Элизабет

Первая исполнительница роли Её Величества — Пиа Даувес.

Трейлер (2012): представление персонажей и выжимка из самых известных номеров (с русскими субтитрами здесь).

Все танцевали со смертью — но никто так, как Элизабет.

— Кратко о происходящем.

Элизабет: Я не звала тебя!
Смерть: Ты будешь меня звать!
Элизабет: Я начинаю любить жизнь!
Смерть: Скоро она станет тебе ненавистна.

— Суть отношений главной пары (Wenn ich tanzen will).

«Элизабет» (Elisabeth Das Musical) — австрийский мюзикл Михаэля Кунце и Сильвестра Левая. Посвящён смерти жизни австрийской императрицы Елизаветы Баварской. Биографические факты здесь тесно переплетены с потусторонщиной: важную роль в сюжете играет антропоморфная персонификация Смерти. Он по пятам следует за Элизабет и оказывает непосредственное влияние на все исторические события.

«Элизабет» стал первым и самым успешным совместным мюзиклом либреттиста Кунце и композитора Левая (другие работы авторов: «Ребекка», «Моцарт!», «Мария-Антуанетта», «Леди Бэсс»). Впервые он был представлен публике в 1992 году, произвёл настоящий фурор и приобрёл культовый статус в сфере немецкоязычного музыкального театра. С тех пор неоднократно ставился на языке оригинала в Австрии и Германии, а также оброс внушительным числом адаптаций на других языках.

Персонажи

• Элизабет — заглавная героиня. Точнее, антигероиня: уж слишком неоднозначны её поступки. Императрица драмы Австрии. По ходу пьесы проходит трансформацию от полной жизни девчушки-попрыгушки до безучастной и чёрствой сломленной птицы. Никак не может определиться, чего ей хочется больше, жить или умереть: каждый раз, когда у неё что-то идёт не так, она задумывается о смерти, чтобы уже в следующую секунду яростно утверждать, что любит жизнь, и не намерена сдаваться.

Молодой и свободный Der Tod ищет партнёршу для танцев (сверху вниз: Уве Крёгер, Мате Камараш, Марк Зайберт).

• Смерть — антропоморфная персонификация мрачного жнеца. Существо условно бесполое, но предстающее перед Элизабет и зрителем во плоти молодого красивого мужчины. Антизлодей: просто делает свою работу, и не его вина, что людям его должностные обязанности так неприятны. Не имеет привычки разделять «клиентов»: будь ты хоть стар, хоть млад, он заберёт тебя без эмоций. Но однажды что-то идёт не так: придя за юной Элизабет, он внезапно влюбляется и оставляет ей жизнь, но очень скоро жалеет о своём решении. Будучи не в силах забыть любимую, он начинает преследовать её, уговаривая оставить земную жизнь и воссоединиться с ним в вечности.
  • Смерть неизменно крадёт шоу у Элизабет, но нюансы его внешности и характера сильно зависят от актёра и его интерпретации образа. На примере трёх наиболее заметных немецкоязычных исполнителей:
    • Смерть Уве Крёгера (оригинальная постановка, 1992) — бисёнэн с погранично-эфемерной внешностью: издалека так сразу и не разберёшь, мужчина это или женщина. Обладает ярко выраженной нечеловеческой психологией: с исследовательским интересом прислушивается к новым эмоциям, которые его заставляет испытывать Элизабет.
    • Смерть Мате Камараша (официальная видеозапись, 2005) — красивый и статный Мистер Фансервис. Очень человечен и гипер-эмоционален. Пожалуй, единственный Смерть, в истинности любви которого не приходится сомневаться ни на секунду: его одержимость Элизабет видно невооружённым взглядом, он буквально пожирает её глазами в каждой сцене.
    • Смерть Марка Зайберта (Эссен-2012 и более поздние постановки) — брутальный, сексуально-привлекательный, но несколько пугающий. Очень самодостаточен, всем своим видом демонстрирует, кто здесь хозяин положения. С Элизабет довольно резок, явно доминирует в паре. Его эмоции скупы, но вполне человечны. Не до конца ясно, правда ему дорога Элизабет, или это лишь мимолётное желание обладать, родившееся из прихоти и уязвлённого самолюбия.
• Луиджи Лукени — итальянский анархист, убийца Элизабет. Посмертный рассказчик: застрял в загробном дне сурка, и на протяжении ста лет вынужден рассказывать незримому суду историю жизни и смерти своей жертвы. Красноречив, эмоционален, очень раскрепощён и язвителен. То и дело срывается с немецкого на родной итальянский, причём большая часть этих реплик явно нецензурна. Единственный, кто позволяет себе не быть серьёзным в этом мире ангста и мэнгста, поэтому всецело отвечает за разрядку смехом. Как и положено народному сопротивленцу, недолюбливает знать и власть имущих, и даже не пытается скрыть сарказм, рассказывая об их проблемах. Частичный копиркин Че из Эвиты: работает Мистером Экспозицией, символически мимикрируя под обстановку: предстаёт в роли торговца, кучера, пролетария, официанта и даже аристократа.
  • Образ Лукени тоже сильно варьируется в зависимости от версии постановки. Он может быть потрясающе харизматичным плутом, крадущим в шоу всё, что не успел украсть Смерть. А может выглядеть довольно раздражающим скользким типом.
• Император Франц-Иосиф I — муж Элизабет. В начале сюжета — типичное ничтожество на троне, при котором во всю серокардиналит его властная мать. С собачьим послушанием прислушивается к её советам. Позже прокачивается до вполне самостоятельной правящей единицы, но по-прежнему остаётся слишком мягким в быту: оторвавшись от мамкиной юбки, переходит под каблук к жене. Настоящий однолюб: несмотря на все перипетии, любит Элизабет на протяжении всей жизни.
• Эрцгерцогиня София — идише мамэ Франца, домашний и политический тиран. Явно рассчитывала пожизненно регенствовать при великовозрастном сыночке, но он оказался чуть более самостоятелен, чем она думала. Терпеть не может Элизабет и третирует её в лучших традициях Кабанихи, при этом объясняя свой козлизм стремлением помочь невестке стать достойной титула императрицы.
• Кронпринц Рудольф — единственный сын Элизабет и Франца, наследник престола. С раннего детства психику бедолаги последовательно ломали спартанские методы воспитания от авторитарной бабушки, равнодушие матери-кукушки и душеспасительные беседы со Смертью. Учитывая это, а также то, что ребёнок унаследовал очень тонкую душевную организацию мамы и ведомость папы, ничего удивительного, что в итоге из него вырос эталонный представитель типажа «Синдзи».

