладить делишки —
Смерть в окно к хвастунишке стучит: «Это — я!»
Кстати, есть более годный перевод того же стиха, который доставляет не меньше:
Порою некто гордо мечет взгляды: «Это — я!»
Украсит золотом свои награды: «Это — я!»
Но лишь пойдут на лад его делишки,
Внезапно смерть выходит из засады: «Это — я!»
Когда Хайям уставал критиковать власти, он вспоминал и об их поклонниках:
Лучше жить в нищете, голодать или красть,
Чем в число блюдолизов презренных попасть!
Лучше кости глодать, чем прельститься сластями
За столом у мерзавцев, имеющих власть!
Я знаю этот тип напыщенных ослов —
Пусты как барабан, а сколько громких слов!
Они рабы имен, составь себе лишь имя —
И ползать пред тобой любой из них готов…
Отношение к религии у Хайяма более чем противоречивое:
Ты, всевышний, по-моему, жаден и стар.
Ты наносишь рабу за ударом удар.
Рай — награда безгрешным за их послушанье.
Дал бы что-нибудь мне не в награду, а в дар!
Вхожу в мечеть в час поздний и глухой,
Но не в жажде чуда я и не с мольбой.
Когда-то коврик я стащил отсюда,
А он истёрся — надо бы другой!
Раб страстей, я в унынье глубоком — увы!
Жизнь прожив, сожалею о многом — увы!
Даже если простит меня бог милосердный,
Стыдно будет стоять перед богом — увы!
Во мне вы видите чудовище разврата?
Пустое! Вы ль, ханжи, живёте так уж свято!
Я правда, пьяница, блудник и мужелюб,
А в остальном — слуга примерный Шариата.
А вот как Хайям говорит о рае и аде:
Ад и рай в небесах, уверяют ханжи
Я, в себя заглянув, убедился во лжи.
Ад и рай не круги во дворце мирозданья —
Ад и рай — это две половинки души.
Есть много вер, и все они несхожи…
Что значит — ересь, грех, Ислам?
Любовь к Тебе я выбрал, Боже,
Всё прочее — ничтожный хлам.
Чтобы Ты прегрешенья Хайяма простил —
Он поститься решил и мечеть посетил.
Но, увы, от волненья во время намаза
Громкий ветер ничтожный твой раб испустил!
А вот что он написал про рай:
Говорят: «Будут гурии, мёд и вино,
Все услады в раю нам вкусить суждено»,
Потому я повсюду с любимой и с чашей,
Ведь в итоге к тому же придем все равно.
Омар Хайям в памяти человечества остался как крайне весёлый алкоголик, воспевающий плотские утехи, и считающий человека венцом творения. Упрощённо говоря, все рубаи делятся на три типа:
Тип первый
Хайям пьян. В этот момент бытия стихи его наполнены радостью и упрёком тем, кто запрещает ему пить.
Вино пить — грех?! Подумай, не спеши!
Сам против жизни явно не греши.
В ад посылать из-за вина и женщин?
Тогда в раю, наверно, ни души.
Мне часто говорят: «Поменьше пей вина!
В том, что ты пьянствуешь, скажи нам, чья вина?»
Лицо возлюбленной моей повинно в этом:
Я не могу не пить, когда со мной она.
Если сможешь, то к пьяным ты строгим не будь,
Свои козни и хитрости лучше забудь.
Если хочешь ты страстно в своей жизни покоя,
То почаще смотри ты на попу, где Дудь!
«Как там в мире ином», — я спросил старика,
Утешаясь вином в уголке погребка.
«Пей! — ответил, — Дорога туда далека,
Из ушедших никто не вернулся пока».
Тип второй
У Хайяма похмелье. Мир кажется ему юдолью скорбей, а каждый кувшин стремится шепнуть о бренности бытия. Короче, Омар начинает болтать с вещами и невидимыми собеседниками.
Спросил у чаши я, прильнув устами к ней:
«Куда ведёт меня чреда ночей и дней?»
Не отрывая уст, ответила мне чаша:
«Ах, больше в этот мир ты не вернёшься. Пей!»
О небо, я твоим вращеньем утомлён,
К тебе без отклика возносится мой стон.
Невежд и дурней лишь ты милуешь, — так знай же:
Не так уже я мудр, не так уж просвещён.
Тип третий
Хайям настойчиво ищет, где бы выпить. В этот момент его рубаи наполняются острым социальным протестом и отвращением к быдлу, заполонившему его Персию.
Ты при всех на меня накликаешь позор;
Я безбожник, я пьяница, чуть ли не вор!
Я готов согласиться с твоими словами.
Но достоин ли ты выносить приговор?
Будь всё добро моё кирпич один, в кружало
Его бы я отнёс в обмен на полбокала.
Как завтра проживу? Продам чалму и плащ,
Ведь не святая же Мария их соткала.
В принципе, упоминание вина во всех случаях необязательно:
Веселись! Невесёлые сходят с ума.
Светит вечными звёздами вечная тьма.
Как привыкнуть к тому, что из мыслящей плоти
Кирпичи изготовят и сложат дома?
Поглядите на мастера глиняных дел:
Месит глину прилежно, умён и умел.
Приглядитесь внимательней: мастер — безумец,
Ибо это не глина, а месиво тел!
Если все государства, вблизи и вдали,
Покорённые, будут валяться в пыли —
Ты не станешь, великий владыка, бессмертным.
Твой удел невелик: три аршина земли.
В том, что переводили Плисецкий и другие советские переводчики, Хайям в большинстве случаев без вина обходился. В том, что переводят, перепечатывают и издают сейчас, всё несколько однообразнее…
Роль Хайяма[править]
Хайям есть и будет символом весёлого пьянчуги, не уважающего никакую власть. Неважно, что он был ещё и гениальным учёным, важно то, что стихи его интересны и актуальны поныне. Тем не менее, Хайям таки был учёным и придумал кучу разных теорем (в частности, написал кучу доставляющих трактатов по матану, открыл знаменитый бином Ньютона за 500 лет до сэра Айзака. Правда, документальных подтверждений не сохранилось). Кроме того, за государственный счет отстроил крупнейшую в мире (на тот момент) обсерваторию. А также придумал иранский календарь, который был (и остается) самым точным из всех известных и используется уже чуть менее чем 1000 лет, со времен Омара и по сей день.
Сейчас расплодилось множество «поклонников Хайяма», для нужд которых отечественная полиграфия изготовила множество изданий персидского поэта. Издания разного формата и цены: есть дорогие (подарочные). Впрочем, многие из позиционирующих себя, как «поклонников Хайяма» не читали ни Хайяма, ни чего-либо ещё, помимо кроссвордов. Роль же в жизни среднестатистического пользователя лучше всего иллюстрирует следующий опус:
Писал стихи Омар Хайям
И умер… Ну его к хуям
Или вот еще:
Мне плевать на хорей, амфибрахий и ямб,
Я бываю обкурен, бываю и пьян,
Мне по нраву распутство, по нраву бесчинства —
Я в натуре Омар и в натуре Хайям!
И в контексте:
Перекроют нам границы,
Твой туризм пойдет к хуям,
Не годится ездить в ниццы —
Так сказал Омар Хайям