Сюжет

Музыкальный символ — Wenn ich tanzen will (версия-2005)

…и чуть менее, чем все его локализации .

Чтобы привлечь внимание возлюбленной, мужчина убивает её дочь, сына и половину дальних родственников.

— «Неинтересный пересказ» из одноимённого фанатского паблика.

АКТ 1

Конец 90-х годов XX века, загробный мир. Вот уже добрую сотню лет Лукени изо дня в день предстаёт перед судом, чтобы ответить, почему он убил императрицу Элизабет. Бедняга уже доведён до ручки: он ЗАДОЛБАЛСЯ объяснять, что своим поступком оказал ей большое одолжение, ведь она сама мечтала о смерти.

В доказательство своих слов он призывает свидетелей: души современников Элизабет и самого Его Величество Смерть — ведь именно по его приказу Лукени совершил убийство. Почему же именно Элизабет? Всё просто. Смерть любил её.

Суд находит это чушью, да Лукени и сам согласен, что это — какой-то абсурд, но, тем не менее, так всё и было.

Чтобы стало понятнее, Лукени начинает рассказ с самого начала.

1853 год. Пятнадцатилетняя дочь герцога Баварского, Сиси (так Элизабет ласково зовут дома) — папина дочка, талантливая акробатка и наездница — живёт в своём родовом замке беззаботно и счастливо. Правда, по её мнению это не так: её тяготит статус принцессы, она ненавидит этикет, приёмы и высшее общество, и мечтает вместо этого быть цирковой артисткой или цыганкой, жить вольной жизнью и путешествовать по миру, как её отец (Wie du!).

Однажды она оступается во время исполнения трюка на канате, и падает с большой высоты. Травмы серьёзны, и за девочкой является Смерть, но неожиданно для самого себя решает её не забирать.

Смерть уже уходит, когда Элизабет без страха окликает его: она понимает, кто он, и просит забрать её с собой, ведь только в загробном мире она будет по-настоящему свободна (Schwarzer Prinz). Смерть обескуражен и заинтересован. Он не выполняет просьбу, но всё же Элизабет настолько восхитила его, что теперь он не может её забыть.

Между тем герцогиня Людовика, мать Элизабет и сестра эрцгерцогини Софии, готовит к смотринам свою старшую дочь Елену: молодой император Франц-Иосиф вскоре должен взять её в жёны.

Смотрины проходят по плану, и даже слишком: Франц-Иосиф совершенно очарован кузиной, вот только НЕ ТОЙ. Вместо Елены он решает жениться на юной Элизабет. Польщённая, она принимает предложение.

Перед свадьбой Франц честно предупреждает, что жизнь в качестве супруги императора сахаром не будет. Но Элизабет по уши влюблена, напрочь забыла свои недавние страдания по поводу статуса принцессы, и уверена, что никакие трудности не омрачат её счастье, пока милый рядом (Nichts ist schwer).

Свадебная церемония полна недобрых знамений, да и в целом проходит как-то скомкано: невесте не по себе от оценивающих взглядов двора, к тому же, ей неожиданно является Смерть. Он зол, сгорает от ревности и обещает, что право на её последний танец останется за ним (Der letzte Tanz). Напуганная Элизабет ничего не отвечает.

Практически сразу после свадьбы до Элизабет доходит, о чём именно её предупреждал Франц. Его властная мать, мягко говоря, не в восторге от невестки, и собирается либо перевоспитать её в соответствии со своими представлениями об образе императрицы, либо просто превратить её жизнь в ад, а в идеале — всё это вместе. Напрасно Элизабет ищет защиты у мужа — император сам маму слушается и жене желает того же.

Элизабет сломлена, но сдаваться не собирается: она решает, что отныне и навсегда не будет ничьей собственностью и не обязана оправдывать чужие ожидания, ведь её жизнь принадлежит только ей (Ich gehör nur mir).

Но сказать проще, чем сделать: годы идут, положение Элизабет не меняется. Она рожает дочерей, их забирает на воспитание свекровь. Но затем до неё доходит, что не только маменька может пользоваться восприимчивостью Франца к женским манипуляциям. И вот уже она празднует первую маленькую победу: ей удаётся на время забрать детей от свекрови для участия в дипломатической поездке.

Увы, в пути старшая дочь заболевает и умирает. Смерть, явившийся безутешной матери, недвусмысленно намекает, что это он только начал, и предлагает Элизабет воссоединиться с ним сейчас, потому что в обозримом будущем ничего хорошего этот мир (и Элизабет в частности) не ждёт.

Но Элизабет по-прежнему не сдаётся: вскоре у неё наконец рождается мальчик, Рудольф. Его тоже забирает свекровь. К морально подавленной Элизабет снова приходит Смерть, чтобы утешить её в своей манере: в форме нежной серенады он вновь предлагает ей уйти с ним, чтобы стать свободной и счастливой вне времени и пространства. Элизабет решительно и грубо отвергает его: она молода, любит жизнь и уверена, что у неё всё впереди.

Для оптимизма есть причины: всё это время Элизабет укрепляла влияние на императора, пользуясь своей красотой, и он уже стал зависим от неё, как наркоман от дозы. В итоге она выдвигает ему ультиматум: «или я, или твоя мать». И Франц выбирает Элизабет.

Лирическое отступление от придворных интриг и дел любовных: среди низших слоёв общества зреет недовольство (Milch). В Вене дефицит продовольствия, в частности, молока: дети умирают голодной смертью. Куда же делось молоко? Лукени не без ехидства поясняет толпе, что его в промышленных масштабах потребляет Элизабет — она принимает молочные ванны. Для красоты кожи очень полезно. А красота очень полезна для влияния на императора. Что, пролетариат не согласен, что внешность императрицы имеет первостепенное значение для блага государства? Ах, ну что взять с этой черни!

АКТ 2

Die Schatten werden länger — Смерть подстрекает Рудольфа на дворцовый переворот (версия-2005).

Лукени докладывает текущую обстановку: дела у Элизабет пошли в гору. Император прислушивается к её советам, большая часть подданных от неё в восторге, свекровь повержена, детей вернули (Kitsch!).

Франца-Иосифа и Элизабет коронуют как короля и королеву Австро-Венгрии. Это преобразование государства — во многом заслуга Элизабет. Венгры чествуют её, как народную освободительницу.

Элизабет упивается триумфом. Омрачить его не способен даже очередной визит Смерти, который пришёл сказать ей, чтобы она не сильно зазнавалась: это он направил её к победе. Руками Элизабет он меняет политическую обстановку в государстве на более выгодную для него. Но Элизабет категорически не желает признавать себя марионеткой, уверена в собственной свободе воли, и в очередной раз шлёт Смерть туда, откуда пришёл, напоминая, что любит жизнь и самоубиваться не намерена. Смерть обещает ей, что это временно (Wenn ich tanzen will).

Между тем, маленький Рудольф грустит в одиночестве и безуспешно зовёт маму. Увы, Элизабет не до него: дети плохо вписываются в её концепцию личной свободы.

Зато у Рудольфа появляется воображаемый (НЕТ) друг. Догадайтесь, кто. Друг обещает, что если будет нужно — он в любой момент придёт к нему. Исторически подкованные зрители уже понимают, что ничем хорошем это не кончится.

Эйфория Элизабет проходит быстро: несмотря на очевидно выгодное положение при дворе, она снова чувствует себя запертой в клетке, и не знает, чем заполнить пустоту в жизни. Под предлогом благотворительных визитов она часто посещает сумасшедшие дома, где с завистью наблюдает за душевнобольными: по её мнению, даже им живётся куда свободнее, чем ей (Nichts, nichts, gar nichts).

Эрцгерцогиня София тоже в унынии, но не теряет надежды взять тотальный реванш над Элизабет. Со своими верными чиновниками-шакалами она придумывает, как отвадить сына от жены: надо просто переключить его внимание на кого-нибудь соблазнительнее. И к Францу-Иосифу подсылают симпатичную девочку из «Салона».

Император поддаётся соблазну всего раз, после чего понимает, что ему нужна только жена. Но и этого раза достаточно: ночная бабочка оказалась с сюрпризом. Франц, а через него и Элизабет, заражаются не фатальной, но неприятной «французской болячкой».

Заболевшая Элизабет падает в обморок. Смерть, пришедший к ней под видом врача, объясняет, что и откуда она подцепила. Элизабет в ярости. В запале она даже кричит, что покончит с собой назло мужу (реакцию Смерти НАДО ВИДЕТЬ). Но увы, слова Элизабет как всегда расходятся с делом. Тут же её осеняет, что муж оказал ей великую милость: теперь у неё есть благовидный предлог, чтобы от него уйти. Разочарованный Смерть предупреждает, что больше бегать за ней не намерен: он даёт ей последний шанс легко уйти в счастливую загробную жизнь, а если она им не воспользуется — дальше пусть пеняет на себя, а он умывает руки.

Элизабет ударяется в эскапизм. Она уезжает путешествовать, и годами бесцельно мечется по миру, не получая от этого никакого удовлетворения. Покинутый Франц-Иосиф тщетно уговаривает её вернуться — она готова податься куда угодно, лишь бы не к мужу. Да и куда больше её беспокоит увядающая красота.

Между тем, Рудольф уже вырос, увлёкся левыми идеями и постоянно конфликтует с отцом-консерватором. Прибывая в депрессии, он обращается за поддержкой к своему давнему другу. Смерть в своём репертуаре: ненавязчиво пытается забрать его с собой. Но Рудольф пока ещё не готов. В общем-то, и такой вариант Смерть вполне устраивает: он советует устроить переворот. Рудольф с энтузиазмом поддерживает идею, даже не понимая, что Смерть манипулирует им, словно куклой (Die Schatten werden länger).

Но Рудольф весь в маму: говорит много и красиво, делает мало. Его попытки политиковать не имеют никакого результата, лишь окончательно ссорят его с отцом.

Так, а что там у нас на улицах? А на улицах под крики «Зиг Хайль!» маршируют националисты, крайне недовольные засильем евреев, венгров и славян, а также Рудольфом и Элизабет, которые этих самых евреев и венгров уж слишком любят. То ли дело Вильгельм II — вот это нормальный правитель, наш человек! (Hass!)

Ну а Элизабет политика до лампочки — теперь она ударилась в спиритизм и пытается призвать дух поэта Генриха Гейне. Но вместо него ей почему-то является покойный отец. Он недоволен депрессивным состоянием дочери и напоминает, что когда-то она была полна жизни и мечтаний. Но Элизабет горько возражает, что той девочки больше нет — осталась лишь циничная каменная глыба, почти забывшая, что такое чувства.

Именно в таком состоянии её находит Рудольф. В полном отчаянии он умоляет мать хоть раз в жизни обратить на него внимание и замолвить словечко перед отцом (Wenn ich dein Spiegel wär). Но Элизабет холодно отвечает, что никогда никого ни о чём не просила, и уж тем более не собирается это делать ради Рудольфа.

Окончательно добитый словами матери, Рудольф видит для себя только один выход. Смерть приходит за ним в облике его возлюбленной — Марии Вечеры.

Самоубийство Рудольфа неожиданно сильно потрясает Элизабет: лишь сейчас она понимает, как он нуждался в ней. Она мечтает повернуть время вспять, но уже слишком поздно (в некоторых адаптациях постановки в этот момент её снова посещает дух — на этот раз свекрови — чтобы резонно подметить, что мать из Элизабет получилась крайне хреновая).

В отчаянии Элизабет зовёт Смерть, умоляя прекратить её мучения. Смерть приходит на её зов, но лишь затем, чтобы напомнить, что свой последний шанс Элизабет упустила, так что пусть теперь живёт и мучается.

Потерявшая всякий вкус к жизни Элизабет опять бесцельно мечется по миру. Смерть больше не посещает её, зато теперь в преследователи заделался брошенный муж. Он предлагает склеить то, что осталось от брака, хотя бы для того, чтобы поддержать друг друга в горе и старости. Но Элизабет возражает, что склеивать нечего: их любовь была обречена с самого начала, они слишком разные ( Boote in der Nacht).

Вокруг Элизабет рушится буквально всё, привычный мир трещит по швам. Её венценосные родственники мрут как мухи: кого-то убивает взбунтовавшийся народ, кто-то сходит с ума.

Один лишь Франц-Иосиф цепко держится за прошлое, будто не замечая царящего вокруг безумия. В кошмарном сне к нему в первый и последний раз за сюжет является Смерть. Соперники увлечённо меряются яйцами, споря, кто из них больше сделал для Элизабет. Каждый пытается заявить на неё свои права. Перепалку прекращает Смерть: на глазах у беспомощно протестующего Франца он вручает Лукени заточку и отдаёт приказ убить Элизабет.

10 сентября 1898 года в Женеве Лукени нападает на Элизабет. Смерть нежно торопит любимую — ведь он так долго её ждал. Счастливая Элизабет сбрасывает с себя груз земной жизни, из усталой старой женщины вновь превращаясь в юную красавицу, и кидается в объятия Смерти, наконец отвечая на его чувства (Der Schleier fällt, для Элизабет это предсмертная песня).

Катарсис, хэппи-энд. Или не совсем — всё зависит от видения постановщика.

Что здесь есть?

Смерть ясно даёт понять, что застолбил девушку ещё тогда, когда императора и рядом не стояло.

• А он вовсе не такой! — «Китч!»: Лукени втюхивает народу безделушки с изображением идиллической семейной жизни императорской четы, и параллельно рассказывает зрителю, что на самом деле Элизабет была редкостной эгоисткой: боролась за детей, лишь чтобы насолить свекрови, и, победив, тут же на них забила.
• Амбивалентная песня — «Wenn ich tanzen will». Элизабет и Смерть поют каждый о своей победе, имея в виду одни и те же события: она считает, что наконец стала свободна, а он — что манипулирует ей, как кукловод. В финальном припеве их голоса сливаются: оба синхронно утверждают, что именно он(она) заказывают здесь музыку и выбирают танец.
• Болеть за Империю — разумеется, речь вовсе не об императоре. Да, пусть Смерть и нездорово одержимый псих с крайне стрёмными методами ухаживания, но он красив, харизматичен, и исполняет все лучшие музыкальные номера.
• Вечная любовь пополам с любовь-наркотик — у Смерти к Элизабет.
• Грубые ухаживания — когда захочет, Смерть умеет и нежно, но преимущественно обращается с Элизабет именно так.
• Иудин поцелуй — чтобы забрать душу человека, Смерти надо его поцеловать.
• И что она в нём нашла? — «Sie passt nicht». На свадьбе отец Элизабет и мать Франца-Иосифа синхронно выражают недовольство выбором своего чада.
  • Следом за ними вопросом «Что он в ней нашёл?» задаются все великосветские гости. Но вот они как раз довольны, как гиены: такой птицей-наивняк, как Элизабет, будет легко управлять, да и просто приятно, что теперь есть, над кем поржать.
• Кукловод — Смерть и Лукени периодически манипулируют остальными персонажами, как марионетками. Для этого над сценой даже имеется специальная декорация с лесками.
• Любить Луну — инверсия: здесь Луна любит смертного.
• Мрачная реприза — инверсия: куплет «Die Schatten werden länger» из первого акта, в котором Смерть обращается к Элизабет над гробом маленькой дочери, значительно мрачнее и страшнее, чем одноимённый дуэт с Рудольфом из второго.
• О смерти вслух не говорят — педаль в пол: о ней и мысленно вспоминать чревато. Стоит Элизабет хоть на секунду задуматься о том, что она хочет оставить эту жизнь — и Смерть со своими офигительными предложениями тут как тут.
• Песня о нём — подавляющее большинство музыкальных номеров Лукени. Да и остальные о заглавной героине поют много (особенно выделяется пролог: хоровое пение всех персонажей).
• Песня о едущей крыше — «Nichts, nichts, gar nichts!». С прикрученным фитильком, ибо, к досаде Элизабет, крыша всё ещё при ней (но на лицо признаки невроза). Встретив в лечебнице для душевнобольных местную «Императрицу Элизабет», она завидует ей, и прикидывает, а кем бы могла здесь стать она. Останавливается на Титании.
• Песня о смерти — больше половины всего музыкального материала.
• Песня про кредо — Ich gehör nur mir («Я принадлежу только себе»).
• Песня про хотение — «Wie du!». Юная Элизабет мечтает быть как папа.
  • И её душераздирающая реприза: постаревшая, разочаровавшаяся в жизни Элизабет с тоской вспоминает, что когда-то она мечтала быть свободной, как цыганка, писать стихи и скакать наперегонки с ветром.
• Песня толпы — их здесь ОЧЕНЬ много.
  • Особо приметны песни, в которых толпа выражает недовольство героями:
    • «Milch» — Лукени умело играет на чувствах бедняков, озлобленных на свою новую императрицу, которая купается в молоке и чхать хотела на все народные мольбы.
    • «Hass» — под ту же музыку от толпы антисемитов прилетает Рудольфу. А потом и императрице: ведь Лукени сообщает, что она собралась ставить памятник Генриху Гейне. Еврею. Пфуй!
• Полночь без пяти — дословно в припеве «Die Schatten werden länger»: «Без пяти двенадцать, почему же все спокойны?». Для Рудольфа очевидна неизбежность краха империи, но с подачи Смерти он решает, что ещё есть шанс передвинуть стрелки назад.
• Предзнаменование:
  • На помолвку Франц дарит Элизабет ожерелье, которое кажется ей очень тяжёлым.
  • На свадьбе Элизабет, споткнувшись, чуть не роняет корону. А её произнесённое в тишине собора «Да!» мрачным эхом отражается от стен.
• Приключения в Комаляндии — знакомство Элизабет и Смерти происходит, когда она едва жива после падения с высоты. Смерть видит только она, и близкие решают, что бедняжка бредит.
• Романтизация самоубийства — в любой непонятной ситуации Смерть пропагандирует суицид как волшебную таблетку от всех невзгод.
  • Что характерно, сама Элизабет, несмотря на все патетические слова о смерти, жизнелюбива донельзя, твёрдо уверена в том, что в самоубийстве ничего интересного нет, и раз за разом шлёт Смерть с его предложениями куда подальше.
    • И даже в конце она лишь пассивно умоляет Смерть прийти, но самодеятельностью не занимается. Возможно, за годы общения изучила своего поклонника достаточно хорошо, чтобы понимать, что раз он сказал «не заберу», значит, не заберёт, хоть под поезд прыгай.
  • Рудольф же, общающийся со Смертью аж с детства, самоубийство вполне себе романтизирует.
• Символизм:
  • Сквозной символ для Элизабет — чёрная птица (в некоторых переводах — чайка). Она регулярно сравнивает себя с ней в песнях, и иногда символически раскидывает руки. Также её называет и Смерть в «Wenn ich tanzen will».
  • Прислужники Смерти также ходят с символическими крыльями.
  • В некоторых версиях постановки Смерть перемещается на карете, в некоторых — на ладье. Суть одна: если жизнь пока дорога — подсаживаться к нему не стоит.
  • Символический колокольный звон — на свадьбе Элизабет в колокола звонит сам Смерть, заливаясь при этом безумным смехом. Во второй раз колокольный звон звучит на похоронах Рудольфа.
  • Символические шахматы — в сцене, где эрцгерцогиня София с приспешниками обсуждает план своей последней интриги против Элизабет, пол выглядит, как шахматная доска.
  • Франц-Иосиф в своём кошмаре не выпускает из рук герб — огромный, неподъемный и неудобный. Это — совершенно очевидный намёк на положение дел в стране.
• Стилистика декаданса — во все поля. Символизм, тема смерти, мистика и настроение упадка.
• Танец любви — в «Wenn ich tanzen will». А вот «Der letzte Tanz» троп цинично деконструрирует: Смерть в своём любовном порыве таскает по сцене оцепеневшую от страха Элизабет, словно куклу.
• Убить гипотенузу — аверсия. Забрать Франц-Иосифа, чтобы разлучить их с Элизабет, Смерть даже как вариант не рассматривает. В итоге император переживает всех персонажей. В общем-то, логично: Франц умрёт, Элизабет последует за ним, и снова здравствуй, треугольник, теперь в загробном мире. Надежнее забрать её первой, как следует укрепить отношения, а дальше трава не расти.
• Убить того, кого любишь — для Смерти это положительный троп, потому что за ним наконец начнётся столь долгожданная любовь после гроба.
• Цыганочка с выходом — выход Элизабет к принявшему ультиматум мужу в наряде со своего самого известного портрета (см.главную иллюстрацию).
• Что ж ныне меня преследуете вы? — в первую встречу Элизабет уговаривала Смерть взять её с собой, но он то ли пожалел её, то ли ещё не осознал, что любит. В любом случае — ай, молодца, герой-любовник! Упустил возможность, пока девушка сама просилась, а когда она помирать уже и думать забыла — явился, чтобы до самой старости ходить за ней хвостом, выслушивая бесконечные «Да не хочу я с тобой!».
• Эффект горностаевой мантии — аверсия. Многие наряды Элизабет копируют реальные портреты, но в бытовых сценах и она, и её венценосный супруг носят обычную домашнюю одежду.

Тропы вокруг постановки

• А ты не староват для школьника? — частая ситуация с обликом юной Элизабет в первом акте. Например, Пиа Даувес играет Элизабет уже 30 лет кряду (с 1992 года по 2021), пусть и с перерывами. Но ей хотя бы повезло, что официальную запись с ней снимали в 1992. А вот её примерная ровесница Майя Хакворт начала играть в 1995, а видеозапись с ней сделали в 2005, когда ей было 39 лет, и в роли пятнадцатилетней девчушки-попрыгушки она уже выглядела совершенно неправдоподобно. К тому же случился сильный контраст с молодым сценическим партнёром: исполнявшему роль Смерти Мате Камарашу было всего 29.
• А ты хорошо сохранился! — зато во втором акте опытные возрастные актрисы определённо выигрывают у более молодых. Например, у Аннемике ван Дам (версия 2012) пятнадцатилетка получилась шикарно, а вот в роли ожесточившейся и уставшей от жизни женщины она выглядела совершенно неубедительно (но зато финальная сцена с посмертным преображением удалась на славу).
• Авторский набор штампов — мюзиклы Кунце и Левая невозможно с чем-то спутать, и характерные черты их стиля были заложены именно в «Элизабет»:
  • Вездесущая толпа в качестве коллективного Мистера Экспозиции, которая бесконечно судачит о ГГ.
  • Репризы, репризы, репризы. И мрачные, и не очень: повторение музыкальных мотивов возведено в абсолют. Некоторые герои могут весь мюзикл петь разные слова на один мотив.
  • Довольно-таки тёмная и мрачная атмосфера. Стопроцентно положительных героев мало, ГГ почти всегда неоднозначны, их то и дело хочется спросить: «Да что же ты творишь?»
  • А ещё они обожают называть мюзиклы в честь ключевых персонажей: «Моцарт!», «Ребекка», «Мария-Антуанетта».
  • Уве Крёгер в ключевой роли — опционально (только «Марию-Антуанетту» пропустил).
• Бафос — «военный совет» эрцгерцогини Софии, проходящий под видом конной прогулки. Толпа суровых взрослых дяденек и одна ещё более суровая тётенька с совершенно серьёзным видом на протяжении нескольких минут скачут на карикатурных детских коняшках.
• Бафос-нежданчик:
  • Версия-1992: в финальной сцене, где Смерть забирает Элизабет, женственно-хрупкий крашеный блондин Уве Крёгер одет в рубашку с глубоким вырезом, из которой выглядывает брутально-чёрноволосатая грудь, совершенно отвлекая от катарсиса, который в этот момент предполагается переживать зрителю.
  • Как мы помним, Смерть может выглядеть как мужчиной, так и женщиной, и когда в оригинале 1992 года Смерть Уве Крёгера приходит за Рудольфом в женском облике, это выглядит очень органично. А вот когда в версии-2005 в аналогичном виде (платье, накладная грудь) к Рудольфу является широкоплечий Мате Камараш…
    • К тому моменту, как роль получил накачанный мачо Марк Зайберт, платье всё же убрали. Может, и жаль, было бы совсем уморительно.
• Идейный продолжатель:
  • Следующая за Элизабет работа Кунце и Левая — «Моцарт!» — опять посвящена культовой австрийской личности, за героем опять ходит зловещая антропоморфная персонификация (на этот раз — таланта), он снова тяготится своим статусом, конфликтует с обществом и самим собой, и мечтает о свободе воли (похоже, главная беда героев раннего творчества Кунце и Ливая — это то, что в Вене 18-19 века отсутствовали психотерапевты).
  • От других авторов — «Рудольф». Здесь кронпринц по-человечески раскрыт, подробно показаны мотивы его диссидентства и конфликта с отцом, а также причины самоубийства. Мистики нет, зато в австрийской версии есть Уве Крегёр, который снова играет злодея-кукловода (на этот раз — без всяких «анти»), и с упоением грызёт реквизит, будто отрываясь за все годы, проведённые в образе малоэмоционального Смерти.
• Красная Шапочка In Translation — аверсия: фанаты частенько зовут Смерть Дер Тодом или просто Тодом. Иногда даже в любительские переводы просачивается. Причина проста: так банально удобнее говорить о нём в мужском роде.
  • По аналогии, Смерть из венгерской версии зовут Холал.
• Любимый фанский пейринг — Смерть и Элизабет, естественно… Хотя не, это не интересно. Как вам Смерть и Рудольф? Учитывая специфиццкий способ, каким Тод тут отнимает жизни (а он это делает через поцелуй), да и вообще взаимодействие этих двоих… Короче, любителям слэша было, за что хвататься.
  • Для пикантности в фанфиках часто устраивают кроссовер с «Рудольфом», ибо тамошний кронпринц особенно ого-го.
• Микротрещины в канве — при своём первом появлении Смерть говорит, что он лишь злодей по должности — ему плевать, к кому, когда и зачем приходить. Но позже заявляет залезшей в политику Элизабет, что она «меняет мир согласно его плану» (уж не на грядущую ли Первую мировую намекает?). А Рудольфа он и вовсе открыто подстрекает к захвату власти. Но зачем ему войны или беспорядки, если он просто беспристрастный психопомп?
• Похорошеть в адаптации — судя по фото, реальный Луиджи Лукени красотой не блистал. А вот в мюзикле его роль обычно исполняют яркие брюнеты более чем симпатичной наружности.
• Символ из второй части — как это не странно, главный музыкальный символ «Wenn ich tanzen will» отсутствовал в изначальной версии постановки, и был добавлен только в 2001 году.
• Ужас у холодильника:
  • Если взглянуть на сюжет с точки зрения современных норм морали, то фемляди сильно бомбит от того, что показаны стандартные взаимоотношения полов, не нравящиеся «сильным и независимым» с синими волосами: романтизация насилия и сталкерства, высокая значимость и отказ от блядства (пока Элизабет весь мюзикл утверждает, что она «принадлежит лишь себе», Смерть упорно поправляет, что она — его; даже в последней строчке их финальной песни, чёрт возьми!). Но, в конце концов, именно это и делает историю такой интересной: романтические художественные произведения вообще плохо совместимы с нереалистичной фемлядской моралью, написанной видимо для поехавших.
  • Ещё один ужас: сценография венских постановок такова, что после финального поцелуя Смерть кладёт умершую Элизабет на пол и отходит в сторону. В зависимости от отыгрыша актёра в этот момент могут закрасться следующие подозрения:
    • Смерти с человеком не быть, как ни крути. Никакого «долго и счастливо» в этой истории не будет, после поцелуя душа Элизабет спокойно ушла, куда полагается, а Смерти остались лишь воспоминания.
    • А так ли уж правдивы уверения Смерти в вечной любви? Может, он сам потерял интерес, как только получил желаемое?
      • В версии Эссен-2002 (где роли исполняют каноничные Уве Крёгер и Пиа Даувес) финал исключает такие мрачные трактовки: Смерть уносит Элизабет со сцены, как невесту. Похожим образом концовка выглядит и в некоторых иноязычных версиях (см. ниже).
• Фансервисная иностранка — по традиции ли, по случайности ли, но все Элизабет первого состава в Австрии/Германии — голландки (Пиа Даувес, Майя Хакворт, Аннемике ван Дам).
• Юный тенор — не особо прекрасный принц Рудольф и крайне специфический романтик в сияющих доспехах Смерть деконструируют типаж. Что характерно, они взаимозаменяемы: исполнители партии Рудольфа часто выступают в качестве дублёров Смерти, а иногда даже получают роль на постоянной основе. Особенно выделяется Оливер Арно, который с успехом чередовал выступления в обоих ролях на протяжении нескольких лет. Ну а большинство Смертей из основных составов хоть раз, да исполняли партии Рудольфа на тематических концертах.

В адаптациях

Адаптаций у мюзикла набралось ОЧЕНЬ много. И, в связи с тем, что авторы были всецело против клонирования постановки и поощряли любые нововведения, в большинстве вариантов мюзикла на других языках можно встретить новые номера, изменения в текстах песен, сценографии и костюмах.

• Корейцы любят StarCraft — мюзикл пользуется популярностью во всех странах бывшей Австрийской Империи, что неудивительно: там Элизабет — культовая историческая личность. Но также он на ура заходит в Японии и Корее: азиаты вообще очень любят адаптировать европейские музыкальные постановки на историческую тематику (со всеми этими экзотическими кринолинами-кружевами и аристократами), а тут ещё и бисёнэн-синигами в лучших традициях азиатских идеалов красоты — просто бинго.
• Переодеть в адаптации:
  • В корейской версии в сцене, где Элизабет коронуют королевой Австро-Венгрии, она одета в платье цвета венгерского флага. И «Wenn ich tanzen will» поёт в нём же.
  • В японской такое платье тоже имеет место быть, но в другой сцене (см. ниже).
  • В голландских постановках конца 90-х — начала 00-х очень нетипично одет Смерть: у него красно-чёрный костюм, и из-за этого он сильно смахивает на нечисть чуть более материального толка.
    • А вот их версия 2009 года копирует венскую буквально во всём, от костюмов до сценографии, что аж как-то нестандартно. Но в самом положительном смысле — здесь всё на уровне оригинала: отлично поставлено и сыграно, хорошо снято.
  • Чёрный кожаный прикид, а под ним — голый торс: наряд Смерти в литовской версии 2022 года.
• Сгустить краски в адаптации — в голландской версии-2009 Смерть в исполнении Оливера Арно такой нечеловеческий, что уже без пяти минут великолепный мерзавец. Впрочем, к адаптациям это можно отнести с прикрученным фитильком: Оливер Арно и в Вене в таком же ключе его играл.
• Символ — полноценной русскоязычной постановки отечественные поклонники пока не дождались, однако отдельные номера из мюзикла периодически исполняются на тематических концертах. Так вот: в номере «Wenn ich tanzen will» Смерть символически надевает на Элизабет нити и поначалу управляет ей, как марионеткой, но Элизабет постепенно перестаёт подчиняться и в конце концов не менее символически освобождается от нитей.

Венгерская версия

Модный мейк венгерских Halál: согласно фанатской шутке, этому Смерти не надо целовать жертв: они умирают от смеха.

В Венгрии Элизабет очень уважают, да и Сильвестр Левай — их соотечественник, так что ничего удивительного, что постановка там отлично прижилась. А в связи с тем, что Будапештский театр оперетты (в народе — Синхаз) славится своей любовью к тотальной переработке иноязычных мюзиклов, венгерская «Элизабет» получилась очень самобытной и значительно отличающейся от оригинала. Мнения фанатов относительно того, что же вышло в итоге, блестящий неканон или вопиющий, сильно расходятся.

• Исправить в адаптации:
  • Здесь после финального поцелуя Смерть с Элизабет рука об руку уходят в его башню. Все вопросы к дальнейшей судьбе пары отпадают сами собой.
  • Впервые введены некоторые сцены, которые потом начнут успешно кочевать по постановкам: песня Смерти «Лабиринт твоего пути», в которой он размышляет о вспыхнувшей любви (есть также в японской версии под названием «Рондо»; со временем попала и в венскую, заменив «Чёрного принца»); окончательная ссора Франца с матерью (появившись здесь, стала неотъемлемой частью всех постановок); обращение духа свекрови к Элизабет после смерти Рудольфа.
  • Было бы странно, если бы венгры не раскрыли подробнее тему венгерского восстания под предводительством Рудольфа. В оригинале мало понятно, после какого именно скандала Рудольф вынужден бежать к матери за помощью. Здесь после «Теней» следует полноценная сцена участия Рудольфа в заговоре венгров (реприза «Hass!»; от венгров перекочевала в Эссен-2002, но как-то не прижилась, и в дальнейших немецких версиях отсутствует).
    • Вам террористы, нам партизаны — Рудольф переживает, что участие в восстании делает его преступником. Заговорщики возражают, что преступление — закрывать глаза на происходящее в стране, а Рудольф совершает подвиг.
    • Сожрите друг друга: при Рудольфе заговорщики поют, что поддержка кронпринца — это чудо. За глаза же — что в случае удачного переворота скинут его с трона через пару лет, а в случае провала пострадает лишь он, они ничего не теряют.
  • В 2021 году в городе Кечкемет была поставлена очередная версия, которая принципиальным образом отличается и от всех прежних венгерских, и от прочих постановок. Были тотально переработаны костюмы, изменена сценография. А главное, элементарно решена вечная проблема «Элизабет то старовата в 1-м акте, то молодовата во 2-м»: юную и зрелую героиню играют разные актрисы. А что, так можно было?
• Кастинг-агентство «WTF?» — в Синхазе роли распределяются между штатными актёрами труппы, поэтому ко внешности некоторых героев могут возникать вопросы.
  • Например, в записи 2004 года очень не повезло Лукени. В оригинале на роль обычно подбирают поджарых, смуглых и чернявых актёров, похожих на стереотипных итальянцев. Здесь же Лукени — пухлый, несколько отталкивающий дядечка, и на итальянца не похож от слова совсем. Да и свои билингвальные реплики он произносит без характерного эмоционального запала — одним словом, колорит утерян напрочь.
• Костюмное гуро — у венгерских Смертей ОЧЕНЬ специфический грим. Он хорошо смотрится на Сильвестре Сабо П., игравшем Смерть в видеоверсии 2004 года (на иллюстрации справа сверху), но вот от вида других исполнителей роли начинает нервно дёргаться глаз.
  • В кечкеметской версии Холал впервые за четверть века не сверкает синей с блёстками мордой лица, и эпатирует зрителей по-другому: белыми линзами. На фото он смотрится также странновато, как и его злоупотребляющие хайлайтером предшественники, на видео же — очень даже нечего. Предположительно, при живом просмотре из зала должно выглядеть совсем неплохо.
• Момент губастого аллигатора — в финальной сцене Смерть уводит Элизабет в свою башню, после чего машет из окна ночнушкой, в которую она была одета. Спасибо, конечно, Холалу за подсветку, но, думается, зритель и без этого бы догадался, чем именно они с Элизабет занялись за закрытыми дверями.
• Перекрасить в адаптации — как-то традиционно сложилось, что в постановках на всех языках Смерти чаще всего светловолосые. И только у венгров подавляющее большинство Смертей — готические брюнеты. А блондин Мате Камараш (на иллюстрации справа снизу) как-то даже и не в счёт, так как прочно ассоциируется с венской постановкой.
• Символы:
  • Белая рубашка смерти — нижняя рубашка Элизабет (да, та самая пресловутая ночнушка). Смерть ей не только в финале размахивает, но ещё и держит в руках в моменте своего первого появления.
  • Символ дружбы — Смерть дарит маленькому Рудольфу небольшой мячик. Рудольф сохраняет его, и достаёт в моменты, когда хочет умереть.
• Упростили и опошлили — песня «Как ты!», в которой Элизабет говорит уезжающему отцу, что она хочет быть похожей на него. В оригинале номер очень трогательный. Но здесь перед песней Лукени поясняет, что отец Элизабет собирается в бордель, и из-за этой подробности многие моменты в тексте приобретают совершенно иной смысл. Так, когда Элизабет поёт: «Как я хотела бы поехать с тобой» отец комично дёргается, да и слова «мне нравится всё, что любишь ты» начинают звучать как-то двояко.

Японская версия

Одна из наиболее самостоятельных адаптаций: внесено много мелких дополнений в сюжетную фабулу, большинство из них по принципу штанов Арагорна, то бишь «вот это всё в первоисточнике не проговаривалось, но логично же».

Существует два варианта на японском: Тохо (классический музыкальный театр) и Такарадзука (все роли исполняют женщины). Обе постановки базируются на одном переводе песен, но во многом отличаются в деталях, и даже само либретто у них немного разное.

Совпадающие моменты:

• Переосмыслена мотивация Смерти в отношении Элизабет: он возвращает ей жизнь, потому что хочет, чтобы она полюбила его, будучи живой (судя по всему, это нужно, чтобы они смогли воссоединиться по ту сторону; в версии Такарадзука Лукени прямым текстом говорит, что в ином случае они не будут связаны узами).
• Изменена реакция Элизабет на перспективу умереть в 15 лет. Никаких «Чёрный принц, возьми меня с собой» здесь нет: она реагирует на появление проводника на тот свет более чем стандартно: пугается, уходит в отрицание и умоляет её вернуть.
  • Пантеоном ошибся — родные Элизабет, когда она начинает подавать признаки жизни, на радостях восклицают, что её спас сам Бог. Чуть-чуть не угадали, да.
• И часовню тоже он! — здесь прямым текстом говорится, что Смерть собирается уничтожить всех Габсбургов из мести, потому что Франц-Иосиф посмел увести у него Элизабет. Для этого он лично присоединяется к венгерским революционерам, присутствует на всех собраниях и принимает активное участие в подготовке восстания.
  • Батюшки, неужели и печально известный Франц-Фердинанд в 1914 году чисто за неправильный выбор Элизабет огрёб?!
• Забыли первую встречу — Элизабет не помнит свою первую встречу со Смертью, потому что те, кто побывал по ту сторону, теряют все воспоминания о ней, очнувшись в реальном мире.
• Жуткий ангел — во многих японских версиях у Тода имеются настоящие крылья, так что здесь он может считаться полноценным Ангелом Смерти.
• Мистические белые волосы — самая часто встречающаяся «масть» местных Смертей.
• Отсылка — гости на свадьбе называют Элизабет Золушкой. Конечно, по происхождению немного мимо, но, с учётом того, насколько Элизабет не вписывается в обстановку при дворе — в яблочко. Такая вот антисказка, в которой с прекрасным принцем в итоге всё получилось «долго и НЕсчастливо», зато потом неплохо сложилось со злой Феей-крёстной.
• Переодеть в адаптации — вот здесь платье цвета венгерского флага играет особую роль. Во время первого визита императорской четы в Будапешт их встречает крайне скептически настроенная толпа венгерских националистов. Дело уже начинает пахнуть жареным, когда Элизабет распахивает плащ, демонстрируя своё платье, и обращается к народу по-венгерски. Впечатляются все, кроме самых идейных оппозиционеров. Но их среди встречающих значительно меньше, чем обычных обывателей, и ситуация оказывается спасена.
• Раздуть в адаптации — даже в постановке у венгров не было так много внимания уделено, собственно, венграм. Венгерские революционеры здесь — даже не безликая однородная субстанция, а полноценные персонажи с именами и предысторией.

Тохо — за исключением вышеописанных изменений, постановка довольно точно следует оригинальной концепции, повторяя её даже неоднозначностью концовки (здесь тоже Смерть как-то странно труп Элизабет в сторонку отодвигает).

В этой версии какое-то время даже играл Мате Камараш, причём не по стандартной австрийской практике «мы вам выпишем актёра из оригинала, петь на вашем языке он, конечно, не будет» (немцы-Кролоки в русском «Бале вампиров» машут ручкой); он знает японский, и честно спел на нём все свои партии, став единственным актёром, которому довелось исполнить роль Смерти на трёх языках.

• Герой в гробу — в некоторых Тохо-версиях в прологе Смерть материализует на сцене гроб, из которого выходит Элизабет. И, соответственно, в этот же гроб он кладёт её после лишения жизни в финале. Как говорится, всё познаётся в сравнении: не так уж и странен был финал у австрийцев…
• Другая смерть в адаптации — маленькая дочка Элизабет умирает не от болезни в результате долгой дороги, а от рук венгерских диверсантов.
• Немигающий взгляд — именно таким постоянно сверлит Элизабет и Рудольфа Смерть в исполнении Ю Широты (запись 2016).

Такарадзука — получилось значительно светлее и мягче всех остальных адаптаций. Смерть романтизирован донельзя, фокус с одержимости значительно смещён на переживания от безответности его чувств. Убран момент со смертью дочери, первую версию «Теней» Смерть поёт не убитой потерей Элизабет, а венгерским повстанцам (здесь эта песня стала прямо-таки символом революции). Также выкинули от греха подальше фашисткую «Hass!» и убрали момент с заражением венерической болячкой. Вместо этого Элизабет узнаёт о неверности Франца по компрометирующей фотографии. А в обморок падает из-за того, что сутками ничего не ест в стремлении сохранить фигуру.

В диалоге после финального объяснения с мужем Элизабет осознаёт, что с теплом вспоминает о Смерти. Это и становится для него сигналом, что «клиент готов, можно брать». В конце они вместе взлетают над сценой, не оставляя никаких сомнений в хэппи-энде.

• Лицемерие — это смешно: кардинал сетует, что безбожница-Элизабет игнорирует службы, а потом демонстрирует потрясающую осведомлённость в нюансах заказа «ночных бабочек» во дворец. На подозрительный вопрос Софии, откуда такие подробности, Святейшество сознаётся, что таки да, иногда оформляет себе такую доставочку.
• Символ — после ссоры со свекровью Элизабет всерьёз подумывает покончить жизнь самоубийством, перерезав себе горло, и свою жизнеутверждающую песню про кредо поёт с ножом в руке, символично вложив его в ножны на последних нотах. После этого нож забирает Смерть, и годы спустя демонстрирует его ей как напоминание, что когда-то она была готова расстаться с жизнью. И именно его он даёт Лукени в качестве орудия убийства (в оригинале была заточка).
• Человек или пароход? — «Дамы и господа, Властитель подземного мира Тод, более известный, как Смерть». Да, здесь придуманная иноязычными фанами кликуха официально стала именем собственным.